1. Там, где гремели бои
1. Там, где гремели бои
…Лето 1961 года. В канун двадцатой годовщины со дня вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз по инициативе областного комитета партии и обкома ВЛКСМ решено совершить поездку по местам партизанских боев, чтобы потом, 22 июня, на традиционном сборе бывших народных мстителей Калининской области рассказать обо всем виденном.
Сборы недолги, и вот уже наш ГАЗ-69 мчится по шоссе. Со мной едет бывший командир партизанского отряда Василий Филиппович Рыбаков.
Путь предстоит немалый. За десять дней мы должны проехать две тысячи километров. Наш маршрут: Калинин — Кувшиново — Осташков — Пено — Андреаполь — Великие Луки — Локня — Новоржев — Опочка — Себеж — Юховичи (Белорусская ССР) — Зилупэ (Латвийская ССР) — Идрица и обратно через Псков и Новгород в Калинин. Нам нужно встретиться со старыми боевыми друзьями, побывать на партизанских тропах и поклониться праху погибших товарищей.
Теплый июньский вечер. Далеко впереди видны заводские трубы и освещенная заходящими лучами солнца водонапорная башня железнодорожной станции.
— Вот оно, наше родное Кувшиново, — говорю я своим спутникам.
Въезжаем на неширокую улицу Партизанскую, названную так в честь кувшиновских народных мстителей. Кажется, что стоит сейчас пройти несколько домов и там, на перекрестке, встретишь улыбающегося Николая Горячева, подтянутого Дмитрия Веренича, скромного, застенчивого Толю Нефедова. Но нет, никто из них не идет по улице… Она тиха, и только два розовощеких паренька гоняют мяч по зеленой траве.
Возле нашего дома останавливаемся.
Навстречу спешат мои старички-родители.
В нашем распоряжении только один вечер, а повидаться надо со многими. Поэтому решаем пригласить всех к себе. Через несколько минут появляются Поповцев, Ворыхалов, Моисеев, их родители, приходят соседи. Радостные приветствия, крепкие объятия.
Мать Поповцева, Александра Ивановна, вспоминает, сколько беспокойства пережили родители партизан, когда их дети сражались с немецко-фашистскими захватчиками.
— Чего только не говорили про вас: и что повесили, и что в плен взяли, и что власовцы расстреляли… Вся душенька-то изболелась.
Беседа продолжается далеко за полночь. Ложимся, когда светлеет горизонт.
На другой день едем в Осташков. Едем той же дорогой, которой зимой сорок первого уходили на фронт. Вон в том лесочке были дымные землянки, откуда мы пошли на первое боевое задание. Теперь дорогу не узнать. Вместо рытвин и ухабов — гладкая магистраль. Расстояние в семьдесят километров проходим за час с небольшим.
…Осташков. Красивый городок на озере Селигер. Проезжаем несколько улиц, сворачиваем на площадь. Ну, конечно, вот и башня с часами («Коля, сколько там на серебряных…»), вот дом, где встретились и познакомились с лейтенантом Боровским, безвременно погибшим в боях с гитлеровцами.
В конце пятидесятых годов на площади установили памятник партизанам Великой Отечественной войны. На высоком гранитном постаменте — бронзовые фигуры партизан. Скульптор запечатлел в их чертах стойкость, отвагу и волю к победе. Мы кладем к подножию памятника букеты душистой сирени.
Во время войны немцы в Осташкове разрушили много зданий. Помнится, как в 1941 году город бомбили вражеские самолеты с паучьей свастикой на хвостах… Сейчас здесь — никаких следов войны.
В Осташкове, долго задерживаться не можем — в поселке Пено нас ждут школьники и пионеры, учителя и родственники погибших партизан.
Еще издали, выехав из леса, увидели вновь выстроенный поселок. А ведь зимой сорок первого года он был разбит и почти дотла сожжен эсесовцами.
Далеко за пределами нашей области известен этот поселок. Здесь в суровую первую зиму войны фашисты расстреляли отважную советскую партизанку Лизу Чайкину.
В центре поселка, в небольшом сквере, возвышается бронзовый бюст смелой девушки. Рядом с могилой Лизы — могилы замученных немцами партизан Володи Павлова и Зины. Это они, совсем юные советские граждане, не стали на колени перед врагами, предпочли смерть рабству. Фамилию девушки до сих пор установить не удалось. Но нет сомнения, что в конце концов это выяснится.
На площади собирается народ. Пришла мать Лизы, старенькая, но бойкая Ксения Прокофьевна. Пришли Максим Павлович и Александра Федоровна — родители Володи Павлова. Пионеры и школьники плотной стеной обступают нас. Глаза их горят. Затаив дыхание, ребята слушают рассказы бывших воинов. Родственникам погибших партизан и нам пионеры преподносят букетики ландышей, собранных в лесу, где когда-то с оружием я руках ходили похожие на них подростки.
Встреча затянулась до вечера. Ночевать устроились у родителей Володи Павлова. Дом у них большой, случайно уцелел в войну.
— Было у меня два сына, — рассказывает Максим Павлович. — Думал: вырастут — наделю каждого комнатой, вот и построил такую хоромину. А война проклятая унесла обоих сыновей…
На следующий день мы были в Андреаполе. Здесь мы надеялись встретиться с секретарем районного комитета КПСС, бывшим командиром 4-й бригады Федором Тимофеевичем Бойдиным. Особенно не терпелось увидеться с Федором Тимофеевичем Рыбакову.
К нашему огорчению, Бойдина на месте не оказалось — он утром выехал в колхозы. Телефонные звонки не дали никаких результатов. Заправив машину горючим, оставили Бойдину письмо и поехали на Великие Луки. День стоял очень жаркий. Пыльная проселочная дорога вилась по берегу Западной Двины. Иногда машина приближалась к самой воде, и на нас веяло приятной прохладой.
Перед заходом солнца приехали в Великие Луки. Я был здесь несколько раз: до и после войны, но то, что увидел теперь, меня поразило. Перед нами был современный город-красавец. Асфальтированные проспекты, многоэтажные жилые дома, кинотеатры, Дворцы культуры, школы — все это было построено за каких-нибудь несколько лет. А ведь во время войны город был превращен в груду развалин.
В соответствии с «Декларацией об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства» бывший гитлеровский комендант военный преступник Зонневальд был найден и доставлен после войны обратно в Великие Луки, где он творил свое гнусное дело. Фашистский палач был публично повешен на одной из площадей города.
Руководители трех правительств — Советского Союза, Америки и Англии, — подписавшие осенью 1943 года в Москве Декларацию, дали народам мира священное обязательство — покарать преступников, повинных в смерти миллионов людей.
Кто же и как выполнил эту клятву, данную мертвым и живым?
Многих гитлеровских палачей укрыли и продолжают укрывать англо-американские империалисты. Занятые подготовкой к новой войне, они выдвигают бывших военных преступников на руководящие посты в военных блоках.
Так была нарушена и до сих пор нарушается торжественная клятва, данная людям земли.
…Мы так увлеклись осмотром города, что нарушили правила уличного движения. Машину остановил капитан милиции. Он вежливо пожурил нас за ошибку, а затем спросил, не нуждаемся ли мы в его помощи.
— Нам нужно встретиться с товарищем Марго. Вы не знаете, где он живет? — спросил Рыбаков.
— Одну минутку. Сейчас позвоним ему домой, — ответил капитан. Он вошел в телефонную будку и стал звонить. Номер был занят. Вторая, третья попытка дозвониться также не дали результатов!
— Знаете что, — сказал капитан, — мы только теряем время. Садитесь в машину и следуйте за моим мотоциклом.
Мы согласились. Через несколько минут капитан милиции подрулил к четырехэтажному дому, развернул мотоцикл и заглушил мотор.
— Вот здесь живет товарищ Марго, — сказал он, указывая на дверь.
Через две минуты мы пожимали руку бывшему командиру 5-й партизанской бригады. Владимир Иванович принял нас душевно. Он рассказал, что последнее время работал секретарем Великолукского горкома партии, а недавно ушел на пенсию. Выглядел он неплохо и, как мне показалось, нисколько не изменился, разве что сбрил бороду. Хозяин настойчиво просил нас переночевать, но мы не могли выполнить его просьбу — ночевка была запланирована в городе Локне.
Наш путь шел вдоль железной дороги Новосокольники — Дно. Свет автомобильных фар выхватывал из темноты знакомые названия деревень: Недомерки, Заболотье, Ровни, Барсучки.
А вот и Насва. Когда-то здесь было гнездо полицейщины. Отсюда каратели ходили на партизан, здесь они немало расстреляли честных советских граждан.
На придорожном знаке надпись: «Погост Заклюка». В памяти ярко всплывает апрель 1943 года. Немцы встретили нас тогда сильным пулеметным огнем.
Во втором часу ночи въезжаем в Локню. В гостинице нас уже ждут — это заботливый Марго позвонил по телефону о нашем приезде.
Рано утром отправляемся через Бежаницы на Новоржев. На этом участке расположено село Гривино, где находился вражеский гарнизон, уничтоженный нашим отрядом в марте 1943 года.
Щедрое июньское солнце, сопровождавшее нас на всем пути, спряталось за тучи. В воздухе запахло дождем.
Свернув с большака влево, поднялись на невысокий пригорок, густо засеянный рожью, и увидели перед собой старую церковь с разбросанными возле нее небольшими домиками. На улице — ни души. Мы остановились у церкви, и я долго не мог вспомнить, где жила старушка, которая напутствовала нас перед боем. Пришлось обратиться за помощью к местным жителям. Постучались в первый попавшийся дом. На наш вопрос женщина ничего утешительного ответить не могла, так как не жила здесь в войну.
— А кого же спросить?
— Зайдите вон в ту избу, под высоким тополем, — показала она рукой.
Подъехали туда. На наше счастье, хозяин с хозяйкой были старожилами села. Они не забыли ту ночь, когда мы напали на немцев и когда на нашу сторону перешли поляки.
— А не помните ли, мамаша, старушку, которая жила где-то под горой? Она тогда и показала нам немецкую казарму, — спросил я.
— Как же не помню! Это вы про бабку Гапу спрашиваете.
— Где она теперь?
— Здесь же, в Гривине живет.
— Можно увидеть ее?
— Да почему же нельзя, — ответил хозяин. — Сейчас я моментом сбегаю за нею.
Мы вышли на улицу. Возле машины стал собираться народ. Не прошло и десяти минут, как хозяин представил нам бодрую старушку.
Старая женщина пристально посмотрела на меня и с радостью воскликнула:
— Так это вы были?! Ох, господи… Я сразу приняла вас тогда за партизан, хотя вы и разговаривали по-германски…
— И сказали нам: «Гоните, сынки, иродов отсюда», — подсказал я, обняв старушку. Это была Агафья Петровна Якимова, русская женщина-мать, патриотка.
По пути в Новоржев нас застал большой ливень. Когда явились в Новоржевский райком партии, его работники смеялись:
— Спасибо партизанам, дождичка привезли, а то засуха замучила…
К вечеру наш «газик» был в Опочке. Рабочий день еще не кончился, и мы застали всех на месте. Уже через час в райкоме собрались бывший командир 4-го отряда бригады Гаврилова П. С. Филиппов, заместитель ком брига по разведке Г. Н. Батейкин, старшина А. Н. Кутейников, разведчицы 5-го отряда — П. П. Запорожец, О. А. Михайлова. Договорились, что завтра опочецкие товарищи выедут с нами в белорусские леса под Юховичи в бывший лагерь 3-й бригады, где зарыто в тайнике оружие и вещи партизан. Тайником занимался старшина Кутейников, и он обещал найти его.
Утром, позавтракав, поднялись на высокий вал, осмотрели Опочку, затем искупались в реке Великой и двинулись в путь. Часам к десяти прибыли в Себеж. Сколько раз в войну приходилось кружить возле него, и вот только теперь впервые довелось проехать по себежским улицам. Небольшой, приютившийся среди двух озер городок напоминал курорт.
Надеясь вернуться в Себеж на обратном пути, мы не стали здесь задерживаться и двинулись дальше. Опять пошли знакомые места. Вот Рудня Себежская, где в сорок третьем мы устроили засаду на карателей.
Через десять километров показалось озеро Осына. Здесь стояла наша бригада. Вспомнился «московский» лед, Каллистрат Устинович, расстрелянный немцами. Деревни, в которой мы жили, не оказалось. Немцы сожгли ее вместе с жителями.
Заполдень приехали в Юховичи. Местные жители встретили нас гостеприимно. Каждый старался сделать нам что-либо приятное.
Развернув партизанскую карту, я увидел знакомые названия деревень и сел, в которых дислоцировались отряды и бригады народных мстителей: Авангард, Черепето, Россоно, Селявщина, Горяне, Альбрехтово. В то время над этими местами, называвшимися Россонским партизанским краем, беспрестанно кружили вражеские стервятники — «костыли» и «рамы». Они бросали листовки и бомбили беззащитные белорусские села. Теперь здесь — мирная жизнь. И ничего не напоминает о суровых днях, тяжелых испытаниях.
Едем в лес. Алексей Никитович Кутейников, сидя в первой машине, показывает шоферу дорогу. Местами попадаются заболоченные участки, и мы с трудом двигаемся вперед. Наконец останавливаемся. Кутейников выходит из машины, долго осматривается, потом решительно говорит водителям:
— Давай назад.
Разворачиваемся, едем обратно. Сворачиваем в сторону и опять попадаем на вырубку. Что за оказия?
Возвращаемся к Юховичам. На дороге встречаем двух лесорубов. Спрашиваем о партизанских лагерях. Один из лесорубов, человек лет шестидесяти, говорит, что может показать землянки. Берем его с собой. Через три километра машины уткнулись в болота.
— Далеко? — спрашиваем проводника.
— Да нет, — отвечает, — ось здесь близко.
Машинам дальше не пройти, и мы пробираемся по высокой траве и густому кустарнику. Через километр останавливаемся.
— Ну как, батя, далеко еще?
— Да нет… ось здесь рядом.
Проходим еще два километра. От комаров нет спасения. Они тучей кружатся над нами.
— Где же, наконец, землянки? — в сердцах говорим мы.
— Да тут они. Вот ваши землянки, любуйтесь на них, — показывает проводник.
С небольшого пригорка видно несколько ям. Землянки давно рухнули. Кроме поросших травой котлованов да не успевших сгнить толстых бревен, ничего не осталось.
Бывший заместитель комбрига по разведке Григорий Никанорович Батейкин, оглядевшись кругом, показывает рукой:
— Это землянки нашей санчасти.
С интересом осматриваем каждый котлован. К сожалению, в землянках ничего нет, кроме битого кирпича. Когда уходили, кто-то поддел ногой гитлеровскую каску. Партизаны не пользовались такими касками, и неизвестно, как она попала сюда.
Кутейников сказал, что оружие зарыто в другом месте. Стало быстро смеркаться, и искать тайник было уже поздно.
…Машина мчится в Латвию. Первая остановка — деревня Логуны. Когда-то здесь стоял немецкий гарнизон, здесь мы пустили под откос вражеский поезд. А вот и деревня Васильково, где раньше часто приходилось бывать. Тут немцы расстреляли девушку Надю, активно помогавшую партизанам.
Навстречу нам выходят жители. Завязывается душевный разговор. Оказалось, при отступлении немцы дотла сожгли Васильково и только после войны деревня отстроилась вновь.
Проехали деревни Заситино и Мигели, где в войну стояли крупные вражеские гарнизоны. В Мигелях осмотрели железнодорожную арку бывшей государственной границы. Это место сильно охранялось неприятелем, но партизанам все же удавалось подрывать немецкие поезда.
Посетив станцию Зилупэ, во второй половине дня вернулись в Себеж.
В центре города, на высоком холме, где захоронены останки партизан, уже собрались бывшие народные мстители. Сюда пришли командир 11-й бригады С. Д. Буторин, секретарь Себежского подпольного райкома партии П. С. Васильев, командир 1-го отряда 5-й бригады О. А. Югансон, командир 3-го отряда 5-й бригады Н. С. Степанов, политрук бригады Марго М. М. Валлас, командир диверсионной группы 10-й бригады П. Ф. Константинов, партизаны Ф. Ф. Лукин, В. И. Иванов, Б. И. Васильев и другие.
В торжественной обстановке почтили память погибших героев. Затем присутствующие поделились своими воспоминаниями, рассказали о боевых эпизодах.
Посетили мы Себежский краеведческий музей. Нам он очень понравился. Видно люди, работающие там, любят свое дело. В музее собрано много экспонатов, рассказывающих о деятельности партизанских отрядов в этих местах.
Побывали и в бывшей немецкой тюрьме, где провели последние минуты своей жизни партизаны нашего отряда Василий Беляков, Виталий Гребенщиков и Виктор Колокольчиков.
Вечером в сопровождении С. Д. Буторина и М. М. Валласа мы направились в бывшую партизанскую «столицу» — урочище Лоховня, куда так боялись совать нос гитлеровцы. В Лоховне, на месте партизанских лагерей, теперь тихо и пустынно. Только щебетание птиц нарушает покой здешних мест.
Солнце клонилось к горизонту, когда мы выехали к деревне Симаново. Здесь осенью сорок третьего года немцы схватили и бросили в танк раненого Колокольчикова. А вот и Ермолова Гора, где мы сидели в обороне. На месте сожженной фашистами деревни стоят добротные дома колхозников, построены клуб, животноводческая ферма. С каждым годом крепнет и богатеет здешний колхоз.
Не узнать села Томсино — всюду новые постройки. В районе Томсина продолжительное время действовал отряд Рыбакова, а поэтому Василия Филипповича здесь знают все. Мы с Рыбаковым нашли даже того деда, который жил в церковном склепе. Никанора Ильича Алексеева мы узнали сразу, хотя он сильно поседел, сгорбился. После войны колхоз построил ему хороший дом.
Из Томсина мы направились в Идрицу. Проезжая по большаку, решили заглянуть к бывшему адъютанту Рыбакова Ивану Павловичу Михайлову — Ване Толстому, как звали его партизаны.
Машина свернула с большака и, подпрыгивая на ухабах, понеслась по проселочной дороге. Через километров шесть Рыбаков велел остановиться.
— Надо спросить. Где-то здесь.
Рыбаков направился к черневшей у дороги избе. Шофер заглушил мотор. Наступила тишина.
Деревня спала крепким сном.
Василий Филиппович поднялся на крыльцо, постучал. Скрипнула дверь, послышался женский голос:
— Кто здесь?
— Это я, Рыбаков… Помните, был у вас командиром партизанского отряда?
— Ой, лихо мое. Детеныш ты мой.
Послышались поцелуи. Старушка пригласила нас в дом, но мы не хотели ее беспокоить и попросили только показать дорогу к Михайлову.
— Вот по этой стежине так и идите, родные. Здесь теперь просохло, не намокните. Вон его дом…
Рыбаков подошел к машине. Его высокая, крепко сбитая фигура загородила дверцу. «Ничего себе, детеныш», — подумал я.
Иван Павлович Михайлов встретил нас радушно. Его жена, бывшая партизанка, ныне учительница, принялась готовить ужин.
— Накорми ребят получше, Маруся, — наказал ей Иван Павлович.
Поужинав и отдохнув, мы покинули радушных хозяев и поехали в село Кицково, к бывшему разведчику отряда Рыбакова — В. Я. Семенову. Самого хозяина не оказалось, он работал мастером на заводе в Ессениках, но жена его попросила нас обождать. Мы так и сделали. Часов в десять утра нас разбудили громкие голоса:
— Ауфштейн![4]
Открыв глаза, мы увидели перед собой вместо одного двух бывших разведчиков В. Я. Семенова и Е. Е. Тябута — директора местной школы. Нас усадили за стол, и снова начались расспросы и воспоминания.
В полдень мы выехали из Кицкова на встречу с бывшим командиром Идрицкого партизанского отряда Иваном Константиновичем Никаненком, который работал председателем одного из колхозов Себежского района. Еще будучи в Себеже, мы созвонились с ним и договорились встретиться на берегу реки Великой у деревни Гужово.
Когда наш «газик» подъехал к реке, Никаненка еще не было. Мы осмотрели остатки немецких блиндажей, сооруженных для охраны моста. Вскоре на той стороне реки показалось облачко пыли. Через несколько минут Иван Константинович и еще несколько товарищей, широко улыбаясь, вышли из машины и крепко пожали нам руки. Никаненок повез нас в свой колхоз «Труд».
— Видели, какие хлеба нынче. Красота! — с гордостью показывал он свои поля. — Когда-то эта земля была полита кровью и слезами народными, и ходили по ней чужие люди. Только тех людей давно и след простыл, и неизвестно, где сгнили их косточки, а русская земля была, есть и будет, свободной…
Через несколько дней в Калинине состоялась встреча бывших партизан Калининской области, посвященная двадцатой годовщине со дня начала Великой Отечественной войны.
В Калинин приехали бывший комиссар партизанского корпуса А. И. Штрахов, командир 5-й Калининской бригады В. И. Марго, секретарь Себежского подпольного райкома партии П. С. Васильев, политрук бригады имени Дениса Давыдова Г. П. Богданов, партизаны отряда «Земляки» В. Д. Соколов и П. Я. Поповцев, разведчик Э. М. Талин, которого долгое время все считали погибшим, командир диверсионной группы A. Ф. Храмов. На встрече присутствовали командиры партизанских отрядов И. В. Жуков и В. Ф. Рыбаков, комиссар 21-й Калининской партизанской бригады B. С. Карговский, комиссар 10-й бригады П. Г. Романов, заместитель командира отряда по комсомолу 2-й Калининской бригады К. И. Тяпина и другие.
Немалый вклад в дело победы над коварным и сильным врагом внесли партизаны Калининской области. Вот об этом и вспоминали на своей встрече бывшие народные мстители. За годы войны калининские партизаны спустили под откос 751 эшелон противника, уничтожили 3048 автомашин, 118 складов, 63 орудия, 16 самолетов, подорвали десятки километров железнодорожного пути, разгромили 85 вражеских гарнизонов, уничтожили 46 480 гитлеровских солдат и офицеров, захватили 7 пушек, 327 пулеметов, 357 автоматов, 3386 винтовок.
Выступающих на встрече было много. Вспоминали былые походы и бои, наших верных товарищей, сложивших головы в борьбе с фашистами: отважного партизана Леонида Ивченко, ценою своей жизни взорвавшего немецкий поезд, и смелого разведчика 5-й бригады Рема Кардаша, и наших дорогих друзей Николая Горячева, Дмитрия Веренича, Василия Белякова, Федора Яковлева, лейтенанта Боровского и многих других, чьи имена навсегда останутся в памяти людей.
Герой чехословацкого народа Юлиус Фучик писал:
«Об одном прошу — не забудьте… О тех, кто пал за себя и за вас. Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о великом времени и безымянных героях, творивших историю. Я хотел, чтобы все знали, что не было безымянных героев, а были люди, которые имели свое имя, свой облик, свои чаяния и надежды… Пусть же эти люди будут всегда близки вам как друзья, как родные…»
Перед светлой памятью героев мы низко склоняем головы.
Давно заросли бурьяном блиндажи и окопы. Ржавчина съела иноземную стальную каску. Зарубцевались раны, нанесенные стране войной. Люди выплакали слезы, вспоминая тех, кто не пришел к родному порогу. Новая жизнь идет по земле. Но там, у опушки леса, высится небольшой холмик. Над ним обелиск с красной звездочкой — это одинокая партизанская могила. Она напоминает людям: будьте бдительны, не давайте грозовым тучам войны нависнуть злой тенью над нашей землей. Пусть над родной Отчизной всегда светит радостное солнце.