ПРЕОДОЛЕНИЕ Исповедь лётчика-испытателя

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПРЕОДОЛЕНИЕ

Исповедь лётчика-испытателя

ВСТУПЛЕНИЕ

Рождалось сие произведение, от начального замысла и до (ещё не наступившего?…) завершения болезненно и долго — как крик души, вопль памяти, в основном в адрес тех людей, которые сами на этом свете уже ничего не прокричат. А через мою авиационную жизнь — с ранней аэроклубовской юности и дальше, от военного лётного училища и до нынешней лётно-испытательной работы — их прошло очень много.

До меня вдруг дошло: большинство из незаурядных парней, которые, как-то раз взлетев, улетели от нас навсегда, неотвратимо забываются теми, кто остаётся жив-здоров. Возникло острое чувство собственной вины, и я понял: только письменное увековечение хотя бы некоторых из тех пилотов и их последних полётов принесёт мне облегчение. Я должен отдать им долги!

Так появились первые главы, описывающие различные события из разных периодов моей авиационной жизни.

В процессе же этой работы я понял, с одной стороны, что люди и события, о которых я пытаюсь рассказать, воспринимаются мной сквозь призму осмысления жизненного пути их предшественников. И одним из таковых олицетворений, с моей точки зрения, стал мой отец, лётчик-испытатель Юрий Александрович Гарнаев (он погиб 6 августа 1967 года в полёте на вертолёте Ми-6 при выполнении Государственного задания во Франции). По этой причине я решил в ходе своего изложения приводить описания некоторых периодов его жизни и событий, следуя его автобиографической книге «Проверено на себе». А, коль скоро его биография оказалась весьма типичной для его поколения: тут и война, и лагеря ГУЛАГа…, решено было добавить кое-что и из рассказов его друзей, и материалов НКВД…

С другой стороны, для меня становилась всё более очевидной связь между непосредственно касающимися меня событиями и более масштабными явлениями — как внутри моей родной великомученицы России, так и за её пределами. Поэтому появилась необходимость, наряду с простыми описаниями и хронологическим изложением эпизодов из своей жизни, излить на бумагу изрядную долю более общих рассуждений, без которых многое оказалось бы недосказанным.

Предваряя своё повествование, я хотел бы отдельно обратиться ко всем моим коллегам и одновременно самым строгим судьям — пилотам.

Я благодарен всем Вам, и ныне живущим, и тем, кто уже покинул нас, за те — и в прямом, и в переносном смыслах — неземные качества, которые Вы несёте в своей душе. Постарайтесь их не терять. А заодно прошу у Вас прощения за некоторые излишества в детализациях терминов, описаниях эмоций и в чём-то прочем — ведь без этого, говоря лишь в нашей обычной, «по-лётчески» конкретной манере, мы остаёмся непонятыми людьми обычными, нормальными — земными… Точно так же, как, одев, словно рыцарские доспехи, высотно-компенсирующее снаряжение, и даже опустив затем на глаза тёмный светофильтр защитного шлема, мы начинаем и по виду и по духу своему производить впечатление оторванных от всего мирского, возвышенных существ. Но лишь ох как мало, кто из окружающих при том может догадаться о степени нашей обострённой незащищённости от земных передряг, к которым проблемы наши небесные добавляются лишь совсем небольшим «довеском»!

Здесь невозможно перечислить персонально всех людей, благодаря кому мои литературно-творческие муки дошли до какого-то логичного завершения…

Это, прежде всего, — мои коллеги, которых в большей или меньшей степени затрагивает всё здесь изложенное. Их список немал, а, начав называть отдельные персоналии, поневоле можешь оказаться в неловком положении по отношению к остальным, неназванным… Это и научивший меня по-русски говорить, писать и, наверное, мыслить человек — моя школьная учительница литературы и русского языка Эльвира Ивановна Капустина, помогшая и отредактировать данное повествование. Это и мой родной брат Станислав Гарнаев, свято пронесший память о нашем отце, его дух через всю свою, также отнюдь не лёгкую, жизнь. И все мои лётные инструкторы, о которых я непременно ещё расскажу подробнее… Многие из тех людей упомянуты персонально, дух же остальных витает во многих написанных строках.

В книге использованы фрагменты из дневников, воспоминаний друзей Ю. А. Гарнаева и его книги «Проверено на себе».

Каков же жанр всего получившегося? Мемуары? Этот избитый термин мне претит. На роман рукопись моя, пожалуй, не тянет. Тогда определим его словом, стоящим в заголовке.

Итак — Исповедь…