14 Провинциалки в Беверли-Хиллз
14
Провинциалки в Беверли-Хиллз
Моя жизнь сейчас раскололась на части. Я боюсь надеть дорогое платье: вдруг ребенка стошнит на него?
Кейт Бланшетт[88]
Оказывается, громкое имя не всегда помогает делу.
Я выскочила на хайвэй Тихоокеанского побережья и неслась с бешеной скоростью, предвкушая возможность провести в Коттедж-Грув весь уик-энд. Джуди разрешила мне уехать в 2.30, а сама с Амандой в полдень укатила на показ моделей одежды «для мам и дочек» в Малибу. Но уже к часу я начала дергаться. Кармен выставила меня за дверь, пообещав позаботиться о Брэндоне и Джошуа. Я горячо поблагодарила ее; она знала, как я была рада этой поездке.
Однако моя нога, безостановочно давившая на газ, подвела меня, а офицера, который приказал мне остановиться у обочины, ничуть не впечатлил некий Майкл Овитц.
— Отлично, полагаю, самый могущественный человек в Голливуде не слишком обрадуется, взглянув на ваш талон теперь, не так ли? — парировал он язвительно, когда я попыталась выпросить себе снисхождение, упомянув громкое имя. Черт! За три года это моя пятая квитанция за превышение скорости!
Я не собиралась позволять этому офицеру портить мне хорошее настроение; я ехала, чтобы дома провести замечательный уикэнд. Вот только завернула в Брентвуд, чтобы собрать вещи, и… Едва я подъехала, навстречу мне выбежала Делма.
— Сьюзи, Джуди на телефоне. Кипит как бешеная!
Что, ради всего на свете, я опять сделала не так? Копы позвонили Майклу из-за моей квитанции? У него есть осведомители в Полицейском департаменте?
— Сьюзи, она просто спустила на меня всех собак! — вскричала Делма, заламывая руки. — Я никогда не слышала ее такой!
Я вздохнула и, сдерживая дрожь, схватила ближайшую телефонную трубку, на всякий случай держа ее на безопасном расстоянии от своего уха.
— Да, миссис Овитц, это Сьюзи, — произнесла я с опаской.
— Я знаю, кто это! — рявкнула она. — Как ты поступаешь, по твоему мнению?
— Что?
— Твой босс — я, а не Кармен! Я возмущена. Что ты такое вытворяешь? Стоило моей машине выехать за ворота, ты тут же и за дверь? Я уже собиралась разрешить тебе уехать пораньше! И, кстати, меня совсем не радует… гм… гм… то, что иногда ты забываешь класть в сумку детские игрушки, — закончила она свою сокрушительную тираду.
Вернуться назад? Я не могла придумать, что сказать, и не была уверена, что смогу выговорить эти слова, если найду их. У меня внутри все оборвалось. Она же продолжала вопить. К счастью, наконец она повесила трубку.
Вся в слезах, я тут же набрала номер Сары.
— Сьюзи, успокойся! Должно быть, у Джуди стресс или что-то в этом роде. Наверняка это не из-за тебя. Она всегда говорит мне, что ей с тобой повезло.
— Но она жаловалась, что иногда я забываю упаковать детские игрушки, — всхлипывала я.
— Это смешно, — фыркнула Сара.
Через десять минут Джуди позвонила снова и извинилась за то, что сорвалась. Неужели Сара позвонила ей? Я пыталась взять себя в руки и унять рев. Джуди даже сказала, что с нетерпением будет ждать моего возвращения, и голос у нее был искренним. Так ли это? Я не стала утруждать себя попытками проанализировать случившееся; я просто хотела уцепиться за любое доброе слово, как за соломинку. Если она желала протянуть мне ее, я была не прочь за нее ухватиться.
Я услышала, как хнычет Джошуа. Он хочет со мной поговорить? Великолепно! Только что выслушав тираду его мамочки, я была уверена, что он тоже собирается присоединиться к этой забаве.
— Сьюзи? Ты не могла бы привезти с собой фотографии, где ты катаешься на водных лыжах? Помнишь, ты рассказывала?
Я снова расплакалась.
Сегодня впервые Джош открыл для меня свое сердце. И сделал он это, несмотря на то, что слышал, как его мать бранит меня. Это может показаться преувеличением, но для Джошуа проявить интерес ко мне, даже более того, симпатию — необычайное достижение. Теперь я действительно могу надеяться, что дела улучшатся. Думаю, это можно рассматривать как переломный момент.
Орегон — другая планета, непохожая на Голливуд. Тут любят веселье и отдых. Я даже передать не могу, как я здесь наслаждаюсь, и катаясь на водных лыжах, и развлекаясь с друзьями, но в дальнем уголке моего сознания не умолкает противненький голосок, напоминающий, что очень скоро мне предстоит возвращаться в Неправильный Мир. Я пытаюсь заставить себя полностью отключиться, но знаю, что скоро снова должна буду погрузиться в другое измерение.
О, я побывала в гостях у Райана. Его отец сказал — ему кажется, что Райан никогда не повзрослеет и что он рад за меня, поскольку я двигаюсь вперед. Не думаю, что я на самом деле продвигаюсь. И не могу представить, что когда-нибудь расстанусь с Райаном. Мы просидели с ним вдвоем, болтая, до двух ночи. На прощание я подарила ему самый долгий в мире поцелуй.
По-видимому, подсознательно я не хотела возвращаться в Лос-Анджелес. Утром в день моего вылета не зазвонил будильник. Мне срочно нужно было в Портленд, иначе опоздаю на самолет и вернусь позже назначенного срока. Оцепенев от предстоящего гнева Джуди, особенно по поводу того, что отлыниваю от дел, я громко скандалила в аэропорту и в результате все-таки зарегистрировалась в 8.42 на 9-часовой рейс. Агент сказал, что я, к счастью, могу еще успеть на него, если побегу — аэропорт «Юджин» маленький, и пассажиры подходят пешком прямо к трапу самолета. Я помчалась через летное поле, моя огромная сумка болталась у меня за спиной. Даже с расстояния в пятьдесят ярдов я увидела, как стюардессы машут мне, чтобы я поспешила. Я представила себе, как выглядит мой кросс глазами пассажиров, следящих за мной через иллюминаторы.
И споткнулась.
Все содержимое сумки — четыре тампона, кошелек, банан, два журнала, четыре пластины жвачки «Даблминт», мой билет, книга в бумажной обложке, пара носков, маленькая баночка со специями, лак для ногтей, около четырех долларов мелочью, несколько отдельных листков бумаги с записями для журнальных статей, фотографии детей и зубная щетка со сменными насадками — разлетелось по бетону взлетной полосы. И вот я лежу, растянувшись среди всего этого, — дополнительное бесплатное предполетное развлечение для глазеющих на меня пассажиров. Одна из стюардесс, пытаясь сдержать смех, бросилась помочь мне собрать вещи. Наконец я поднялась на борт самолета. Мое место? Возможно, я должна была догадаться, что к нему придется пробираться через весь салон в самый хвост, в качестве аплодисментов принимая ухмылки справа и слева.
Слава Богу, когда я вернулась в Брентвуд, меня ожидало несколько хороших новостей. Пока я гостила дома, моя сестра Синди сказала мне, что работа бухгалтера в управлении сети национальных ресторанов ей до смерти надоела. В момент блестящего озарения я убедила ее похлопотать насчет места в финансовом отделе Креативного Артистического Агентства. Ей надо было отправить письмо со своим фото и резюме — почему их волновало, как выглядят сотрудницы, проводящие целый день за компьютерами операционного отдела банка, я никак не могла понять. Но, должно быть, она оказалась достаточно привлекательной, потому что ее пригласили для собеседования. У Синди были отличные рабочие качества, и за что бы она ни бралась, делала все очень хорошо, и я была не сильно удивлена, когда она получила эту работу. Сара сообщила об этом Майклу, и однажды вечером, проходя мимо меня, он сказал:
— Я слышал, твоя сестра перебирается сюда и будет работать у нас.
Это было самое интимное замечание, с которым он когда-либо обратился ко мне.
Разница в возрасте у нас с Синди была всего два года, поэтому мы были закадычными подругами, и обе очень радовались, что будем жить почти рядом. Она была намерена многого достичь в своей карьере, я же пока стремилась освободить субботний вечер, приуроченный к прибытию моей сестры, чтобы провести его в ее новой квартире. Она попросила меня подыскать ей подходящее жилье. Главным для меня при решении этого вопроса была близость этого жилья ко мне, естественно. Лучшим из того, что мне удалось найти, был двухкомнатный блок стоимостью 1100 долларов в месяц. Бедная Синди не могла бы платить такую арендную плату одна, поэтому она убедила двух своих подруг переехать и поселиться вместе с ней в двухкомнатной квартире площадью пятьсот квадратных футов, недалеко от моего дома. При этом одна из девушек должна была разместиться в чулане. Я не шучу.
Сначала работа Синди, казалось, не отличается от аналогичной в Юджине. Она обрабатывала данные о заработной плате клиентов, сидя в комнате без окон вместе с другими восемью девушками. Хотя клиенты КАА не были наемными работниками, деньги, которые они получали за фильмы, ТВ, рекламу или что-то еще, сначала проходили через офис фирмы, и агентство немедленно удерживало свои комиссионные. После чего баланс отсылался клиентам. В свой первый день Синди получила звонок от менеджера одного актера, требовавшего, чтобы КАА выплатило проценты по сумме, которую он должен был получить месяц назад. Очевидно, чек еще не доставили в его особняк. Синди не понимала, почему такой состоятельный актер беспокоится из-за каких-то ничтожных процентов, пока не узнала, что чек, полученный два месяца спустя, был на четыре миллиона долларов. Она, конечно, никогда не скажет мне, что это был за клиент; соблюдение конфиденциальности буквально вмонтировано в ее мозг, и мне никогда не удавалось получить от нее какую-либо информацию.
В течение первой рабочей недели Синди попросили отвечать на телефонные звонки финансовому директору, пока его секретарша уходит на ленч. Ей сказали, что его надо соединять только в том случае, если звонит кто-то «важный». Поскольку шел всего лишь третий день ее работы, то первой ее мыслью было: «А как мне узнать, кто «важный», а кто нет? И что я должна говорить? Извините, но прежде чем соединить вас, мне нужно узнать, какую прибыль принес ваш последний фильм?» Нет, так тоже не пойдет. Она и понятия не имела, какая сумма превращает фильм в блокбастер.
По правде говоря, сестра моя и актеров-то не знала, не говоря уж о закулисных деятелях. В тот день она, наверное, не могла бы с уверенностью сказать, чем именно занимается Стивен Спилберг.
Самый первый звонок, который она приняла, был незабываемым.
— Здравствуйте, офис Боба Голдмана. Чем могу помочь?
— Боб у себя? — прозвучал вопрос, вызвавший у нее трепет.
— Простите, он сейчас недоступен. Могу я передать ему ваше сообщение?
— Да, это чрезвычайно важно. Передайте ему, чтобы он позвонил…
Синди не расслышала, кому звонивший говорил так быстро, что она не разобрала имя.
— Простите. Я не поняла. Не могли бы вы повторить? — вежливо попросила она.
— Это Майкл…
И снова фамилия прозвучала неразборчиво.
— Извините, сэр, еще раз, пожалуйста.
— О-В-И-Т-Ц, — произнесли громко и выразительно, по буквам. — Овитц! — заорал он в телефон.
Синди поперхнулась.
— Спасибо. Соединяю.
Однажды вечером она позвонила, гордая собой, и заявила, что я была не права, полагая, будто она не в курсе последних голливудских событий:
— Так, значит, по-твоему, я не знаю, кто есть кто?
— Естественно, — подтвердила я.
— Так вот. Слушай. Нэнси из нашего офиса только что пригласила меня пойти с ней на свадьбу. Невеста — та самая актриса, которая играет Люси в «Далласе»! Видишь, я в курсе!
— Ну да. И ты также в курсе, что этот сериал шел на экране пару десятилетий назад! — заметила я. — Давай-ка лучше в выходные возьмем напрокат что-нибудь посвежее. Если, конечно, ты собираешься и дальше работать в этой индустрии.
Бедной девочке еще многое предстояло узнать.
Менее чем через неделю Синди поняла, что работа в агентстве способна дать информации больше, чем издание «Пипл». Правительство только что потребовало новой формы в бухгалтерском учете, 1–9, которая служила доказательством гражданства США. Агентство мобилизовало Синди для сбора необходимых бумаг по всем своим клиентам. Ей нужно было сделать копии нескольких документов: паспорта, водительского удостоверения, карты социального обеспечения, — и закон гласил, что она обязана работать с оригиналами.
Среди клиентов КАА было несколько чрезвычайно именитых, но отгородившихся от мира актеров и режиссеров. Это, возможно, не мешало бы процедуре бухгалтерского учета в любом другом случае, но теперь стало острой проблемой. Эти люди охраняли свои личные тайны любой ценой, и такие вещи, как обнародование даты рождения актрис определенного возраста, могли вывести из равновесия. Я сказала Синди, что такая работа больше подошла бы репортеру «Нэшнл инквайрер».
Приключения начались, когда она пошла по домам со своим портативным копировальным устройством на колесах. Первыми, кого она посетила, были Деми Мур, Шер и Долли Партон. Синди была похожа на замордованного работой страхового агента. Но потом стало еще хуже: надо было ездить за город. Водительские права и паспорта — совсем не те документы, которые бы вы согласились взад-вперед пересылать по почте. А брюзжание? «О, правительство не волновало, был ли я гражданином Америки, когда десять лет подряд платил миллионы долларов налогов! А теперь вдруг это стало важно?» «Кто собирается проверять эти документы, зачем они вам?» Это следовало понимать так: «Кто это интересуется, сколько мне лет?» или «Зачем вам знать, что я солгала насчет своего веса в водительской лицензии?».
Синди продолжала упорно добиваться своего, невзирая на все протесты. Однажды ее послали «отловить» Чеви Чейза в апартаментах отеля «Беверли-Хиллз». Подъехав к отелю, она вдруг почувствовала себя уязвленной. На служебной стоянке в своем старом драндулете она оказалась в окружении «феррари» и «рэйндж-роверов». Надо ли говорить, что чувствовала она себя при этом самой бедной девочкой в классе, на которой линялые джинсы «Гудвилл», в то время как на всех остальных крутых детках — одежда с брэндами известных марок.
Несмотря на волнение, Чеви Чейза она нашла без проблем (хотя ей очень не хотелось прерывать его во время встречи), но когда она шла обратно, роясь в сумочке в поисках квитанции за парковку, то поняла, что ее ждет новое унижение. Снаружи, перед массивными стеклянными дверями, стояли два швейцара. А перед фасадом здания в очередь выстроились «роллс-ройсы», «бентли», «мерседесы» и «ламборгини», служащий отеля подгонял ко входу каждый автомобиль и с сознанием безупречно выполняемого долга стоял потом у открытой дверцы, дожидаясь, пока гость усядется. И большие, «жирные» чаевые!
Пока Синди стояла в замешательстве, к ней подошел какой-то молодой камердинер в пурпурной униформе и спросил ее квитанцию. Ей ничего не оставалось, как вручить ее служащему. Очередь из автомобилей двигалась минут десять. Ее автомобиль был явно где-то очень далеко.
Синди успела заметить, что Чеви вышел за ней и так же, как и она, ждет свой автомобиль. Ей стало не по себе. Что он подумает о КАА, если увидит, что его сотрудник, которому доверяют конфиденциальную, драгоценную информацию, ездит на разваливающейся «тойоте» некондиционной светло-голубой окраски, с лысыми шинами? Правда, была надежда, что ее автомобиль окажется прикрытым каким-нибудь лимузином.
Служащий, пригнавший бедную «тойоту», был довольно высоким, и его появление в этой тесной колымаге — перед лицом более чем пятнадцати высокопоставленных ожидающих — оказалось даже более нелепым, чем могло бы быть. Его ноги упирались в рулевое колесо, а рычаг переключения передач явно мешал ему. Мало того, что появление нежно-голубой «тойоты» было само по себе достаточно нелепым, так еще прозвучал ее сигнал. Впечатление от этого спектакля можно было сравнить с салютом роты почетного караула морских пехотинцев, дающих залп из двадцати ружей, в сопровождении объявления по громкоговорителю: «Просим некую особу, владелицу старого иностранного автомобиля, немедленно подойти к служебной стоянке и убрать эту груду металлолома с территории, прежде чем большинство наших важных гостей проникнутся отвращением».
К моменту, когда «особа» все же добралась до автомобиля, она умудрилась найти в своей сумочке купюру достоинством в один доллар. Тщательно сложила ее вчетверо, чтобы не было видно единицу, не для того чтобы скрыть достоинство купюры, а чтобы это выглядело так, будто их там несколько.
Служащий открыл дверцу и церемониально стоял рядом, пока «особа» забиралась внутрь. Выжав педаль сцепления и включив первую передачу, она нажала ногой на педаль газа и одновременно кинула крошечным зеленым квадратиком в служащего. Ее щедрое пожертвование он развернет не раньше, чем она окажется за оградой…
Первый голливудский урок Синди в классе Самооценки 101:
Важно не кто ты, а на какой машине ты ездишь.
Внешность — действительно все.
Прикидывайся кем угодно, пока можешь, потом уноси ноги.
После визита в «Беверли-Хиллз» Синди продолжала, как обычно, работать с законспирированными знаменитостями. Однажды она наткнулась на имя, которое показалось ей необычным: Мапотер. Такого она никогда не слышала! Наверняка тот, кто за ним скрывается, не звезда первой величины; может быть, режиссер? Когда она спросила агента этого мистера Мапотера, почему его клиент в VIP-списке, двое служащих-мужчин без долгих объяснений проводили ее вверх по лестнице.
— Вот, снимите копию с этого паспорта и побыстрее, — сказал один из них, бросая ей документы.
— А теперь послушайте меня, — произнес агент, пока Синди стояла там, ошарашенная. — Этот парень Мапотер — в действительности Том Круз. Вот почему он в списке. Но вы никому не должны говорить об этом. Вы понимаете?
— Да, да, я понимаю, — ответила она, чувствуя себя так, будто ее только что похитили агенты Секретной службы. Или, точнее, она вступила в секретное Общество хранителей имен и на ее губы наложили печать молчания. Она не выдаст тайну ни одной живой душе, даже собственной сестре. А ведь она знала, как я обожаю Тома Круза. (Когда я писала эту книгу, мне пришлось отыскать его настоящее имя в других источниках.)
Очень обнадеживает, что у Синди есть перспективы здесь, в этом Блистающем Мире. Такая ерунда, как финансовое положение, не имеет для нее значения, и мы можем вместе смеяться над этим идиотизмом. Я также страшно рада тому, что у меня появилось убежище, пусть даже это диванчик в ее тесной комнатке. Во всем, что касается меня самой, я — настоящая тряпка. Сейчас двадцать один пятнадцать, пятница. Я хотела бы отправиться к Синди. Но боюсь спросить разрешения у хозяев. Думаю, я могу заработать себе язву, шагая взад и вперед у себя в комнате наверху и мысленно излагая все те причины, которые я должна привести, чтобы уехать, но будучи не в состоянии набраться мужества, чтобы спуститься вниз и объявить, что я уезжаю.
Вот что делаю я, Мисс Бесхребетная, в последние три пятницы.
7.50 — готовлю Брэндона ко сну (пижама, укачивание и пр.).
8.00 — отношу его вниз для семейных объятий и поцелуев и затем укладываю в кроватку.
8.05 — ставлю бутылочки на лед и отношу в верхнюю ванную комнату.
8. 08 — напоминаю Делме, чтобы она встала к нему ночью.
8.14 — упаковываю в сумку вещи, для того чтобы провести вечер пятницы и субботу у Синди.
8.32 — меряю шагами комнату, собираясь с духом, чтобы спросить разрешения уйти.
8.40 — спускаюсь в кухню, чтобы получить моральную поддержку у Кармен и Делмы и услышать, что да, я имею право на отдых.
8.46 — убеждаю себя, что я могу уйти и я все привела в порядок, Брэндон спит.
8.51 — чувствую спазмы в желудке, думая о том, что мне ответит Джуди.
9.02 — дефилирую в столовую и как можно более уверенно объявляю (с сумкой на плече): «Я иду к сестре и проведу у нее выходные!»
9.02 и 30 секунд — Майкл: «Отлично. Пока». Джуди: «Гм, что? Куда ты уходишь? Брэндон в постели? Ты сказала Делме, что уходишь? Когда ты вернешься?»
9.03 — обнимаю детей, прощаюсь. Майкл: «Спасибо, Сьюзи». Джуди по-прежнему пребывает в замешательстве.
9.04 — сажусь в машину и восклицаю: «Йес! Я свободна!»
А вот что Мисс Бесхребетная делала сегодня вечером: в 9 часов я пошла на попятный, поднялась в свою комнату и решила подождать и уйти из дома лишь завтра утром, как только Майкл отключит сигнализацию. Хотя, двигаясь осторожно, я могла бы покидать дом по ночам в пятницу.
Примечание для себя: зайти завтра в книжный магазин. Там наверняка должны быть какие-нибудь пособия по работе над собой, типа «Ты и твой босс. Совместный труд по выстраиванию взаимоотношений, удовлетворяющих обе стороны».
Я решила прекратить переживать из-за того, что Джуди меня недолюбливает, и обратить эмоции на детское питание. Мне не терпелось испробовать новые рецепты приготовления полезных для здоровья овощных пюре. Однажды вечером я кормила Брэндона морковно-тыквенной смесью собственного приготовления, но, похоже, такая еда не особенно пришлась ему по вкусу. Джуди вошла как раз в тот момент, когда он отвернул от меня голову, не желая принимать пищу.
— Что такое? — спросила она.
— Ну, думаю, ему это не нравится, — вздохнула я.
Она посмотрела на оранжевую кашицу.
— Вот это? Конечно, такое не может понравиться! Ты сама бы стала это есть?
«Нет, ведь у меня есть зубы».
Мне все больше и больше необходимы вечерние беседы с Мэнди!
Как бы плохо мне ни было, думаю, ей было еще хуже. Однажды миссис Голдберг отправила Мэнди с обычным поручением на Родео-драйв — забрать какую-то одежду, которую она заказала. Выяснилось, что приобретение стоит семьсот долларов, у Мэнди же на счету значилось только восемьдесят три. Она вернулась с пустыми руками и получила от хозяйки порцию неудовольствия.
— Мэнди, где мои ночные сорочки? — взвилась миссис Голдберг. — Или ты забыла остановиться у бутика?
— Извините, миссис Голдберг, но на моем счету таких денег нет.
— Но ты же знаешь, я всегда возмещаю тебе расходы в следующем чеке на зарплату, — упорствовала дама.
— Да, верно. Просто у меня не было достаточно денег на моем счету в тот момент, когда я должна была выписывать чек, а мой папа всегда говорил мне…
— Ты должна иметь достаточно денег на счету, чтобы я могла посылать тебя с поручениями! — перебила ее миссис Голдберг.
Мэнди ничего ей не ответила. За первые шесть месяцев работы — до тех пор, пока она не выплатила свою половину комиссионного сбора агентству, — ее чек на зарплату за два месяца составлял 428 долларов после удержания налогов. Теперь она получала безумные 478 долларов каждые две недели, но очередной чек ожидался лишь в следующую пятницу.
Услышав эту историю, я пришла в ужас.
— Так скажи ей, чтобы она платила тебе больше, если хочет, чтобы ты в любой момент имела нужную сумму! — воскликнула я. — Или предложи ей выдать тебе кредитную карту! Ее упреки — полный абсурд.
Мэнди разговор не поддержала, и я быстро повесила трубку. Но тема денег меня сильно взволновала. Я взяла калькулятор и начала подсчитывать, сколько денег представители среднего класса обычно тратят на одного ребенка. Выяснилось: если бы наши работодатели тратили тот же самый процент от своего дохода на уход за детьми, что и семья, зарабатывающая восемьдесят тысяч долларов в год (скажем, четырнадцать процентов), то нянька богачей получала бы более миллиона долларов в год!
Знаю, мне бы лучше решать свои проблемы.
Зачем я бессмысленно трачу энергию на негодование, вместо того чтобы изменить свою ситуацию? Я должна была прекратить постоянно критиковать Мэнди. Возможно, высказывания моей матери по поводу «ношения чужой обуви, стирания чужих носков и чего-то еще» в какой-то мере справедливы.
Причина отчасти в том, полагала я, что моя работа теперь не захватывает меня так, как раньше. Я больше не хотела лезть из кожи и полностью выкладываться, пытаясь угодить хозяевам. Мы живем в разных галактиках. Пожалуй, я вполне могла бы быть довольной своей жизнью. Чем плохо поболтать с прислугой, затеять веселую возню с детьми? Я сказала себе: хватит, отныне меня не волнует, сердится на меня Джуди или нет. Похоже, она несчастна сама по себе, и не стоит относить это на свой счет. И вдруг… у меня возникло жуткое подозрение! Я позвала Делму, чтобы она помогла мне его опровергнуть.
— Встань, пожалуйста, здесь, — указала я, с сильно бьющимся сердцем. Закрыла дверь и села на постель. Я говорила обычным голосом, представляя, что беседую с Мэнди по телефону. Через пару минут я вскочила и открыла дверь. — Ну, что ты слышала?
И Делма слово в слово пересказала всю мою «беседу»…
О мой Бог! Наши с Мэнди телефонные разговоры! Они все мгновенно пронеслись у меня в голове. Ужасные истории, жалобы… Кто знает, что я говорила, когда Джуди стояла тут и слушала? Неудивительно, что она так странно вела себя со мной! Надо быть осторожнее. Начиная с этого момента. О, вероятно уже слишком поздно? Положение уже не исправить.
Позвонила мама и сообщила: моя младшая сестра Трейси вместе с лучшей подругой и ее семьей отправились путешествовать по Калифорнии.
— Они, конечно, заедут и навестят тебя, когда будут в Лос-Анджелесе, — сказала мама.
— Вот здорово! — обрадовалась я. — До смерти хочется повидаться с кем-нибудь из Орегона!
— Я очень рада, что вы с Трейси встретитесь, но ты должна помнить кое о чем. Ты знаешь, мы любим Нэнси и ее семью. Но, видишь ли, вряд ли они будут гармонировать с тем местом, где ты живешь. И имей в виду, семья Овитц будет не в восторге от тех, кто путешествует на старом грузовике с трейлером.
Сильный аргумент. Отец Нэнси — замечательный человек. Отдаст последнюю рубаху, если тебе это будет нужно. Но он тот же Джед Клэмпетт без миллионов, даже несмотря на то, что жил поблизости от золотого прииска рядом с Коттедж-Грув. Я стала молиться, чтобы вместе с ними не приехал дядя Нэнси! Он вообще точная копия кого-то из тех, о ком так любит рассказывать Лари-Кабельщик[89]. А уж их пес Блю и вовсе большой оригинал — обожает пиво!
Я невольно принялась размышлять о жизни моих хозяев и о том, чего они были лишены в своей жизни, отделенные от всего мира богатством и могуществом. Например, они никогда не видела таких вот вывесок, которые сопровождали всю мою жизнь:
«Без обуви и без рубашки не обслуживаем».
«Завтрак лесоруба. Специальная цена $4.99».
«Бургеры «бонанца» (неожиданная удача): три гамбургера за $2.99 (лук отдельно — 15 центов)».
«Продается гараж на десять семей, Лоран-роуд, — много хороших вещей».
«Прием бутылок и банок во дворе».
Несколько дней спустя напротив нашего дома остановился старенький пикап «шеви». Отец Нэнси, Гари, сидел за рулем, а его последний охотничий трофей — огромная пара оленьих рогов — был привязан ремнями к решетке радиатора. Чемоданы и вещевые мешки были свалены кучей в кузове. Грузовик тащил на буксире старенький трейлер, несколько помятый и местами ржавый. Услышав дребезжание звонка у главных ворот, я кубарем скатилась с лестницы и перед главным входом обнаружила Джуди. Раскрыв рот и вытаращив глаза, она смотрела на происходящее.
— Что это? — ахнула она.
— Секундочку, это моя сестра, — пробормотала я, проносясь мимо.
Я со всех ног летела к воротам. Стоило мне приблизиться, как выскочил Блю, прямиком устремился к ближайшей пальме и задрал лапу. Хорошо хоть, что писал он не пивом «Бад лайт»!
— Извини, ему действительно стало невтерпеж, — улыбнулся Гари. — Подозреваю, что в здешних местах имеются определенные правила насчет домашних животных. Пожалуй, это справедливо.
Услышав его голос, я почувствовала, как меня вдруг захлестнула волна тоски по дому. Мне захотелось снова оказаться среди «своих» — обыкновенных людей.
Я всех обняла, особенно крепко Трейси. Я была вне себя от радости и даже не могу передать словами, насколько была счастлива видеть их, но я знала также, что моя хозяйка по-прежнему стоит в дверях, испепеляя нас взглядом. Правда, меня это не волновало. Сегодня была суббота, мой выходной. И я могла бы стоять тут хоть целый день, если б пожелала.
Я очень надеялась, что Джуди все же не станет подходить ближе и говорить что-нибудь, что могло бы смутить моих гостей. У нее, вероятно, был бы нервный срыв, если бы я открыла ворота и впустила всех. Трейси продолжала смотреть на меня выжидающе: «Ну… и?.. Ты собираешься пригласить нас к себе?»
Мы стояли и болтали минут тридцать, и я все больше злилась на себя. У меня хватило сил выдержать пристальные взгляды Джуди, но я знала, что не смогу заставить себя показать моей сестре и ее подруге дом, где я живу.
Я так боялась, что Джуди наговорит всякого Трейси и всем остальным! Мне хотелось закричать: «Да, Джуди, есть люди, которые путешествуют на том, что, по вашему мнению, нужно вывозить на свалку». Так на самом деле живет большая часть Америки, и это называется отправиться в путешествие, где разводят костер и поджаривают алтей, чтобы приготовить сморс[90]. В действительности это очень здорово — быть на природе, смотреть на звезды. И чтобы рядом была твоя семья.
Почему я бьюсь головой о кирпичную стену или, в данном случае, о кирпичный особняк? Я знаю, моя сестра понимает, почему я не провела для них экскурсию, и это ранит даже больше, чем осознание того, что я теряю свою собственную личность. Вот что делает страх перед боссом!
Трейси сказала, что видела Райана. Ему очень скверно без меня. Он хочет приехать. Как я по нему скучаю! И еще я очень скучаю по дому.