Приглашение в каменный век

Приглашение в каменный век

Ждали три дня. На третий день их терпение было вознаграждено. Рано утром, во время завтрака, из джунглей вышло десять незнакомых воинов. Они были в боевой окраске и вооружены. Отряд возглавлял воин по имени Теау, один из самых опасных вождей племени иярике. Он был недружелюбен и, не говоря ни слова, начал осматривать вещи отца.

Три дня эти люди заглядывали в каждый ящик, под каждую доску, в каждую сумку — и ничего не говорили. Отец рассказывал, что схожее ощущение у него было, когда его осматривал эмиграционный контроль в аэропорту. Он догадался, что происходит нечто важное: то, что должно решить все — и предоставил туземцам полную свободу действий.

На третий день, когда наконец закончился осмотр, отец собрал своих переводчиков и вызвал Теау к себе. Он спросил его, что тот ищет.

И тогда Теау рассказал, что две недели назад два индонезийца, охотники за крокодилами, были на земле иярике. Они застрелили трех воинов. И племя иярике вышло на тропу войны. Когда экспедиция отца приплыла на лодке с мотором, они подумали, что он тоже охотник за крокодилами, и хотели его убить. Но воины не нашли ни винтовок, ни крокодильей кожи. При малейшем подозрении отец и его команда были бы убиты на месте.

И наконец, Теау спросил: «Что ты здесь делаешь, белый человек? Зачем ты пришел сюда?»

«Я здесь, потому что хочу приехать сюда со своей семьей, — ответил отец. — Я хотел бы жить с вами, изучать ваш язык, поскольку у меня для вас послание — послание любви и мира».

Теау минуту стоял молча, затем посмотрел на отца и сказал: «Белый человек, пока ты здесь, в моем сердце живет надежда. Я больше не хочу вести войны и убивать людей. Возвращайся».

У отца на глаза навернулись слезы, когда он услышал эти мудрые и трогательные слова. Он спросил Теау, когда тот придет.

Туземец ответил: через три луны (три месяца) он будет на той же поляне. «Тем временем я расскажу моим людям, что ты пришел с миром, чтобы они не причинили тебе зла».

Вождь попрощался и исчез в джунглях вместе со своими людьми. Обрадованный отец вернулся в Данау Бира и с нетерпением ждал три месяца.

Теау хотел, чтобы в течение трех следующих месяцев не было войны, но большинство из племени иярике были против.

Образовалось две группы. Немногочисленная, к которой относились Накире и Теау, говорила, что белый человек вернется. Другая группа не верила им и считала, что белый человек обманул и не вернется с посланием любви и мира. Никто ведь до этого не интересовался фаю — почему сейчас должно быть по-другому?

«Нет, — говорили они, — мы хотим, как и прежде, вести войны и жить так, как жили раньше. Разве мы не верили всегда, что, кроме нас, никого нет? И сейчас мы внезапно обнаружили, что существует мир за границами нашего мира, в котором живут другие люди. Никогда до этого ни один из них не приходил к нам. Надо забыть этого белого человека — он нам не нужен».

Отец и Теау (слева) и один из людей дани, который сопровождал его в экспедиции

Так считала враждебная группировка. Но Накире и Теау убедили людей подождать хотя бы три месяца, чтобы посмотреть, сдержит ли белый человек слово.

Ровно три месяца спустя фаю собрались на поляне Фоида. Им не пришлось долго ждать.

Вскоре они услышали шум — сначала слабый, потом посильнее, и когда все подбежали к берегу, из-за поворота выплыла лодка с подвесным мотором, а в ней — белый человек.

Накире рассказывал потом, что он заплакал от радости, когда его увидел. Белый человек сдержал слово.

Отец вышел, его встретили любопытные, дружелюбные и невероятно удивленные взгляды. Из различных областей прибыли фаю, чтобы своими глазами увидеть того, о ком так много говорили.

Ни один из членов племени не знал о том, что белый человек уже один раз до этого встретился на пути фаю. И мой отец узнал об этом только спустя несколько лет — ему позвонил журналист: он прочитал заметку о голландской экспедиции в Ириан-Джая, которая столкнулась с племенем фаю. Люди фаю предпочли просто забыть об этой встрече — как о тревожном событии, что довольно характерно для вымирающей культуры.

Вскоре после прибытия в Фоида отец принял у себя высокого гостя. Это был вождь Баоу — старейший вождь племени тигре. Его считали самым опасным и самым хладнокровным воином. Когда он вышел из леса, все расступились, предоставив ему почетное место. Невысокого роста, худой, он носил мало украшений и при себе имел только лук и стрелы. Это был выдержанный человек, неразговорчивый и неулыбчивый. Позже мы, дети, избегали встречи с ним. Не потому, что боялись, а потому, что так делали все.

Его власть можно было ощутить почти физически. Когда отец понял, кто перед ним, сердце его сильно забилось. Он с почтением приветствовал вождя, позвал переводчиков, сел рядом с ним и предложил ему еду. Они начали беседу.

Отец первым взял слово и сказал, что пришел не как вождь, а как слуга. Он не будет угрожать власти вождя Баоу, а, наоборот, хочет ей подчиниться. Он выразил желание жить у фаю вместе со своей семьей, изучать их язык и стать частью племени. Но только если вождь Баоу даст на это свое разрешение.

После этого он спросил прямо: «Вождь Баоу, будет ли твое согласие на мой приезд сюда с моей семьей?» Вождь Баоу наклонил голову и глубоко задумался. Все присутствовавшие молча смотрели на него и ждали. Через минуту тот поднял голову и ответил: «Да, белый человек, я даю тебе это право. Я хочу, чтобы ты приехал и жил среди нас».

Все вздохнули с облегчением. Накире сиял от радости, и отец рассказывал мне, что этот момент был одним из счастливейших моментов в его жизни. («Конечно, за исключением рождения моей дочки Сабины», — подмигнув, добавил он.) Отец спросил, где ему можно построить дом.

«Вот здесь», — ответил вождь Баоу, показав рукой вниз. Там отец и выстроил наш первый дом.

Не случайно вождь Баоу считался одним из наиболее почитаемых вождей в племени фаю. Он был умен, взвешивал каждое решение и всегда опирался на логику и здравый смысл. Отец не знал тогда, что поляна, на которой ему разрешили ставить дом, находится на нейтральной территории между землями всех племен.

Решение вождя Баоу гарантировало нам абсолютный нейтралитет. Никто из рода не мог считать отца своей собственностью или захватить его в свою собственность. Только так можно было гарантировать, что из-за него не будет споров.

Прежде чем перевезти нас, отец еще несколько раз летал в Данау Бира и назад в джунгли. Во-первых, чтобы укрепить доверие фаю и поближе познакомиться с их языком и культурой. Во-вторых, чтобы построить новый дом.

Для этого он обратился за помощью к двум дани из Данау Бира. Перед отлетом на базу один из них оставил снаружи свой длинный нож. Его сразу же схватил один из воинов фаю. Уже был слышен шум мотора, когда дани подошел к отцу и пожаловался, что воин отказывается отдавать ему нож. Отец вышел и попытался договориться с фаю, но он ответил «нет». Отец начал злиться и попытался объяснить, что нож принадлежит дани, который сейчас должен улететь. Но фаю лишь приплясывал и твердил, что если он непременно хочет нож, то должен его отнять. С недовольным видом отец силой вынудил его отдать нож.

Когда вертолет улетел, фаю тут же подошел к отцу и потребовал новый нож. Отец был удивлен и обратился за помощью к Накире, своему советнику по языку и культуре:

— Действительно ли я должен отдать нож этому человеку? — спросил он.

Накире посмотрел на него с изумлением:

— А разве ты еще не отдал?

— Нет, — ответил отец, — в конце концов, это был не его нож, почему я должен давать ему взамен новый?

И тогда Накире объяснил:

— Когда кто-нибудь находит предмет, который просто лежит, незакрытый, то для фаю это значит, что каждый, кто его найдет, становится его законным владельцем. Поскольку ты заставил фаю отдать его собственность, теперь обязан возместить убыток.

Довольно сложно, по крайней мере, для нас. Отец сдался, вышел на улицу и отдал фаю новый нож. Это было началом длительного процесса обучения. Мы все должны были многому научиться и многое заново осознать — в январе 1980 года моя семья поселилась среди фаю.