ПО СЛЕДУ КНОПКИ

ПО СЛЕДУ КНОПКИ

В Тучин Лубенникова отправил своей машиной ГАЗ-67 заместитель начальника отдела УМГБ области майор Н. А. Журавлев. Зная о новом назначении Лубенникова, Николай Андреевич не только успел дать ему несколько дельных советов по поводу работы в Тучинском районе, но и представил в своем кабинете незнакомого молодого человека.

– Тихон Иванович Табор. Бежал к нам из банды. Ты, Петр Филиппович, послушай его историю, тебе это только поможет…

Но все это – и рассказ-исповедь Табора, и напутственные слова в управлении – позади. Машина с разбега врезается в занесенную сугробами дорогу, медленно одолевает километр за километром, а Лубенников, кутаясь в тулуп Журавлева, скользит невидящим взглядом по перебинтованным снегом деревьям, белым колпакам холмов, нахохлившимся крышам домов. Он уже целиком поглощен будущей схваткой с Кнопкой и, чтобы не терять времени, обстоятельно, факт за фактом анализирует полученные в Ровно первые исходные данные о референте службы безопасности краевого провода ОУН. И когда машина наконец остановилась у здания районного отдела МГБ, что-то похожее на план действий, пускай очень общий, уже вызрело в голове.

Здесь его ждали. Это было видно хотя бы по тому, что в кабинете начальника Лубенников увидел койку с заправленной солдатской постелью. «Все правильно, – мысленно согласился он, – здесь мне и работать, и первое время жить». Посмотрел на часы: 19.00 – кончается время отдыха.[15] Значит, через час все будут в сборе. Очень хорошо, сразу и познакомимся. Еще по дороге в Тучин он решил отступить от формальности принятия дел у своего заместителя, который временно исполнял обязанности начальника райотдела. Конечно, по инструкции он должен был прежде принять дела, но ведь на это уйдет пропасть времени. А время теперь существовало для Лубенникова только для задачи, четко определявшейся одним-единственным словом – Кнопка.

Он всегда дорожил временем. Так же, как людьми. Не по книжкам, не по чужим рассказам – по своему опыту знал, что люди и время решают все. Личного состава, за исключением лейтенанта Лупандина, еще не было; чтобы скорее вникнуть в курс дел на местах, Лубенников сразу же встретился со вторым секретарем райкома партии Н. И. Шкуратовским (первый был на партийной учебе в Ровно).

Знакомство с личным составом райотдела заняло не более получаса. В 21.00 – первое рабочее совещание. Лубенников пригласил на него Н. И. Шкуратовского, старшего лейтенанта Г. П. Рассихина и его офицеров, а также весь оперативный состав райотдела: своего заместителя старшего лейтенанта Ф. Н. Пичугина, старших оперативных уполномоченных капитана М. П. Павлова и старших лейтенантов И. Ф. Полозова и Е. М. Шийко, оперативных уполномоченных старшего лейтенанта Н. И. Гарбузова, лейтенанта П. С. Лупандина, младшего лейтенанта Г. Ф. Балеева и следователя старшего лейтенанта А. Д. Рыжакова.

– Итак, картина проясняется, – в конце подытожил доклады оперативных уполномоченных работников и командиров Лубенников. – Наша первоочередная задача заключается в следующем. Первое: всемерно активизировать работу по розыску и ликвидации банд. Шире практиковать засады, секреты, инсценированный уход из населенных пунктов, с тем, чтобы блокировать места укрытий бандитов и ликвидировать их. Второе: особое внимание обратить на близкие связи бандитов, больше опираться на помощь местного актива и патриотически настроенного населения. Эти люди могут и должны нам помочь в выявлении мест укрытий бандитов и их пособников. Третье: в целях доведения до широких масс постановления Президиума Верховного Совета УССР и Совета Народных Комиссаров республики о прекращении борьбы и явке с повинной во всех населенных пунктах района провести собрания крестьян и местной интеллигенции, разъяснить его положения. Текст постановления и письма от имени райотдела с предложением явки с повинной направить через родственников и другие связи нелегалам и участникам бандитского подполья. Вот вкратце все. Теперь – за работу. Все свободны, за исключением старших лейтенантов Пичугина и Рассихина.

Да, он почти наверняка знал, с чего надо начинать, приступая к ликвидации банды Кнопки. То, о чем они больше четырех часов вели обстоятельный разговор на совещании, касалось все-таки общей программы, если хотите, стратегии борьбы с националистическим подпольем во всем районе. Теперь, когда остались в кабинете втроем, Лубенников хотел обсудить тактику действий, высказать вслух свои соображения и услышать оценку тех, кто должен был наряду с ним претворять в жизнь план поиска и ликвидации Кнопки и его боевиков.

– Ну что, прозаседавшиеся? – устало пошутил Петр Филиппович, пытливо глядя на своих собеседников. – Наверное, голову не мешало бы освежить. До утра времени достаточно, всласть наговоримся…

Во дворе струился тихий, как музыка, снег. Ровный, удивительно спокойный свет луны, прозрачные от инея деревья, серебрянные кусты, выкрашенные в белый, чистый цвет шапки сонных домов – все дышало таким миром, таким знакомым и дорогим, но войной и притаившимся врагом поставленным в разряд чего-то невероятного покоем, такой удивительно сладкой, но, увы, недозволенной роскошью, что все трое, не сговариваясь, заторопились обратно к себе в кабинет.

Там, в кабинете, застал их рассвет. Пичугин и Рассихин полностью поддерживали Лубенникова, который предлагал какое-то время отказаться от поисковых мероприятий именно в тех населенных пунктах, где, предположительно, укрывались бандиты. Нужно было заставить, вернее, подтолкнуть оуновцев выйти из своих схронов. А тогда…

Утром 4 февраля все группы выехали на автомашинах из Тучина и в течение трех суток создавали видимость поиска бандитов именно там, где они не могли быть. Лубенников предполагал, что Кнопка мог держать под контролем выезды личного состава гарнизона оперативных войск в села района. Узнав от своих информаторов в Тучине, что силы райотдела находятся вдалеке от его схрона, он наверняка направит боевиков по нужным ему связям. И дальнейшие события показали, что Петр Филиппович не ошибся в расчетах.

Те трое суток он почти не спал. Напряженное выжидание до предела обострило все чувства, каждый нерв. Он снова и снова прорабатывал возможные ходы врага и свои ответные действия, стараясь исключить любую случайность.

7 февраля Лубенников отдал приказ: с наступлением темноты группы перебросить в населенные пункты, где в последнее время фиксировалось появление бандитов, и с ходу начать активные поисковые мероприятия. И уже около 22.00 поступил сигнал: группа старшего лейтенанта Полозова около церкви села Дроздов заметила неизвестного в белом маскхалате, который при попытке бежать был ранен в ногу и схвачен. Изъято вооружение: карабин, револьвер и патроны.

Это был человек Кнопки из Дроздова – Павло. Но, доставленный в Тучинский райотдел, он категорически отрицал свою причастность к банде ОУН. Нет, упорно твердил Павло на допросе Лубен-никову и старшему лейтенанту Шийко, вина моя только в том, что уклонился от мобилизации на фронт после освобождения района и с тех пор укрываюсь, но никакого вреда Советской власти я не причинил.

Они понимали, что Павло – это реальный выход на Кнопку. И еще понимали, что, если не сумеют доказать в ближайшие часы принадлежность Павла к бандгруппе Кнопки, весь замысел тщательно спланированной операции будет сведен к нулю: к утру, узнав о задержании Павла, все известные ему бандиты покинут схроны, укроются в других местах. Промедление воистину равно было поражению…

Но под давлением неопровержимых улик Павло вынужден был сказать правду. Да, он действительно участник бандгруппы Кнопки. Где сейчас ее главарь? Кнопка, а также районный проводник ОУН Мусий и его боевики Гриць и Мыша укрываются в Шубкове. Схрон устроен в надворной постройке. Фамилия хозяина? Нет, он только смутно припоминает, что в этой усадьбе живут три сестры, одну из которых, кажется, зовут Надей…

Павло хитрил: он точно знал не только фамилию сестер, но и кратчайшую дорогу к схрону, его устройство, потому что в этом схроне длительное время укрывался сам. И в Шубкове, куда немедленно отправилась группа, возглавляемая Лубенниковым, начал путать и менять показания, тянул время, чтобы дать возможность бандитам уйти от возмездия. Но их судьба была уже предопределена.

Вот она, усадьба сестер Ольги, Надежды и Анны Галузий. А вот и сарай, в котором устроен схрон. Чекисты окружают его с трех сторон.

Вот-вот загорится рассвет 8 февраля.

Нет, бандиты не думают сдаваться. Еще темно, еще только брезжит утро, и они предпринимают последнюю отчаянную попытку прорваться: из сарая летит граната, и тотчас за ней выбегает бандит Мыша, прокладывая дорогу автоматным огнем. Ожесточенная перестрелка. Предсмертный крик убитого бандита. Треск пламени на загоревшемся сарае. Это – конец. Понимая безвыходность своего положения, Кнопка, Мусий и Гриць кончают жизнь самоубийством.

– Потери есть? – После горячки боя голос у Лубенникова еще звенящий, прерывистый.

– Никак нет, все целы!

Только теперь, услышав о полном успехе операции, Лубенников почувствовал, как усталость вдруг разом навалилась такой тяжестью, что он едва удержался, чтобы не сесть прямо на снег или хотя бы прислониться к стене дома. Но он тут же жестко скомандовал себе: «Не расслабляться!» – и направился к схрону.

– Вот это да-а-а!..

Резко повернулся на чей-то испуганно-восхищенный возглас. Несколько солдат стояли за спиной старшего лейтенанта Пичугина и рассматривали его фуфайку. Петр Филиппович подошел тоже. Фуфайка сзади была продырявлена наискось автоматной очередью бандита Мыши.

– Сам не понимаю… – удивленно развел руками Федор Николаевич. – Как он меня полоснул? Может, когда мы залегли? А на теле ни царапины. Чудо какое-то…

– Чаще бы нам такие чудеса, – впервые за последние дни улыбнулся Лубенников и, чтобы снять общее напряжение, полушутя воскликнул: – Да ты, видать, не в рубашке, а даже в фуфайке родился! Не то что пуля – очередь не берет.

Вот она внутри, бандитская нора: три метра в длину, почти столько же в ширину и полтора в высоту. Стены и потолок обиты досками. Шесть больших ниш, на них шестнадцать стволов стрелкового оружия, двенадцать гранат, патроны, листовки и различная националистическая литература, целый ворох инструкций, гектографы, пишущие машинки, радиоприемник, переписка… Ближе к узкому лазу, выпучив остекленевшие глаза, лежал невысокий лысый бандит в грязном немецком френче.

– Кнопка. С него и начнем, – деловито констатировал старший лейтенант Шийко и приступил к фотографированию бандитов и схрона.