IV
IV
Нюра попросила меня:
— Давайте поговоримо, щоб я не забула вашi лiтери.
С Нюрой мы постепенно разговорились. Она рассказала мне о том, что она уже окончила рабфак, а теперь не знает, куда ей поступить учиться дальше. Я спросила:
— Какую специальность вы хотели бы изучить?
— Хочу бути агрономом.
— Почему вам хочется быть агрономом?
— Не знаю, нiчого бiльш не придумаю. А що ви менш посоветуете?
— Я вас еще мало знаю, но высказать свое мнение могу: на вашем месте я бы поступила учиться в педагогический техникум, а потом работала бы сельской учительницей. Ведь у вас в селе учитель из города?
— Так, у нас е один учитель з мiста, дуже молодий хлопець, йому тiльки 20 рокiв.
— Так почему бы вам в самом деле не поступить учиться в педтехникум?
— Я помiркую и скажу тодi вам.
Настала ночь. Пароход плыл медленно. Подувал прохладный, сырой ветер. Мне стало холодно, и я надела чулки. Надя и Нюра, кажется, дремали, склонясь на корзину. Я положила руки на их плечи и чувствовала, что они дышали глубоко и ровно.
«Спят», — подумала я и сняла руки с их плеч. Мне совершенно не хотелось спать. Лицо мое ощущало холодную темноту ночи. «Большое сердце» беспрерывно билось. Меня раздражал противный запах махорки и запах человеческого пота, даже ветер не мог освежить воздух на палубе.
Близость людей я чувствовала, но не могла их ни видеть, ни слышать, и это создавало между мною и ими непреодолимую преграду. Мысленно я представляла себе, как велика эта преграда. Почему-то стало грустно. Вспомнила Харьков, учреждение, в котором я воспитываюсь. Там мне все было близкое, родное, знакомое до мельчайших подробностей.
Но в этот момент чья-то незнакомая рука взяла мою руку и написала в ней, делая грамматические ошибки:
Меня зовут Оля. Я бачила, как з вами гаварила Надя и Нюра. Я тоже хачу погаварить з вами…
Я спросила:
— А вы куда едете?
— Туда, куда и вы. Я живу недалеко от Нади.
— Вы что — учитесь или работаете?
— Нет, я бальная. Я ездила в Хирсон принимать ванны. У меня рематизм.
— У кого же вы живете?
— Я живу з мамой и з братом. Брат работае. А вы откуда ехали?
— Я приехала из Харькова, к моему отцу в Херсон, а теперь в гости к тете.
— Што же вы у Харькове делаете?
— Я учусь в учреждении для слепоглухонемых.
Моя новая знакомая была поражена тем, что я учусь. Она доложила:
— Ви мабудь очень умная, бо ви же слепа и глуха, а учитесь.
Я коротко и понятно рассказала Оле о нашем учреждении. Но не знаю, поняла ли она меня, во всяком случае она спросила:
— А ви на еруплане уже летали?
— Нет, еще не летала.
Это снова удивило Олю.
— Невже вас нiкто не возьмет на еруплан?
— Обещали взять, но до сих пор не берут.
— Я вас очень прошу, як ви полетаете на еруплане, то напишите мне, как ето летают ерупланы.
— Я вам могу и сейчас рассказать, почему аэропланы летают.
— Пожалуйста, очень прошу.
Я начала рассказывать Оле устройство аэроплана, а она беспрерывно удивлялась, откуда я все знаю.
— Вже скоро мы приедем, — сказала мне Оля. Я разбудила Надю и Нюру. Они сонно засуетились, видимо, не понимая, где они находятся. Через некоторое время пароход остановился, и мы пошли к трапу. Надя мне ничего не сказала, каким образом мы доберемся к берегу. Нюра первая куда-то прыгнула и забрала корзину. Надя тоже спрыгнула, да так низко, что я могла держать только ее руку. Потом она потянула меня вниз и взяла на руки. Под ногами я чувствовала деревянный помост, но он раскачивался. Я сообразила, что нахожусь в большой лодке. Действительно, я почувствовала, что лодка движется — мы поплыли к берегу. Лодка до отказа была переполнена людьми и узлами, На мгновение у меня мелькнула мысль: «А что, если лодка опрокинется?»
К берегу мы плыли приблизительно полчаса, но эти полчаса показались мне бесконечными. Наконец, лодка толкнулась днищем о дно реки и остановилась. Нюра забрала корзину и узлы, а Надя взяла меня на руки и вынесла на берег.
Нюра простилась с нами и пошла в другую сторону, а я с Надей — к ней.
Мы шли по невысокой траве. Августовская ночь дышала прохладой. Я жадно вдыхала свежий воздух. Мы шли молча. Ни о чем не хотелось говорить. Наконец, Надя остановилась и толкнула калитку.
— Ось ми вже и прийшли до нас. Зараз пiдем в хату.
Надя постучала в дверь, и кто-то вышел открыть дверь. Войдя в хату, я сразу почувствовала запах пахучих трав. Это понравилось мне. С удовольствием подумала: «Если в хате воздух хороший, значит, и чисто».
Я ощутила запах зажженной спички и поняла, что зажигают лампу: Надя подвела меня к женщине.
— Ось моя мама…
Невысокая, полная женщина — тетя Феня — обняла меня, и я почувствовала, что она вздрагивает. Мокрым от слез лицом она прижалась к моему лицу… Я тоже немного расстроилась и не знала, что говорить тете. Плакать же мне не хотелось. Надя пояснила:
— Мама плаче, бо дуже жалiе тебе. Вона каже, як же це ти не бачиш i не чуеш. Обращаясь к тете, я сказала:
— Тетя, не плачьте и не жалейте меня, я живу хорошо, учусь, а больше мне ничего не нужно…
Ко мне подошли отец Нади — дядя Антон — и брат Коля. Колю я не знала, так как это был мальчик лет 12. Но до утра еще было Далеко, поэтому тетя Феня начала собирать мне и Наде «ужин» — сварила целый десяток яиц. После еды все легли спать. Меня, как гостью, поместили на такой высокой кровати, что я едва могла на нее лечь. Кровать была покрыта новым рядном (это я узнала на осязание). По-видимому, на этой кровати никто не спал и стояла она в хате как украшение. Взобравшись на эту кровать, я нашла на ней нечто вроде скатерти, второй Надя предложила мне укрыться.
Я сделала вид, что засыпаю, на самом же деле я спать не хотела. Между прочим, к свежему запаху пахучих трав примешивался нежный запах цветущего олеандра. Много лет я этого растения не видела и, несмотря на это, помнила запах его цветов.
* * *
На следующий день я проснулась уже поздно. Я окликнула Надю. Она подошла ко мне.
— Ты давно встала?
— Нi, не дуже… Мама i тато поехали на степ, а ми ще спали.
— Я тоже буду вставать.
После умывания (я умывалась во дворе), когда я одевалась возле сундука, случайно зацепила ветку какого-то растения. Я осмотрела листья и по их форме узнала, что это олеандр. Он был большой, с раскинутыми ветвями и стоял на стуле возле окна. Я очень люблю это растение и теперь с наслаждением нюхала нежно пахнущие цветы.
Пока я одевалась, Надя готовила завтрак. По запаху огурцов и помидоров я уже определила, какой будет завтрак. Надя подвела меня к столу, и я села на шаткий стул. На столе передо мною лежала миска, доверху наполненная огурцами и помидорами. Рядом с миской в глубокой тарелке лежал большой ломоть теплого пшеничного хлеба. Тут же лежала такая же замечательная вилка, которую трудно было держать в руке, ибо она обладала способностью вращаться во все стороны. Однако, несмотря на чрезмерную «подвижность» вилки, я с аппетитом принялась за свой завтрак Мое внимание привлек запах разрезанной дыни, которую Надя принесла мне на закуску. Я спросила Надю:
— Почему ты не завтракаешь?
— Я iм, тiльки не тут.
— А где же?
Надя, по-видимому, забыла о том, что я не вижу, и показала в сторону. Я спросила:
— Разве вы за столом не кушаете?
— Рiдко, бо нiколи сiдати за стiл…
* * *
Скоро к нам пришла Нюра. Я сразу ее узнала.
— Як тобi спалось у Надi? — спросила она.
— Хорошо, только кровать очень высокая, я боялась, что если упаду, то разобьюсь совсем.
Нюра засмеялась, взобралась на кровать и начала качаться на ней.
— Пiдем до Елi (Елена), — сказала мне Надя. — К какой Еле?
— А хiба ти её не знаеi? Це ж моя двоюрiдна сестра. I тобi вона сестра.
— Нет, я ее не знаю…
Мы пошли к Еле. Она встретила меня очень ласково и написала на моей руке:
— Я тебе знаю.
— А я вас не знаю, — ответила я.
Еля пригласила нас всех в хату. Я почувствовала, что у Елены в хату.
Я почувствовала, что у Елены в хате не такой хороший воздух, как у Нади. Через несколько минут я почувствовала вдруг запах попирос.
— Кто здесь курит?
— Це прийшов до Елi её жених. Зараз вiн познайомиться з тобою. Його звать Микола. Вiн наш тракторист.
Микола подошел ко мне и огрубевшей от работы рукой крепко сжал мою руку. Я едва не вскрикнула от боли. Когда же я начала объяснять ему, что он может написать на моей руке, он был так растерян и, видимо, так волновался, что с трудом мог написать только: «Коля». Надя и Нюра передавали мне:
— Микола не може з тобою говорити. Иому тебе дуже жалко. Вiн трохи не плаче. Я сказала Миколе:
— Не нужно меня жалеть, хотя я и не вижу, но я такой же человек, как и вы…
Микола одобрительно пожал мне руку. Нюра передала мне его слова:
— Микола каже, що вш зараз iде на степ i всiм розкаже, що ти приiхала. Вечером прiдуть хлопцi i дiвчата. Будем довго гуляти.
— Добре, — сказала я.
Когда мы ехали еще к Наде, она говорила:
— Тепер всi дiвчата i хлопцi на степу, бо косовиця у нас. Може нiхто и не прийде.
Микола сдержал свое слово — к вечеру в село начала собираться молодежь. Я, Надя, Нюра и Еля вышли на улицу. Нас быстро окружили девушки и парни. Девушки без стеснения знакомились со мной, а парни сначала поглядывали на меня издалека. Потом я почувствовала, что совсем близко от меня зажигают спички. Кто-то из парней поднес к моему лицу горящую спичку. Я это Чувствовала и отступила назад. Надя сказала мне:
— Ти не лякайся! Це нашi хлопцi засвиутють сiрники, щоб аще подивитись на тебе. Кажуть, що ти iм дуже понравилась.
— Почему?
— Кажуть, що ти дуже бiленька, а нашi дiвчата всi чорнi…
Со мной заговорила Нюра:
— Зараз хлопцi заграють на гармони. Кажуть, що вони тебе iграють музикою.
— Дякую, хоч я и не чую, — засмеялась я.
* * *
Большой гурьбой мы собрались возле двора Нади. Молодежь кружком расселась вокруг меня. Разумеется, высказывались многократные сожаления по моему адресу, а Нюра и Надя немедленно передавали мне все это. Так, например, Надя передавала:
— Один хлопець каже: «Якби можно було б вiддати мои очi оцiй дiвчинi, я б зараз погодився на це. Нехай би вона бачила моими очима, бо вона разумна дiвчина, а я все рiвно дурний».
Я засмеялась и ответила:
— Товарищу, дякую вас за ваше добре бажання, але менi вашi очi не потрiбнi, я себе почуваю щасливою. Ви кажете, що ви все одне дурний, а що ж ви будете робити, як оддасте мени вашi очi?
Надя передала мои слова.
— Всiм понравились твоi слова. Вони дуже смiються…
Когда я ехала к Наде, я на всякий случай захватила с собой несколько книг, написанных шрифтом Брайля, и брайлевскую доску Надя и Нюра рассказали молодежи, что я читаю пальцами. Это крайне заинтересовало всех. Надя пошла в хату и вынесла книгу (это был антирелигиозный учебник на украинском языке). Я начала читать. Все ближе пододвинулись ко мне. Парни зажигали спички и склонялись над книгой. Я дочитала до точки и сказала.
— Вже крапка…
Я даже не подозревала, какое сильное впечатление произвело на окружающих слово «крапка». Я только чувствовала, что все низко склоняются над книгой, словно чего-то ищут. Парни чуть ли не к самым страницам подносили зажженные спички. Я спросила у Нюры:
— Что они ищут?
— Вони шукають крапку, бо iм дуже дивно, як ти и побачила. Вони же не бачать.
— Конечно, они ее и не увидят никогда, ведь они же не знают тех букв, какие здесь написаны. Надя удивленно спросила: — Хiба це буква «крапка»?
— Нет, это такая маленькая точка, которую ставят в книгах. Она называется знаком препинания. Есть еще и другие знаки препинания. Нюра сказала:
— Ой, як же всi смiються зараз…
— Чого ж вони смiються? — удивилась я.
— Вони тебе не зрозумiли. Коли ти сказала «вже крапка», усим здалося, що на книгу упала яка-небудь крапля. Усi здивувались, як ти её побачила, а один хлопець каже: «Давайте шукатi ту краплю, що побачила слепа дiвчина».
Теперь уж и я не могла удержаться от смеха. Насмеявшись, я сказала:
— Слушайте, товарищи, если бы даже на книгу упала какая-нибудь крапля, я все равно нашла бы ее пальцами, еще скорее, чем вы глазами…
Разошлись мы поздно. Все были очень довольны. Кто был посмелее, дружески пожимал мне руку на прощание.
На следующий день Надя сказала, что ей нужно пойти в сельсовет.
— Наша сiльрада у Федорiвцi.
— Разве у вас нет своего сельсовета?
— Нема, тому що Оленiвку и Федорiвку об’эднали.
А далеко до Федоровки?
— Близько.
Мы оделись и пошли в Федоровку, находившуюся в полукилометре от Еленовки. Мы пришли рано, в сельсовете еще никого не было. Мы сели во дворе на скамейке. Через несколько минут к нам подошла какая-то девушка, и Надя с ней разговаривала, а я молчала. Девушка сидела не рядом со мной, а с другой стороны, возле Нади. Но, несмотря на это, я чувствовала запах олеандра. Я спросила у Нади:
— Почему пахнет олеандром?
— У цiи е дiвчини в цвiток.
Надя сказала девушке, что я почувствовала запах олеандра; девушка отдала мне свой цветок. Наконец, сельсовет открылся, и мы зашли туда. Само собой разумеется, что у Нади начали спрашивать, кто я. Когда же Надя рассказала им, что я грамотная, они не поверили. Надя передала их слова мне. Я сказала:
— Дай мне карандаш и бумагу, я что-нибудь напишу.
Я написала и почувствовала по запаху, что близко возле меня стоят люди. Я написала несколько отдельных слов: «стол, комната, Надя, Нина, лето». Чья-то рука взяла у меня лист бумаги, а Надя сказала:
— Голова ciльради читае, що ти писала. Всi дуже здивованi.
— Теперь они верят, что я грамотная?
— Дуже вiрять.
Когда Надя поговорила по своему делу, мы сразу же ушли домой. Коля нам принес обед из колхоза. Надя накрыла стол, а я по запаху определила, что на обед борщ с мясом и пироги. Когда я кушала громадный кусок пирога, почувствовала запах дыни.
— Надя, ты режешь дыню?
— Да, зараз я тобi дам, щоб ти усю зiла.