В тылу врага

В тылу врага

Ночью кто-то с силой толкнул меня в бок. Я моментально вскочил и схватился за винтовку.

— Протри глаза, — насмешливо сказал Сидоров.

— А? Что, немцы лезут?

— Нет, они спят, а нам приказано отходить.

— Ты что, ошалел? Мы же побили немцев!

— А черт тут разберет… Ребята говорят, что нас обошли.

На рассвете мы заняли новые позиции в районе деревни Бегуницы. Весь день укреплялись, рыли траншеи, минировали подступы к ним, вели наблюдение за окружающей местностью.

Вечером я стоял в траншее возле землянки командира батальона, куда пришел вместе с командиром роты, и ждал, когда кончится совещание. И вот в небо взлетела ракета, за ней вторая, третья. Затрещали ручные и станковые пулеметы, послышались короткие автоматные очереди и винтовочные выстрелы. Кончились минуты солдатского покоя.

Старший лейтенант Круглов вышел из блиндажа вместе с майором Чистяковым.

Комбат несколько раз прошел от поворота до поворота узкой траншеи.

— Виктор, — сказал майор тоном, какого я никогда у него не слышал, тебе доверяют дело, которое может решить судьбу всех нас. Немцы что-то задумали, у них идет какая-то перетасовка сил. Куда они хотят направить основной удар? Вот это мы должны знать. Обязательно, понимаешь? Может быть, в этом штабе найдете документы.

Майор снова зашагал по траншее. Он нервничал и, когда подошел к Круглову, пристально посмотрел ему в глаза:

— Ты сам знаешь, дело очень опасное. Смотри береги себя…

Чистяков крепко обнял Круглова, трижды поцеловал.

Слушая разговор командиров, я тоже разволновался. Пройти в тыл врага задача не слишком трудная, но вернуться обратно, когда фронт все время меняется, — дело очень сложное.

Простившись с комбатом, Круглов подошел ко мне радостный, как-то по-особому возбужденный и спросил:

— Ну как, заждался? Ничего, на фронте всякое бывает, идем скорее домой, у нас сегодня много дел.

Эти слова были произнесены так естественно, что, казалось, мы действительно направляемся домой по ярко освещенным улицам Ленинграда. Но ракеты да трескотня пулеметов напомнили мне о тяжелой действительности.

Придя в землянку, Круглов присел на край нар, достал из планшета блокнот, вырвал чистый лист и стал что-то писать. Политрук Васильев сидел возле телефонного аппарата и передавал сводку. Круглов быстро встал, подал листок старшине и сказал:

— Срочно вызовите ко мне вот этих людей, проверьте снаряжение и наличие боеприпасов, выдайте на два дня продовольствие.

— Что случилось? Зачем и куда посылаешь людей? — спросил Васильев.

— Майор Чистяков поставил задачу — пробраться в тыл врага.

Васильев тихо свистнул.

Круглов разложил у себя на коленях карту и указал нам на красный квадратик:

— Вот в этом районе, по данным нашей воздушной разведки, расположился штаб немецкой части. Нужно найти его и взять документы. Думаю, упоенные своими успехами, немцы не очень бдительны.

— Сколько человек идет?

— Со мной восемнадцать.

— Сколько километров до вражеского штаба?

— По прямой шесть километров, а в обход девять-десять. Время на выполнение этой задачи — восемь часов, и ни одной минуты больше.

В землянку вошел старшина Розов и доложил:

— Товарищ командир, люди в сборе, что прикажете делать?

Круглов положил карту в планшет. Мы вышли в траншею. Командир роты поздоровался с бойцами, коротко и ясно изложил план предстоящей операции.

— Товарищ старший лейтенант, — обратился к Круглову красноармеец Ушаков, — а как мы пройдем через линию фронта?

— У нас сплошной линии фронта еще нет. Передовые части противника обойдем по болоту.

Больше вопросов не было. Мы сдали документы Васильеву, оделись в маскировочные трофейные костюмы, проверили оружие.

Через некоторое время мы подходили к болоту.

Впереди группы шли трое: старший лейтенант Круглов, Сидоров и я.

— Эх и сушь в этом году стоит, — сказал Сидоров. — Наше счастье. В другое лето мы бы здесь разом провалились.

Мы углубились в болото. Прошли километра два, потом вышли в густой смешанный лес. В лесу все спало глубоким сном. Ни единого звука, даже птицы, напуганные шумом дневного боя, молчали. Круглов вывел нас на лесную тропу, приказал мне и Сидорову идти вперед, а сам, поджидая остальных товарищей, остановился на тропинке.

Мы шли очень осторожно, пробираясь от дерева к дереву, и ни на минуту не теряли зрительной связи с идущими позади.

Тропой подошли к лесному оврагу и остановились, чтобы просмотреть его склоны и дно. Там никого не обнаружили. Прошли еще километр, а может быть, и больше. Все было спокойно. Вдруг впереди послышались невнятные голоса. Командир роты приказал всем немедленно сойти с тропы и лечь, а сам, пройдя несколько шагов по тропинке, лег на траву и прижался ухом к земле. Потом порывисто встал, вытер платком лицо:

— Навстречу идут люди!

Командир роты стоял, укрывшись за стволом березы и не отрывая взгляда от лесной тропы. Звуки шагов нарастали и приближались к нам, мы уже ясно слышали, как люди задевали ногами за корни деревьев и тихо ругались.

Сидоров на ухо шепнул мне:

— Непонятно, как могли сюда забраться немцы. Ведь они боятся леса как черт ладана не только ночью, но и днем.

— Здесь фронт, все можно ожидать.

— Но все-таки это странно.

Мы замолчали.

Около нас появился командир роты.

— Пропустите всех, кто пройдет по тропинке, — торопливо проговорил он. — Если представится возможность, бесшумно возьмите идущего позади, оттащите его в сторону от этой ели и ждите меня.

Я опустился на траву, придвинулся поближе к Сидорову. На тропе ясно вырисовывались силуэты людей. Вот мимо нас прошел первый солдат с винтовкой в руках, за ним второй, третий. Мы насчитали тридцать и больше не стали считать.

Люди шли медленно, тяжело дыша, спотыкаясь о корни деревьев, некоторые даже падали.

— Смотри, — шепнул мне Сидоров, — как надрызгались, еле ноги волокут.

Прошли еще несколько солдат. Они значительно отстали от основной группы. Двое, замыкавших цепочку, шли осторожно, то и дело осматривались по сторонам.

— Этих будем брать, — предупредил я Сидорова. — Ты хватай первого, а я второго, только осторожней, не убей, нам нужен «язык».

Солдаты приблизились к нам на расстояние пяти шагов, и, как только тот, который шел впереди, нагнулся, чтобы не зацепить головой за ветви ели, я ударил его прикладом автомата по шее. Он уронил винтовку и ткнулся лицом в землю. Быстро повернув его, я сунул ему в рот кляп, схватил за руки и уволок в лес. Таким же способом Сидоров справился со вторым.

Оставив своего товарища караулить пленных, я пошел к ели, где мы условились встретиться с Кругловым. Вокруг все было спокойно, лес словно вымер.

Так я простоял несколько минут. Позади что-то хрустнуло. Обернувшись, я увидел старшего лейтенанта. Подойдя ко мне, он нагнулся и поднял с земли пилотку.

— Взяли «языков». Двоих схватили, — доложил я.

— Чья это пилотка?

— Не знаю, товарищ командир.

— Ну что ж, попробуем выяснить. Прислушались. В лесу было тихо, темно, прохладно.

Я привел Круглова к зарослям вереска, где Сидоров караулил пленных.

Командир опустился на колено, осмотрел внимательно солдат и вынул у одного из них кляп изо рта.

— Вы кто? — спросил он.

— А тебе какое дело? — ответил пленный на чистом русском языке.

Круглов приказал развязать пленников и дать им воды.

— Разговор у нас с вами короткий: куда идете? — сурово спросил он.

— До дому потихоньку пробираемся…

— Что, отвоевались?

— Может быть.

— А что в мешке?

— Жене гостинцы несу.

Сидоров проворным движением развязал мешок, извлек из него орудийный прицел и подал командиру. Круппов внимательно осмотрел артиллерийский прибор:

— Хороший подарочек жене!

— Какой есть.

— Положите ему этот гостинец в мешок, пускай таскает на здоровье, сказал Круппов, а сам вышел на лесную тропинку.

Позже я узнал, что в плен нами были взяты курсанты Ленинградского военного училища, выходившие из вражеского окружения.

Когда к нам подошли наши товарищи по разведке, старший лейтенант Круглов с командиром взвода Владимировым опустились на траву и стали рассматривать при свете карманного фонаря полевую — карту. Мы окружили их, чтобы прикрыть свет фонарика.

— Видите этот квадрат, обведенный красным карандашом? — подняв голову, спросил Круглов. Мы еще ближе наклонились над картой. — Днем наши летчики обнаружили здесь расположение какого-то штаба. Ночью немцы, возможно, перекочевали в другое место.

Красноармейцы молчали.

Круглов сверился по компасу:

— Все верно, скоро должна быть поляна с пятью дубами.

Как и в начале нашего пути, впереди снова пошли Круглов, Сидоров и я. Лес стал редеть. Вышли на опушку. На фоне ночного неба показались пять высоких раскидистых куполов.

— Вот эти деревья, — тихо сказал Круглов. — Где-то здесь должен находиться штаб. — И приказал нам осмотреть местность.

Мы поползли по полянке веером к шоссейной дороге. Рядом со мной был Сидоров. От росы одежда быстро промокла, но зато скользить по сырой траве было легко.

Сидоров полз впереди. Вдруг он остановился и, поводя по сторонам носом, стал ловить какой-то запах в воздухе.

— Ты слышишь запах табака?

— Нет, а что?

— Поблизости кто-то курит.

Высокая сочная трава мешала видеть, что находится впереди. Только приподнявшись, я увидел на кромке лощины черные силуэты машин, вокруг которых сновали взад и вперед люди.

— Ну что? — шепнул мне Сидоров.

— Машины… Подползем ближе…

Подобравшись метров на пятьдесят, увидели: один немец, подняв крышку капота, возился у мотора, другой лежал на спине под машиной и что-то делал ключом. Неподалеку от них лежала на траве группа солдат, они переговаривались, густо дымили сигаретами.

Несколько минут мы наблюдали за немцами, а потом стали осторожно отползать назад. Когда вернулись в условленное место, здесь все уже были в сборе. Ульянов доложил командиру роты, что на обочине шоссейной дороги обнаружены три бронемашины, на которых установлены антенны. Броневики охраняются, часовыми, а по шоссе ходит патруль. Мы также коротко сообщили о результатах нашей разведки.

Круглов и Владимиров стали советоваться, куда направить удар. Горячась, Владимиров убеждал, что лучше всего ударить по немцам со стороны леса. Командир роты взял его за руку и, нарочито растягивая слова, спросил:

— А если это походная мастерская, а не штаб? Ночью-то ведь легко ошибиться… Нападем — рассекретим себя. — Круглов порывисто встал и сказал вполголоса: — Ваш план рискованный, можем только людей погубить. Ведите бойцов по кромке леса в обход поляны. Подойдите к шоссе, ждите нас.

С собой Круглов взял Сидорова и меня. Серая лента дороги проходила через луг и терялась в лесу. На дороге появились силуэты часовых. Мы пропустили их и быстро сползли в придорожную канаву. Тут наткнулись на телефонные провода.

— Очень хорошо, — прошептал Круглов. — По ним доберемся до штаба. Тот ли это, который нам нужен, там посмотрим…

Сидоров прижал меня головой к проводу:

— Приложись поплотнее ухом, может, Гитлера услышишь.

Я мысленно выругался и с силой ткнул Сидорова локтем в бок. Мы осторожно подобрались к дереву, на которое из канавы были подняты провода. Еще проползли метров пятнадцать. Дальше проследить за проводами не могли: на дороге появился патруль. Медленно, вразвалку шагая по кромке шоссе, немцы переговаривались между собой.

Мы выползли из канавы, укрылись в траве и стали наблюдать за каждым движением часовых. Их была двое.

«Эх, нет с нами Петра Романова, он бы поговорил с ними по душам», подумал я.

Немцы прошли мимо нас в сторону леса и вскоре вернулись.

По знаку Круглова мы опять залезли в канаву и поползли за часовыми.

Вскоре опять обнаружили телефонные провода, которые тянулись к машине с невысокого шеста. Видимо, это был бронированный фургон. В него то и дело входили военные. Двое часовых прохаживались у двери, держа наготове автоматы. Поодаль мы заметили еще два броневика, возле которых тоже стояли часовые, но к машинам никто не подходил.

В безмолвии пролежали несколько минут. Круглов дотронулся до моего плеча, шепотом сказал:

— Наблюдайте, я скоро вернусь и скажу, что делать. — И он, по-пластунски бесшумно двигаясь, скрылся в темноте.

Томительно тянулись минуты. Сидоров лежал хмурый, он то и дело вытирал лоб пилоткой, хотя ночь была прохладная. Мимо нас снова прошел патруль. Назад солдаты не вернулись.

Я припал к уху товарища:

— Наверное, взяли их наши ребята, сейчас должен прийти командир.

И действительно, спустя несколько секунд рядом с нами появился Круглов:

— Ползите к фургону.

Лежа, я крепко обнялся со своим товарищем. «Может быть, — подумал я, мы видимся в последний раз». Был второй час ночи, у фургона, кроме часовых, никто не появлялся. Когда мы подобрались к намеченной цели, на шоссе показалась легковая машина. Она остановилась около фургона.

Шофер приглушил мотор. Из машины вышли двое. Один был высокий, другой толстый, приземистый. Они закурили и не спеша направились мимо фургона к стоявшей справа большой бронемашине.

— Офицеры, — шепнул мне Сидоров. — Этих и надо хватать: видишь, папки под мышкой держат.

При появлении офицеров часовые замерли, вытянувшись в струнку. Высокий гитлеровец открыл дверь машины и угодливо пропустил вперед приземистого. Яркий луч света ворвался в темноту и упал на дерево, за которым я успел увидеть Круглова, плотно прижавшегося к стволу. Рядом с ним был Владимиров, он держал наготове автомат.

В тот момент, когда толстяк поднимался в машину, резко проговорила в ночной тишине автоматная очередь. Я успел увидеть, как толстяк и стоявший рядом у машины долговязый гитлеровец рухнули да землю, уронив из рук папки.

В то же мгновение прогремели сухие, отрывистые разрывы гранат, заговорили автоматы. Часовые тут же были убиты, легковая машина на шоссе взорвана, фургон задымил.

— Отходить! — услышал я голос Круглова.

Не успели отбежать и ста метров, как вслед нам ударили автоматы и ручные пулеметы. Пули засвистели над нашими головами.

Мы залегли и стали осматриваться. Немцы быстро пришли в себя. Вот они немного успокоились, прекратили беспорядочную стрельбу. Должно быть заметив на траве сбитую росу, вновь открыли огонь и бросились преследовать нас.

Ползти теперь было бесполезно. Мы вскочили и побежали к опушке леса. Здесь нас встретил Владимиров; он держал в руках объемистые папки и два планшета.

На лесной тропе, по которой мы отходили, нас встретил красноармеец Ушаков и доложил старшему лейтенанту Круглову:

— Товарищ командир, по тропе не пройти.

— Почему?

— Немцы в лесу. Вначале кричали, как загонщики во время облавы, а теперь притихли. Хотят закрыть нам проход через болото…

Мы еще раз убедились, что враг не прост.

Круглов внимательно осмотрел нас, дружески потрепал по плечу Сидорова:

— Ну, я думаю, фашисты все болото не закрыли, проберемся.

Сидоров поплевал на руки, потер их:

— Проберемся, товарищ командир. И папочки с бумажками доставим в срок.

Шли по лесным зарослям, в темноте натыкались на сухие сучья, царапали до крови лица, руки.

Оторвавшись от преследования, мы вошли в густой высокий камыш. Под нашими ногами, как тесто, закачалась почва.

Продвигаясь шаг за шагом, утопая в сыром мху, уходили все глубже и глубже в заросли.

Мы опередили немцев всего лишь на несколько минут. Не успели пройти по болоту и трехсот метров, как за собой услышали немецкий говор и повизгивание собак. Но, к счастью, дальше болото было сухое. Это позволило нам быстро проскочить вперед.

Сидоров, поравнявшись с взятым нами в «плен» красноармейцем, который нес в подарок жене орудийный прицел, сказал:

— А ты, браток, прости: темно, не разглядели.

— Угостили по чести, ничего не скажешь, и теперь в ушах звенит, но зато дома.