Времена не выбирают…
Времена не выбирают…
В современных статьях Шварц зачастую именуется «добрым сказочником», а его пьесы «Голый король», «Тень», «Золушка» и «Дракон» — «милыми и человечными». В нынешнее видение советской истории и литературы хотелось бы внести некоторую ясность.
С больным сердцем, располневший, с трясущимися беспрестанно руками, Евгений Шварц никогда не был «добрым сказочником», и пьесы его вовсе не «милы». Писались они тогда, когда ни говорить, ни думать было уже невозможно. В воспоминаниях об этой эпохе (то есть практически обо всей своей жизни) Шварц скорбно пишет: «Начиная с весны 1937 года разразилась гроза и пошла все кругом крушить, и невозможно было понять, кого убьет следующий удар молнии. И никто не убегал и не прятался. Человек, знающий за собой вину, понимает, как вести себя: уголовник добывает подложный паспорт, бежит в другой город. А будущие враги народа, не двигаясь, ждали страшной антихристовой печати. Они чуяли кровь, как быки на бойне, чуяли, что печать «враг народа» пришибает без разбора, любого, — и стояли на месте, покорно, как быки, подставляя головы. Как бежать, не зная за собой вины? Как держаться на допросах? И люди гибли, как в бреду, признаваясь в неслыханных преступлениях: в шпионаже, в диверсиях, в терроре, во вредительстве. И исчезали без следа, а за ними высылали жен и детей, целые семьи…»
Шварц уходит из «Ежа» в 1931 году. «Все яростно чистили друг друга, и вот постепенно «Еж» поплелся к своей гибели. Сохранять равновесие становилось все трудней, и я решил уходить…» «Сохранять равновесие» было и впрямь тяжело. В то время это означало не писать доносов, не втравливаться в склоки и выяснения литературных отношений, могущие закончиться арестом «виновника скандала». Поэтому Шварц, с обычным своим «деловитым мужеством», уходит.
Про «деловитое мужество» драматурга сказал один из его многочисленных друзей. Это означало делать то, что можешь, — с шуткой, не жалуясь. И писать — вещи, за которые он мог дорого поплатиться.