XVI. C Запада на Восток

XVI. C Запада на Восток

Мы вошли в район Лихтенбурга, в пределах дня пути от Мэйфкинга и границы Бечуанленда. Эту область контролировал де ла Рей, но он был далеко на юге, и мы встретили только один из его патрулей.

Бейерс планировал совершить набег на Мэйфкинг, но прежде, чем он смог это сделать, с востока прибыл курьер с приказом от генерала Боты всем собраться в районе Эмлело. Это значило, что нам предстояло пересечь весь Трансвааль с запада на восток, что составляло около трехсот миль. К счастью, наши лошади были в хорошем состоянии, благодаря обильным дождям и хорошему уходу, поэтому мы не стали откладывать путешествие. Мы начали этот путь на восток, и через несколько дней пришли в долину под Магалисбергом, недалеко от того места, где недавно захватили лагерь генерала Клементса. После этого происшествия англичане, очевидно, решили более основательно укрепиться в этой местности, потому что несколькими милями лале мы обнаружили большой отряд англичан, которые строили укрепленный лагерь, словно намереваясь остаться там навсегда.

Мы оставили лагерь в покое, но в течение нескольких часов лежали на горном хребте, наблюдая за противником. Они стреляли по нам из орудий, и один снаряд убил одного из ватербергцев в нескольких ярдах от меня. Пока мы оставались там, я пересек долину, чтобы навестить находящегося в домике недалеко от лагеря Клементса моего друга Яна Жубера, которого оставили там после сражения вместе с другим раненым. Он был уже вне опасности, но до выздоровления было далеко. Он сказал мне, что британцы обращаются с ним очень хорошо. Хирург приходит почти каждый день, санитары прекрасно за ними ухаживают. Они даже привезли из Претории его старую мать, которая ухаживает за ним, и офицеры из лагеря, расположенного вниз по долине, часто приносят им фрукты и другие лакомства. Из страха попасться патрулю я оставался с ним недолго, и, наскоро попрощавшись, отправился назад. Я не знаю, что с ним дальше было, но думаю, что он поправился.

Мы возобновили наш марш к железной дороге, которая соединяла Преторию с Иоганнесбургом. Идти следовало очень осторожно, так как эта дорога круглосуточно патрулировалась бронепоездами.

АКК послали вперед на разведку, и после отсутствия в течение двенадцати часов мы сообщили, что пересечь дорогу было реально. Возвращаясь к главным силам, мы на холме Зварткоп увидели подозрительного из местных, который наблюдал на нами, и на всякий случай арестовали его, чтобы допросить. Мы допросили его, но никаких доказательств того, что он был шпионом, не получили, но на всякий случай решили задержать его на ночь и утром отпустить. Но перед самым рассветом, когда я спал с седлом под головой, я услышал крики и, вскочив и осмотревшись, увидел, что пленник со всей скоростью, на какую был способен, бежит к Зварткопу. Несколько наших были уже на ногах и кричали ему, чтобы он вернулся, но он не останавливался, тогда они стали стрелять и убили его. Мне было жаль его, но в той ситуации иначе они поступить не могли.

Тем же вечером мы начали марш к железной дороге, которую должны были пресечь на рассвете. АКК заранее все разведал, поэтому мы шли впереди и первыми перешли рельсы. Когда мы переходили их, к нам не спеша приблизился английский солдат, чтобы выяснить, кто мы такие, и был очень озадачен, когда узнал. Мы отобрали у него лошадь, оружие и снаряжение и велели ему уходить, чему он с готовностью повиновался и ушел в сторону Иоганнесбурга.

На противоположной стороне линии стояла маленькая ферма, из которой выскочили еще несколько солдат. Они все сдались кроме одного человека, который попытался скрыться в саду, но мы застрелили его, прежде чем он успел далеко убежать. Одновременно от станции Каалфронтейн подъехала дрезина, и, поскольку ее команда попробовала дать задний ход, мы стали по ней стрелять, убив одного солдата и ранив местного. Убитый оказался путевым обходчиком, а дрезина выполняла ежедневный объезд дороги. Мы их отпустили, сказав, что они сами виноваты — если бы остановились, когда им сказали, никто бы не пострадал.

Теперь подошли наши главные силы, и некоторые бюргеры по глупости решили проехаться до здания станции. Там был гарнизон, и в результате трое из них были убиты и несколько человек ранены, они остались в руках гарнизона. Наконец все пересекли линию и направились к большой ферме, расположенной за возвышением местности.

Этот переход железной дороги был несложным, но ближе к концу войны, когда англичане устроили систему блокпостов, это стало намного сложнее; передвигаться по территории Трансвааля и Свободного Государства стало сложно, правда я, будучи в Капской колонии, об этом почти не знал.

В то время как мы отдыхали на ферме, были высланы патрули, и меньше чем через час один из них прискакал назад, чтобы сказать, что большой отряд англичан приближается из Иоганнесбурга. Почти тут же мы услышали гром выстрелов и рев разрывающихся снарядов.

Наши лошади паслись снаружи и перепугались, но мы сумели справиться с ними, сесть в седла и уйти на северо-восток, никого не потеряв. Поскольку у англичан были орудия, мы не могли бороться с ними на открытой местности, и в любом случае наша цель состояла в том, чтобы соединиться с коммандант-генералом. Войска пробовали задержать нас, из Претории прибыл бронепоезд, который начал обстреливать нас лиддитовыми снарядами, но мы были намного подвижнее и оставили солдат позади, а к полудню оторвались от них так далеко, что смогли сделать привал и отдохнуть.

На следующий день мы продолжили путь к Олифантсфонтейну, где в прошлом году были убиты семь человек из АКК. В этом месте я перенес очень серьезную потерю, поскольку один мой молодой товарищ потребовал отдать ему пони, которого я привел из английского лагеря после сражения под Магалисбергом. Он привел меня вместе с лошадью к генералу Бейерсу и доказал тому, что эта лошадь принадлежала его отцу, который погиб тем утром во время неудачной атаки де ла Рея. Мне нечего было возразить и пришлось отдать лошадь, но это оставило меня с одной моей старой чалой, и это в то время, когда лишиться лошади значило лишиться жизни или по меньшей мере свободы.

В Олифантсфонтейне с небольшим экскортом появился генерал Бота. Он выглядел более худым по сравнению с тем, как я в последний раз видел его Лиденбурге четыре месяца назад, но был полон энергии и веры в победу. Он сказал нам, что лорд Робертс решил поставить буров на колени с помощью серии операций, в ходе которых крупные силы английских войск должны были прочесать страну, как бреднем. Для этого в течение января (1901 года) вдоль Иоганнесбургской железной дороги было собрано около пятидесяти тысяч человек, которые должны были пройти по вельду фронтом в шестьдесят-семьдесят миль, с намерением очистить Восточный Трансвааль, после чего это будет повторено в других местах, пока все не будут убиты или пленены.

Буры пока еще не подозревали, что эта операция будет сопровождаться сжиганием ферм, уничтожением посевов и стад, заключением в концлагеря их жен и детей, но скоро им предстояло узнать, что британцы решили подавить сопротивление буров с помощью запугивания и тактики выжженной земли, не обращая при этом внимания на страдания мирного населения и не зная о том, что эти меры вызывают у буров желание продолжать сопротивление.»

Спустя два дня после того, как генерал Бота уехал, нас атаковали. Когда взошло солнце, через весь горизонт с запада на восток, насколько мог видеть глаз, протянулась цепь английских всадников, а за ними все дороги были черными от пехотных колонн, орудий и фургонов. Вся эта военная машина двигалась в нашем направлении.

Генерал Бейерс, оценив ситуацию, разделил силы надвое и поехал с одной половиной, чтобы найти левый фланг врага, в то время как остальной нашей части приказали действовать по обстоятельствам.

Далеко, с левой стороны от нас, были видны группы людей генерала Боты, стоявшие на холмах, и выглядели они как маленькие пятнышки по сравнению с массой англичан

Весь этот день мы отступали, задерживая вражеских всадников огнем винтовок в максимально возможной степени, и отходя, когда орудийный огонь становился слишком сильным. Это продолжалось до заката без тяжелых потерь с нашей стороны, несмотря на множество орудий, которые были установлены на всех холмах и холмиках. Однажды я увидел, как мой брат исчез в облаке взрыва снаряда со шрапнелью, но вскоре он появился вместе с лошадью, которая тоже не пострадала.

Утром позади наступавших англичан стали появляться столбы дыма, и мы с удивлением увидели, что они жгли фермы, которые были у них на пути. К полудню стало известно, что они не только разрушают все, что могут, но и захватывают и отсылают куда-то женщин и детей.

Сначала мы едва могли в это поверить, но когда одна за другой женщины с безумными глазами прискакали к нам, стало ясно, что открыта самая ужасная страница войны

Намерение англичан состояло в том, чтобы подорвать моральный дух бойцов, но эффект был прямо противоположным. Вместо того, чтобы ослабить их, эта политика подняла их решимость продолжать борьбу и вместо того, чтобы ускорить окончание войны, продлила ее на год или даже больше.

История «Таймс» пишет:

«Политика сжигания ферм и уничтожения посевов как мера запугивания не никому может быть рекомендована, и никакая другая мера не вызывала такого глубокого и длительного негодования. Голландцы — не тот народ, который легко запугать, эта политика полностью провалилась, как может заметить каждый, кто знаком с историей. Применение этой политики против народа, который защищал свои дома с такой храбростью и упорством, которые справедливо вызвали восхищение всего мира, было наименее удачным начинанием лорда Робертса и должно быть занесено в список его самых серьезных ошибок». В темноте преследование замедлилось. Дождь не прекращался всю ночь, и мы провели ночь, лежа в грязи и воде на голых склонах. На рассвете все снова пришло в движение, но из-за дождя и размокшей почвы англичане еле могли ползти по нашему следу, и нам было нетрудно сохранять дистанцию. Появились слухи о том, что англичане продолжают очищать страну и вывозить с ферм мирное население.

Равнина была покрыта фургонами, телегами и всевозможными транспортными средствами, загруженными женщинами и детьми, в то время как большое число лошадей, и скота отгонялось туземными слугами от домов и стогов, горевших позади них.

Генерал Бота направил всех мирных жителей с фургонами и скотом в сторону Свазиленда, а нам приказал расступаться перед войсками, чтобы они могли уйти от их огня.

Вследствие этих мер в течение следующих дней фронт англичан разорвался. Британцы не могли держать сплошной непрерывный фронт на увеличивавшемся расстоянии, и их войска отставали от неуловимых бурских сил, которые легко уклонились от колонн, тащившихся по грязи далеко в тылу.

Эта операция причинила огромный материальный ущерб сельским домам и посевам, и много домашнего скота было угнано, но ожидаемого эффекта на бюргеров не произвело, напротив, это заставило их продолжать борьбу более решительно, чем когда бы то ни было.

Как только давление англичан ослабело, нам, АКК, поручили патрулировать область вокруг Бетала и Эрмело, и хотя мы много разъезжали на флангах различных колонн, которые шли вперед, в бой мы не вступали, а я перенес потерю моей дорогой старой чалой лошади. Однажды утром она, спотыкаясь и шатаясь, пришла с пастбища, и я, едва взглянув на нее, по ее остекленевшим глазам и поведению сразу понял, что она поражена страшной для лошадей болезнью, от которой выздоравливает только одно животное из ста. Она ждала от меня помощи, но я не мог ничего сделать, и меньше чем через час она упала мертвой к моим ногам. Это было большим горем, потому что за долгие месяцы с начала войны мы успели сильно привязаться друг к другу. Я вынужден был оставить ее, потому что, как только она упала, английские разведчики появились на соседнем холме. Я бросил мое седло на лошадь, которую мне одолжили, и поскакал вместе с остальными, и, поскольку мой брат отсутствовал, будучи на патрулировании вместе с обоими лошадьми, я был вынужден положиться на данных взаймы животных.

По его возвращению неделю спустя он бескорыстно передал мне Мальперта, и мы провели некоторое время, разъезжая по равнинам маленькими отрядами, чтобы наблюдать за англичанами, поскольку, хотя сплошным фронтом они уже не шли, их колонны все еще бесцельно блуждали по стране, и нам было приказано вести им счет. У нас было несколько стычек с их патрулями, а один раз рядом с нами разорвался шрапнельный снаряд, этим взрывом разорвало на части человека из Каролины, который был от меня на расстоянии вытянутой руки, и так серьезно ранило его лошадь, что я должен был ее пристрелить.

После полного обследования сельской местности до границы Свазиленда, патрули АКК повторно собирались в месте называемом Клипстапель, которое было самым высоким и холодным во всем Трансваале. В тот же день прибыл приказ от генерала Боты, в соответствии с которым АКК должен был прибыть к нему до полуночи, так как он собирался атаковать английский отряд, разбивший лагерь у озера Крисси.

Нападение состоялось, но нас держали в резерве. Мы услышали звук стрельбы незадолго до рассвета, и прошел слух, что лагерь был взят. Это оказалось только частично верным, поскольку с восходом солнца к нам прискакало несколько лошадей без всадников, позже прискакали всадники, которые сказали нам, что, хотя они преуспели в том, чтобы войти в лагерь, английские лошади впали в панику и устроили такой беспорядок, что наши сочли за лучшее уйти, хотя победа была почти в их руках.

Поскольку уже рассвело, мы могли видеть, что английский лагерь не пострадал, и, поскольку на нас и другие отряды наводили орудия, мы отошли, чтобы найти убежище в соседней долине, где и нашли генерала Боту с его людьми. Настроение было подавленное, потому что наши потери были велики — примерно сорок убитых и много раненых, а результата не было.

Но генерал Бота произнес речь, говоря о том, что не все потеряно, удачи следуют за неудачами, при этом его никто не перебивал, и настроение у людей несколько поднялось.

После этого он разделил свои коммандо. Мы должны были жить, питаясь овцами, бродящими по вельду, и собирая зерно с полей, оставшихся неубранными, поэтому и разделились на мелкие отряды, чтобы легче было прокормиться.

Поскольку английский фронт разделился и необходимости в нашем дальнейшем присутствии в Восточном Трансваале не было, он приказал Бейерсу пойти на север в район Ватербергена, куда сейчас пришли англичане и откуда доносились призывы о помощи.

Большинство людей Бейерса было из Ватерберга, поэтому было вполне естественно послать их туда, но АКК был смешанной командой из людей разного происхождения, своего рода Иностранным Легионом, не привязанным к какой-то местности. Кроме того, мы недолюбливали Бейерса, поэтому решили вернуться на запад и присоединиться к генералу де ла Рею, тем более что оттуда тоже приходили тревожные слухи.

Бейерс соответственно начал свой марш к границе без нас, а мы ушли от генерала Боты на следующий день. После нескольких дней поездки по равнинам мы вернулись к местности между Преторией и Иоганнесбургом, чтобы повторно пересечь железнодорожную линию.

На сей раз она охранялась лучше, поскольку мы обнаружили многочисленные небольшие лагеря с обеих сторон, а сама линия патрулировалась кавалерийскими разъездами. Ян Нагель, наш командир, послал меня с другим человеком после наступления темноты, чтобы найти удобное место для пересечения. пересечение{кроссирование}. Мы доползли прямо до Айрин Стэйшн, в десяти милях от Претории, пройдя в нескольких ярдах от палаток, и в тысяче ярдов ниже, мы нашли подходящее место.

Мы были там всю ночь, возвращаясь к АКК на соседнюю ферму с рассветом. Здесь мы отдыхали спокойно, до темноты, и мой компаньон и я провели коммандо по железнодорожной линии без всяких неприятностей. Мы ехали всю ночь, и к утру достигли хорошо нам знакомого Зварткопа.

Мы вернулись в местность Скурве-Берген около Иоганнесбурга, где находили убежище прежде, и здесь отдыхали в течение семи или восьми дней, поскольку британские войска редко посещали эти холмы.

Это было ошибкой, из-за которой мы едва не погибли, поскольку было общеизвестно, что эта область в дождливый сезон опасна для лошадей. Наши животные начали умирать настолько быстро, что, к тому времени, когда мы перешли в более высокую местность, более половины АКК оказалось без лошадей, но Мальперт и «бесплатный» конь моего брата избежали инфекции, и мы с ним были в седле.

Ян Нагель решил, что мы должны добраться до коммандо генерала де ла Рея на западе, гдке была надежда получить новых лошадей. Так мы отправились в этот путь — половина несла седла и вещи на спине, остальные не знали, когда им предстоит то же самое.