Глава III

Глава III

Когда я был мальчишкой, в российских школах обучали детей не только тем вещам, которые изучают их сверстники в других странах. Подрастая, они получают техническое образование в ремёслах, которыми собираются заниматься после окончания школы, а это происходит, когда им исполняется восемнадцать лет. В большинстве случаев, должен сказать, всё решают родители, именно так было и со мной, поскольку не кто иной, как отец, выбрал для меня работу машиниста.

После возвращения у меня хватило смелости сказать, что мне эта работа никогда не будет нравиться. Отец оставался при своем мнении и, естественно, приходилось следовать его пожеланию. По я не мог заставить себя изображать какой-то интерес к этой работе, и потому не очень успешно занимался в подготовительном классе, что очень огорчало отца. Он, однако, не бил меня за это, просто ворчал без конца. На что я однажды сказал, что никогда не смогу учиться лучше, чем теперь, потому как сердце мое не лежит к занятиям. На что отец очень серьёзно спросил, а что же я на самом деле хочу. Не задумываясь, я выпалил, что хочу быть цирковым артистом.

Сначала отец был разгневан! Но немного погодя успокоился и рассказал о всей безрассудности такого поступка. «Если ты пойдёшь туда, — сказал он, — то будешь всю жизнь жалеть об этом. Это очень тяжело, и только очень немногие добиваются успеха и хорошо зарабатывают. Больше тех, кто голодает и мёрзнет, чем тех, кто сыт и в тепле. Обрати внимание, сын, на мои слова, ибо это просто здравый смысл. Не думай больше о цирке».

Вариант рукописи мемуаров

Хотя я знал, что отец мой очень серьёзен, но слушал его только ушами, а не сердцем, как он просил. Я был убеждён, что даже если он сам верит в то, что говорит, все его суждение не может быть абсолютной истиной. Разве не видел я собственными глазами великолепие цирка, роскошную жизнь его артистов? Конечно, отец не всё рассмотрел внимательно! Откуда мне было знать, что взору взрослого видно больше, чем глазам юнца?

Итак, коль скоро отец не давал согласия на мою цирковую карьеру я продолжил занятия механикой, хотя и без какого-либо большего успеха, чем прежде. Очень старался заинтересовать себя тем, чему меня учили, но, увы, все было без пользы. Мои однокашники удостаивались больших похвал и большего одобрения мастеров, чем я. Но я всегда пытался быть усердным, хотя бы из желания порадовать отца. Цирковая жизнь, казалось, была не для меня.

Зима прошла, и вновь настало лето. Но в этот сезон меня не послали пасти лошадей, верблюдов и коров. Вместо этого отец приставил меня к прежним обязанностям, что очень порадовало. Позднее мне поручили ещё более важное дело, которому я отдал все силы. Что угодно отвлекало меня от ненавистного изучения локомотивов.

А тут ещё я случайно увидел в газете, которую получал отец, хорошее известие о выходе новой книги Сандова[3]; я загорелся по лучить ее. И послал в Москву нужную сумму, это было семьдесят пять копеек на наши деньги — на ваши, думаю, примерно то же, что и 1 шиллинг 6 пенсов в довоенных ценах. Вскоре заказанная книга пришла, и я немедленно начат изучать её. Должен сказать, мне было интересно всё, что в ней написано. И всё, о чем она рассказывала, казалось мне тогда замечательным. Там прочёл, что если кто-то хочет стать сильным, именно упражнения с гантелями дают приращение массы тела. Но гантелей у меня не было, и я не мог их достать. Как они мне нужны, думал я, ведь желание стать сильнее, чем был, сильно захватило меня. И я попросил у отца ещё денег, чтобы заказать эти снаряды в Москве или Петербурге, где были большие спортивные магазины. Но он не соглашался. «Ты достаточно силен, — сказал он. — Даже сейчас ты намного сильнее любого парня твоего возраста. А когда вырастешь, станешь ещё сильнее. Возможно, что ты станешь однажды таким, как я сейчас. Довольствуйся этим, не забивай себе голову».

Я не мог долго терпеть, когда понял, прочитав ту книгу, что мне это необходимо. Искал способ, как обойти затруднение с гантелями, для чего привязывал камни к деревянным палкам, с которыми постоянно упражнялся, как было предписано в книге. Вскоре мои мышцы стали увеличиваться, поэтому я привязывал камни покрупнее к другим палкам, чтобы сделать их тяжелее. И не всегда занимался в точности так, как было написано в книге, и не делился ни с кем тем, что делаю и о чем думаю. Я просто хранил в тайне свои мысли.

Когда снова пришла зима, я, как и прежде, вернулся в школу. И, может быть, от того, что у меня появилось увлекательное занятие в свободное время, техническая работа в школе не казалась мне столь ненавистной. Как бы то ни было, я упорно занимался, имея более важную цель. Ибо, если в прошлом году мастера только хмурили брови и отчитывали меня, то теперь я слышал от них поощрения. Что радовало душу отца, считавшего, что теперь у сына на уме не осталось мыслей о цирке.

Той зимой во время школьных занятий я много времени проводил в учебных мастерских возле железнодорожных путей. И однажды решил, что свинцовые пломбы, которые предохраняли двери вагонов, станут отличным материалом для изготовления гантелей, не таких топорных, какие я делал из палок и камней, и с которыми продолжал заниматься тайком. Но как их добыть, сначала было загадкой. Однако вскоре я нашёл выход.

Пытаться снять эти пломбы днём было бы глупо. Ведь служащие наверняка заметят, что кто-то возится с ними, и это будет означать исключение из школы, порку и тюрьму. Следовательно, единственно возможным временем быта ночь. И я решил, как только наступит подходящая ночь, добыть несколько таких пломб.

Прошло немного времени, и наступило, как казалось, подходящее время для попытки. Это была очень тёмная безлунная ночь, дул сильный ветер. Все домочадцы крепко спали. Итак, я поднялся, оделся и, вооружившись большими ножницами, отправился к запасным путям, на которые только сегодня загнали состав вагонов, чтобы завтра утром их вскрыть, проверить содержимое и разгрузить.

Добравшись до путей, пристально огляделся вокруг и прислушался, нет ли кого, кто несёт охрану. Но нет, никого поблизости не было, так что я быстро приступил к работе и отрезал примерно от двадцати вагонов свинцовые пломбы, прикреплённые к дверям железнодорожными служащими на станции отправления. Хотя вагонов было больше, я не стал брать все пломбы: по правде говоря, храбрость оставила меня. Представив, что будет, если меня поймают, я вдруг испугался. И, объятый страхом, быстро нырнул в ближайший проём между вагонами, не чуя ног, помчался к дому быстрее ветра.

Не замеченный никем, я благополучно вернулся к себе. Теперь надо было решить, где спрягать пломбы, которые успели по дороге прибавить в весе. Первой мыслью было закопать их, и я, не откладывая, гак и сделал. Осторожно ступая, боясь побеспокоить спящих, прокрался к одному из старых сараев на задах нашего дома. Сарай использовался только под хранение кормов для лошадей и коров. И вот там я выкопал ямку и побросал туда пломбы. Быстро закопав их, отправился в кровать.

Нет, не затем, чтобы спать! О нет! Теперь, когда все было позади, я начал понимать, какое серьёзное противозаконное дело натворил. Ведь когда рассветёт, пропажу пломб быстро обнаружат, и тогда учинят розыск, будут разные подозрения. Что произойдёт, я не знал. Но мог представить. Очень, очень неуютно, должен сказать, чувствовал я себя всю ночь. Я готовый подняться задолго до рассвета, но это было бы неблагоразумно, потому что не похоже на мои привычки. Так, волнуясь, я лежал в постели, пока не настало время вставать. Быстро одевшись, принялся за работы, которые должен был сделать до занятий в учебных мастерских. Затем, когда наступило время, я отправился на занятия, гадая, что гам увижу, когда приду.

Когда я пришел в мастерские, чуть позднее, чем обычно, повреждение пломб было уже обнаружено, и железнодорожные чиновники изучали нанесённый ущерб. Сам я не хотел выказывать излишнее любопытство, но через товарищей вскоре узнал, что там подумали обо всём этом. Говорили, что тут поработали воры, которые собирались залезть в вагоны, но их кто-то спугнул до того, как они смогли открыть двери, потому они и убежали. Но чего никто никак не мог понять, так это почему сорвали столько пломб, но не открыли ни одной двери. Могу сказать, это их очень озадачило.