«С правого борта пузырь!»

«С правого борта пузырь!»

В составе конвоев шли корабли разных стран, в том числе, конечно, и советские. Так, 12 февраля 1942 г. пароход «Сталинград» под командованием капитана А. Н. Сахарова вышел из Мурманска в Англию в составе конвоя QP-7 из 8 судов. Основной задачей находившихся на его борту военных специалистов было изучение организации и обеспечения конвоя на переходе. На пути из Эдинбурга в Ньюкасл «Сталинград» отстал от конвоя, но, ориентируясь по номерным буям, успешно преодолел этот отрезок пути в одиночку. Дойдя до буя у входа в Ньюкасл, пароход бросил якорь на внешнем рейде, а впоследствии был переведен в сухой док для ремонта.

Советские моряки интересовались, не боятся ли англичане держать свои корабли на внешнем рейде под охраной одного-единственного сторожевика? Как выяснилось, вдоль всего берега была установлена сигнализация — проложены «магнитные петли», которые реагировали на приближающуюся подлодку, исключая ее скрытное появление. Поэтому британцы считали внешний рейд абсолютно безопасным.

Отремонтированный «Сталинград» загрузился местным углем, также он принял на борт 18 танков, несколько самолетов, 350 т олова, боеприпасы и вышел в море, присоединившись к кораблям, шедшим из Лондона на базу в Лох-Ю. В тамошней гавани стояли другие советские суда: «Декабрист», «Андре Марти», «Сухона», «Ильмень», «Алма-Ата», «Архангельск», «Буденный» и др.

11 июля конвой направился к берегам Исландии: 22 транспорта под охраной 2 эсминцев и 2 тральщиков. Через пять дней корабли встали на якорь на рейде Рейкьявика, где провели почти два месяца.

7 сентября окончательно сформированный конвой PQ-18 снялся с якоря и тронулся в путь. Всего в его составе было 40 транспортных судов (из них 6 советских — «Сталинград», «Петровский», «Сухона», «Тбилиси», «Андре Марти» и «Комилес»). В боевом охранении шли авианосец, крейсер, 7 эсминцев, 2 подводные лодки, 2 корвета и 5 тральщиков.

Утром 13 сентября нескольким немецким подводным лодкам удалось прорваться к каравану и атаковать транспорты.

«На вахте стоял помощник капитана Щетинин. Через некоторое время вахтенный у пулемета „эрликон“[39] громко крикнул: „С правого борта пузырь!“, — вспоминал находившийся тогда на борту „Сталинграда“ капитан 1-го ранга К. А. Егоров. — До „пузыря“ было не более трех кабельтовых. На траверзе был корвет или тральщик — бортовой номер „Q-71“, за кормой которого и всплыл воздушный пузырь. При „пузыре“ за траверзом следовало бы повернуть влево, то есть внутрь конвоя, что запрещалось конвойной службой. Поворот же вправо на торпеду только увеличил бы вероятность попадания. Очевидно, поэтому помощник капитана Щетинин и не дал никакой команды. Через 20–25 секунд раздался оглушительный взрыв. Я побежал к месту взрыва. Оказалось, торпеда попала в машинное отделение. Световой люк над машинным отделением был сорван, спасательная шлюпка правого борта сорвана, из машинного отделения валил пар и угольная пыль. О заделке пробоины пластырем, о чем мы ранее говорили с капитаном Сахаровым, не могло быть и речи».

Стало ясно, что удержать пароход на плаву не удастся, поэтому был отдан приказ покинуть судно. Первый помощник капитана Стрелков руководил посадкой в шлюпки и чуть не лишился руки, которую зажало блоком. Шлюпка с людьми опасно накренилась. Но руку первого помощника удалось высвободить, и шлюпку благополучно опустили на воду. Егоров садился в шлюпку, когда палуба «Сталинграда» уже ушла под воду, упал и едва не утонул.

«Я всплыл в 5–10 м от шлюпки, она была перевернута вверх килем. На ней было человек 5, а может быть и более. За левый борт держался один из пассажиров. Я подплыл к шлюпке и тоже схватился за спасательный леер. К правому борту подошел небольшой деревянный тральщик — „англичанин“, один из четырех, что следовали в конце конвоя, — и, подобрав людей, отошел. Мы с товарищем остались одни. Внезапно мой друг по несчастью опустил голову лицом вниз и больше не подавал признаков жизни. Из последних сил мне удалось забраться на шлюпку, и это спасло мне жизнь. Меня заметили, подошел другой тральщик, сильные руки матросов на ходу подхватили меня… Остановившиеся часы на моей руке показывали 8 часов 25 минут. Через некоторое время я перешел на эскадренный тральщик „Харриер“. Во второй половине дня начались атаки авиации. Торпедоносцы на бреющем полете атаковали правое крыло конвоя. После нескольких атак из восьми судов 9-й и 10-й колонн осталось одно судно (второе и четвертое погибли от торпед подводной лодки)… В итоге конвой потерял 11 транспортов. 14 сентября рано утром у острова Надежда мы лишились транспорта „Кентукки“.[40] Когда я вышел на палубу, „Харриер“ стоял у борта судна, на палубе которого что-то делали матросы. Очевидно, он был торпедирован подводной лодкой, и теперь его окончательно добивали».

Союзники часто не тратили силы на то, чтобы довести в порт назначения поврежденный корабль, предпочитая «добить» его сразу. Советские моряки удивлялись такому отношению — иногда англичане «добивали» и сохранявшее живучесть судно, — но получали от союзных моряков простое объяснение: каждый корабль застрахован, кропотливо возиться, удерживая его на плаву, нет никакой необходимости.

Конвой PQ-18 стал последним, который обозначался символами PQ. Он едва не оказался последним в принципе — несмотря на то, что большая часть кораблей добралась до Кольского залива, а эсминцы и самолеты с авианосца потопили, как утверждалось, 3 подводных лодки противника. Английское правительство сочло потери чрезмерными, а учитывая то, что память о злосчастном разгромленном PQ-17 была еще слишком свежа, Черчилль снова заговорил об излишней опасности подобной транспортировки грузов. Отправка конвоев была прекращена до конца года.