Израиль Борисович Гутчин
Израиль Борисович Гутчин
Вы помогли русской истории не потерять дорогостоящих страниц жизни Пастернака.
Вы чисты перед Вашей Родиной.
Из письма Евгения Евтушенко к Израилю Гутчину
Израиль Борисович Гутчин — человек интереснейшей судьбы. О своей жизни он написал книгу «Жизнь вкратце», которая вышла в Балтиморе, США, в 2002 году.
Израиль Борисович родился в Чернигове в 1918 году. Окончил ремесленное училище в Днепропетровске, затем — ОСОВИАХИМ и знаменитую Качинскую летную школу. В годы Великой Отечественной войны служил на фронтовых аэродромах. Прошел всю войну, был ранен и награжден десятком боевых орденов. После войны учился в Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского в Москве.
Здесь Гутчин познакомился с талантливыми людьми, среди которых академик, математик Владимир Ваильевич Голубев, генерал Дмитрий Александрович Вентцель, преподававший баллистику, и его жена Елена Сергеевна Вентцель, читавшая в академии теорию вероятностей. Елена Сергеевна, дочь известного петербургского математика С. Ф. Долгинцева, является автором популярного среди специалистов «Курса теории вероятностей». Просвещенному читателю полюбились литературные произведения Елены Сергеевны, которые она публиковала под псевдонимом И. Грекова. В литературных журналах были напечатаны ее рассказы «За проходной», «Дамский мастер», «Под фонарем» и знаменитый «Вдовий пароход», по которому была написана одноименная пьеса, имевшая огромный успех на сцене. Израиль Гутчин пишет в своей книге о поразившем его романе Грековой «Свежо предание», который не мог быть издан в СССР. В нем рассказывалось о судьбах двух юношей, русского и еврея, о борьбе с «космополитами» и о сталинщине. Этот роман был издан впервые только через 30 лет в Америке. Рукопись читал Александр Твардовский, который восхитился умом и талантом Елены Сергеевны, но сказал, что этот роман никогда не издадут в СССР. В доме Вентцель майор Гутчин познакомился с Александром Галичем, превратившим рассказ Елены Сергеевны «За проходной» в пьесу «Будни и праздники». Спектакль по этой пьесе с успехом шел в филиале МХАТа в 1967–1968 годах. Его сняли с репертуара после знаменитого выступления Галича в октябре 1968-го с «антисталинскими» песнями в новосибирском Академгородке.
В своей книге Израиль Гутчин цитирует слова, сказанные о Галиче директором картинной галереи новосибирского академгородка на памятном вечере при вручении Галичу приза как яркому автору и исполнителю: «Лишь немногие деятели культуры сознательно оказались по другую сторону баррикад, и нам радостно осознавать, что вы — один из них. В нашем паучьем затишье ваш искренний протест против уродливого мира лжи символичен. Мы восхищаемся не только вашим талантом, но и вашим мужеством».
Галич познакомился с Ольгой Ивинской в 1965 году и часто бывал у нее дома на Вятской, где исполнял под гитару свои чудесные песни. Тогда, узнав от Ольги Всеволодовны многое о реальной жизни Пастернака, о ее лагерных годах и архиве, находящемся в ЦГАЛИ, он написал одну из самых знаменитых своих песен «Памяти Бориса Пастернака». В ней есть такие строчки: «А над гробом встали мародеры / И несут почетный / Ка-ра-ул!» Галич написал пронзительное, полное боли за Россию стихотворение «Памяти Живаго» и посвятил его Ольге Ивинской.
Израиль Гугчин пишет в своей книге:
После того памятного выступления в академгородке имя Александра Галича исчезло с афиш, а также было вымарано из всех титров фильмов и передач, автором которых он был. Его стала преследовать власть, «пасти» органы. Галич сильно заболел, и понадобилась сиделка для ухода за больным. Эту роль взяла на себя Ольга Ивинская. А жена Галича Ангелина Николаевна часто бывала в нетрезвом состоянии.
Александр Галич был исключен из Союза писателей и Союза кинематографистов, а летом 1974 года его выслали из страны.
Галич был крещен священником Александром Менем, а Елена Вентель подарила ему при прощании свой нательный крестик. Галич стал жить в Париже и работать на радио «Свобода», в своих песнях и радиопередачах активно помогая притеснявшимся в Советском Союзе людям науки и культуры. Галич погиб в своей парижской квартире при странных обстоятельствах в декабре 1977 года.
Гутчин в своей книге пишет:
Почти за год до смерти Галича в Париже его мать Фаина Борисовна получила в Москве анонимное письмо: «Принято решение убить вашего сына Александра». По словам Елены Боннер, Андрей Сахаров считал, что это письмо и смерть Галича не случайны[411].
Елена Сергеевна была уверена, что Галича убили.
Первый раз к Ольге Всеволодовне на Вятскую Израиль Гутчин пришел вместе с литератором и правозащитником Александром Гинзбургом, десять лет отсидевшим в сталинских концлагерях. Гутчин пишет в своей книге:
Мы с женой Надей шли на встречу с последней любовью Бориса Пастернака и ожидали увидеть сломленную двумя отсидками старушку, а встретили живую, голубоглазую, безыскусную в своих рассказах женщину средних лет. На вид ей трудно было дать больше 45, а ее фактический возраст тогда был 54 года. Меня просили заранее принести кинопроектор, и мы смотрели любительский фильм о Пастернаке в Измалкове. Его сняла на любительскую кинокамеру дочь Ивинской Ирина.
Ольга Ивинская рассказывала о своей жизни с Пастернаком, приводя удивительные подробности из жизни поэта. Говоря о своих тяжелых лагерных годах, Ольга Всеволодовна не проявляла никакой злобы, рассказывала интересно и даже с юмором.
Мы сразу подружились. Через несколько дней я узнал, что Ивинская заболела, и решил проведать ее. Увидев ее в плохом состоянии, подумал, что если, не дай Бог, она умрет, то погибнут ее бесценные воспоминания о Пастернаке и ее собственной необыкновенной жизни. Я уговорил Ольгу Всеволодовну, что буду приходить к ней с магнитофоном (у меня была «Яуза-20») и постепенно записывать ее рассказы и воспоминания. Наши встречи, в которых принимала участие Люся Попова, проходили регулярно, что, как позже обнаружилось, было под контролем известной всевидящей организации.
Воспоминания Ольги Ивинской, перепечатанные на машинке, я дал своему брату, который жил в Барнауле. Там мой брат Зарик читал своим знакомым эти воспоминания, а также присланные ему стихи Галича и письмо Солженицына съезду писателей.
Через некоторое время его вызвали в КГБ. Я просил брата все валить на меня. Фронтовик, член КПСС, я работал в стенах закрытого института, где служили культурные люди, и думал, что такое «вольнодумство» найдет естественное понимание. Ведь не при сталинщине мы живем! Однако 5 июня 1968 года меня вызвали в кабинет начальника политотдела института, где уже сидела комиссия из 15 высших офицеров нашей «конторы».
Первым вопросом прозвучало: «Почему Пастернак бежал из Советского союза и не захотел возвращаться назад?» Отвечаю: «Позавчера была восьмая годовщина его похорон на кладбище в Переделкине. Как его положили в могилу, так его больше никуда не отпустили».
Второй вопрос: «Почему Пастернак все свои произведения печатал за рубежами нашей Родины?» Ответ: «Я не душеприказчик Пастернака, но все он опубликовал на Родине, и лишь роман „Доктор Живаго“ напечатан за рубежом. Талант Пастернака был отмечен Нобелевской премией».
Далее шли вопросы такого же гэбэшного уровня[412], благо на столе у комиссии лежала толстенная папка по моему делу, а не несколько листов, которые я передавал брату в Барнаул. Процесс «расследования» шел нудно и долго. Мой добрый знакомый, поэт Евгений Евтушенко, пытался спасти меня и несколько раз беседовал с начальником политотдела нашего НИИ. Но тщетно, результатом работы «комиссии» стал «строгий выговор с занесением в учетную карточку» по партийной линии, а также увольнение из института, где у меня уже была готовая к защите докторская диссертация.
Но свои встречи и записи воспоминаний Ольги Ивинской я не прекратил, думал: пройдя всю войну, неужели покорюсь этим ничтожествам? Когда мы закончили запись воспоминаний и все было перепечатано на машинке, сделали копию всего текста на фотопленке. Ольга Всеволодовна передала пленку мужу Ирины, Вадиму Козовому, который был уже несколько лет связан с французскими писателями и журналами как переводчик французской поэзии и прозы. Начались поиски издателя. Обратились к Рою Медведеву, известному писателю и правозащитнику, но он, одобрив рукопись, сказал, что здесь издательства на такую острую книгу не найти.
Обратились за помощью к Евгению Евтушенко и встретились с ним на нейтральной территории — у Люси Поповой. Евтушенко пришел на встречу с красивой юной англичанкой Джоан Батлер, его будущей женой. Евтушенко договорился с американским издательством «Даблдей» о публикации книги Ольги Ивинской в Париже.
Вскоре в Москву приехала представительница издательства Беверли Горде. После двух встреч, проходивших в узком кругу с предосторожностями, Ольга Ивинская подписала контракт на издание книги «В плену времени» в парижском издательстве «Файяр», являвшимся отделением американского издательства «Даблдей».
Со сложностями удалось передать в Париж пленку с текстом книги для «Файяра»[413], после чего стало известно, что переводить книгу Ивинской на английский язык будет сам Макс Хейуорд. Он переводил роман «Доктор Живаго» и с охотой взялся за перевод книги, которую, как отметил Хейуорд, «написала Лара — любимая героиня Бориса Пастернака».
Книга вышла в 1978 году на французском, а затем на русском и на английском языках. Издательство «Хоффманн» издало «В плену времени» на немецком языке. Пошел поток восторженных отзывов на книгу Ольги Ивинской, и ее издали еще 20 крупнейших издательств мира — кроме советских.
Израиль Гутчин цитирует в своей книге ряд отзывов на «продолжение романа» — книгу Ольги Ивинской. Французская пресса писала: «По прочтении книги Ольги Ивинской ничего не остается, как вновь перечитывать „Доктора Живаго“. Кто не знает, что Лара — это Ольга Ивинская? Никакая женщина не может мечтать о более высоком призвании!»
Израиль Борисович Гутчин эмигрировал в Америку с семьей. Ольга Всеволодовна подарила ему книгу «Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени», вышедшую в России впервые в июне 1992 года с дарственной надписью:
«Израилю Гутчину, дорогому другу и участнику целого периода моей жизни и творческой совместной работы. От любящего автора. Ольга Ивинская».
* * * * *
• Встреча Б. Мансурова с И.Б. Гутчиным в Вашингтоне (США). Фото Л. Мансуровой, 1997 г.
• Интерьер квартиры О. Ивинской на Вятской улице. Москва, 8 сентября 2000 г.