КОНЦЕРТ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ
КОНЦЕРТ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ
Выступление на озере стало, наверное, самым известным концертом Высоцкого. О нём высказались, кажется, все, кто там был и, рассказали обо всём, что было, и даже, как мы увидим далее, о том, чего не было. Впрочем, по порядку.
Выступление Высоцкого планировалось провести в уже хорошо известном нам клубе "Восток", но…
Н. Кане, бывший председатель совета клуба: "Но должностные лица отказали. Они просто боялись. Высоцкий ехать за город согласился. О какой бы то ни было рекламе концерта речи быть не могло. Оповещали друг друга при личной встрече или по телефону. Зато зрительных мест на природе было много, и количество приглашённых росло лавинообразно".[166]
А. Яхныч, член клуба "Восток": "Зал не вмещал всех желающих побывать на концерте Высоцкого, поэтому мы сразу планировали концерт в лесу. Ну и, кроме того, у нас очень активно действовал идеологический отдел обкома партии.
Нам вообще приходилось иметь много дел с этим отделом. Вы знаете, наш клуб — это единственный в Советском Союзе клуб такого рода, который с момента создания не был ни разу закрыт и существует до сих пор. Это произошло потому, что мы умели всячески изворачиваться.
Организацией этого вечера занималась Наташа Смирнова, а отвозил Высоцкого туда на своей машине Станислав Хлусевич".[167]
С. Хлусевич, член клуба "Восток": "В тот год в Ленинград приезжала "Таганка". В силу некоторых обстоятельств Высоцкого надо было везти на концерт в районе Сосново на машине, в Ленинграде ему концерт не разрешили. Мне предложили, чтоб я его отвёз, так что общение было очень коротким".[168]
Н.Курчев, член клуба "Восток": "На платформе в Сосново нас встречал человек в одних плавках, но с плакатом в руках — "Свадьба". Это чтобы не вызывать нездорового любопытства. Правила конспирации нами соблюдались. Непосвящённые ничего бы не заподозрили, а посвящённые даже знали фамилию встречающего — Степанов из группы Михаила Кане, прибывшей накануне вечером".[169]
Н. Смирнова: "По пустынному Приозёрскому шоссе мы просто летели. Чуть впереди на новеньких "Жигулях" шёл Миша Крыжановский, с ним — Юра Кукин, поклонникам авторской песни это имя говорит о многом.
В семьдесят втором году, если помните, стояла страшная жара. Возможно, поэтому в районе Лемболово лопнуло колесо. Тряхнуло нас так, что если бы Хлусевич не справился с управлением, машина точно бы перевернулась.
Остановились. Почти шоковую паузу прервал Высоцкий — хвалебными словами в адрес водителя. Стас принялся менять колесо. Мы с Володей прошлись по дороге: интересно было знать, в чём причина прокола; ничего колюще-режущего так и не нашли.
Вернулся Крыжановский, стал уговаривать Высоцкого пересесть к нему. Володя вспылил:
— Ну уж нет! Я с этими людьми ехал — с ними и доеду. Бросать их в такой ситуации не имею морального права".[170]
Ю. Кукин: "У костра Высоцкий спросил окруживших его людей в купальниках да плавках:
— Микрофонов ни у кого нет?
— Нет, нет, разве что у кого-то в трусах, — отшутились.
— Ну и слава Богу. Тогда я спою парочку песен из тех, что записывать не собираюсь. Я, можно сказать, каждую ночь пишу по песне — по две — и всё — брак, всё наутро — в корзину.
Михаил Крыжановский, страстный коллекционер, вздохнул: "Мне бы эту корзину!"
— Потому-то я и опасаюсь микрофонов".[171]
На этом концерте выступал не только Высоцкий. Перед ним выступали ленинградский бард М. Кане и Ю. Кукин. А потом Высоцкий спел к восторгу собравшихся двадцать две песни!
Н. Курчев договорился с сотрудником ленинградского ГАИ Г. Сиразет-диновым, и тот на служебном мотоцикле привёз громкоговоритель — без этого концерт просто не мог бы состояться. Я специально подчёркиваю это обстоятельство, поскольку иначе абсолютно непонятно, почему Высоцкий решил петь рядом с мотоциклом, который оказался запечатлённым на десятках фотографий, сделанных во время выступления.
Ю. Кукин: "В город мы возвращались на Мишиной машине. С нами был Виктор Иванович Матров, мой знакомый, официант из Петродворца, человек до безумия влюблённый в Высоцкого. На Лампушке они познакомились, Володе Виктор понравился. Всю дорогу Матров о чём-то расспрашивал Высоцкого. А тот, насколько я могу судить, безжалостно врал! Высоцкий — артист, он как бы вошёл в роль. Матров для него был восторженной публикой…"[172]
М. Крыжановский, коллекционер записей бардов: "Что происходило на обратном пути, никто, кроме меня, не знает. Я вёз Кукина и ещё такого Матрова, официанта из ресторана в Петергофе, который всё время бубнил, что он не понимает, зачем записывать песни Высоцкого. Вот он Высоцкого раз посмотрел, раз послушал, и ему хватит на десять лет впечатлений. Зачем записывать?
Значит, везти его обратно выпало мне. Было воскресенье. Спектакль начинался то ли в 19.00, то ли в 19.30. А собирались мы выезжать в шестнадцать часов.
Я Володю подталкиваю, мол, пора ехать. А он совершенно не реагирует. Ему интересно — и больше ни о чём он слышать не хочет. Вот уже буквально полчаса до начала спектакля остаётся. Наконец, выезжаем. Вы представляете себе ленинградское приозёрское шоссе в воскресенье во второй половине дня — однорядное движение, сплошная осевая линия, сплошной поток машин 30–40 км до Ленинграда, возвращающихся в город. Мы, естественно, попадаем в этот поток. Он сидит рядом, на переднем сиденье, прямо-таки кипит:
— Давай, скорее!
А у меня в талоне две дырки. И если я нарушу правила, а я знаю, что у нас ГАИ совершенно железное на этой трассе, то ли превышу скорость, то ли пересеку осевую линию — мне будет обеспечена последняя дырка.
— Дай я сяду за руль.
— Никаких, не могу дать тебе руль, потому что это не твой автомобиль, и ты ничего не понимаешь.
Ругались страшно. Он нервничает, а я еду, как все, в потоке, потому что закон — тайга. Не могу себе позволить нарушить.
А мне прав жалко. Потому что тогда у нас были так гайки закручены, что чуть что — права отбирают. Это значит пересдача — она займёт массу времени. А быть без машины в самый сезон, когда только и ездить… Ну, не мог я себе этого позволить. В общем, приехали мы чуть ли не на час позже начала спектакля.
Подъезжаем и наблюдаем такую картину. Вдоль Крюкового канала прогуливаются Хмельницкий, Золотухин, Васильев. Посматривают вверх, как будто Высоцкий спустится откуда-то с небес. Ходят кругом и смотрят, откуда он появится. Это ДК Первой пятилетки. Короче, они у служебного входа болтаются с потерянным видом. Я подкатываю, Володя спокойно, не торопясь, выходит. И эта тройка совершенно не высказывает никаких эмоций, а тихо и спокойно идёт переодеваться к спектаклю".[173]
Это — то, что было. А теперь о том, чего не было. Несколько лет назад в самиздате ходили заметки под приковывающим внимание названием "Высоцкий на Лампушке, или Хроника неудавшегося убийства". В моём архиве они хранятся с автографом автора, М. Шишмарёва, хотя я с ним никогда не встречался. Кто-то когда-то сделал мне такой подарок.
Автор доказательствами себя не утруждает: "Владимира Высоцкого должны были убить в лесу под Сосново 1 июля 1972 года. Приказ в форме пожелания исходил от двух членов Политбюро", — так начинается "страшная сказка".
В общем, Высоцкий остался в живых только по двум причинам: во-первых, вместо него пел двойник (очевидно, подготовленный другими членами Политбюро — М.Ц.). Во-вторых, автор статьи оказался настоящим суперменом.
1 июля у озера Лампушка (на верхнем фото с Галиной Афанасьевой)
1 июля у озера Лампушка (на верхнем фото с Галеем Сиразетдиновым)
"Двойник в полном гриме был радостно встречен публикой. Знал ли Высоцкий, что его уже подменили на берегу? Что его одежду уже забрал двойник (сам Высоцкий, очевидно, в город вернулся голым — М.Ц.). Двойник быстро переходил холм, и вся толпа бросилась занимать места у микрофона. Берег сразу опустел.
Я смотрел, как забавно Высоцкий бултыхается в воде. (Вообще-то бултыхаться, тем более, забавно, может человек, едва умеющий держаться на плаву, а Высоцкий переплывал Волгу — М.Ц.) Что-то заставило меня насторожиться. По характерным пузырям я "вычислил" аквалангиста. Внимательно присмотрелся: точно! Под Высоцким плавает аквалангист. Спустя десятилетия я узнал, что немного ошибся: было два аквалангиста (пройдёт ещё десяток лет и окажется, что "их было восемь" — М.Ц.). По первому варианту ликвидации они должны были подержать Высоцкого под водой.
Перевёрнутым стаканом я несколько раз хлопнул по воде: так на Волге приманивают сомов, и этот звук "бьёт по ушам" подводников. Высоцкий проделывал кульбиты, плыл зигзагами, наконец, выскочил на берег". (Наш супермен, видимо, стакан всегда носил в кармане. Очевидно, на случай охраны Высоцкого от покушений. Да и вообще… Мало ли — вдруг сома приманить захочется… — М.Ц.)
Но на этом "происки спецслужб" не закончились. "К нам направились двое в чёрных очках, но я взялся за топор. Тогда я хорошо метал топор и с 15 метров разрубал консервные банки. Те двое оставили нас в покое". (Очевидно, об умении автора метать топор "прекрасно знали в КГБ", да и в Политбюро были наслышаны, так что двое в очках предпочли не связываться — М.Ц.)
"Спустя десятилетия я узнал о втором варианте убийства: в лес въезжают милицейские машины и включают сирены, в суматохе человек в чёрных очках с золотой оправой — старлей КГБ — должен вонзить несколько раз нож в спину Владимира Высоцкого". (Зачем сирены? Машины, едущие по лесу, как по ровному шоссе, и без сирен панику бы навели! — М.Ц.)
Подобных "воспоминаний" не удостаивался ни один концерт Высоцкого!