Часть 4. С песней по ступенькам

Часть 4. С песней по ступенькам

1. Гастроли с барьерами

«Кто я?.. Где я?.. Куда я, куда?..»

И. Кормильцев

Год 87-й начался символично: «Нау» в полном составе загремел в вытрезвитель. Часа на два. Тогда по директиве сверху ресторанам приходилось организовывать противоестественную для подобного рода заведений безалкогольную жизнь, отчего кабак под названием «Малахит» и бросился в пучину молодежной культуры. И большой весельчак Женя Горенбург затащил туда «Нау». После концерта в подвале, в подсобке начался междусобойчик… Тут пьяный в стельку сторож и настучал, что в кабаке происходит пьянка, что звучало глупо, однако приехала милиция, которая только что концерт охраняла, страшно обрадовалась и обвинила всех в «состоянии алкогольного опьянения». Им резонно возразили, что, мол, «вы, менты, сами все пьяные»… Те обиделись и пригрозили экспертизой, с целью производства которой предложили дышать в стакан. «Давайте нам по трубке, — потребовал Женя, врач по образованию, — туда будем дышать… В стакан уже надышали…»

Одновременно раскручивалось гастрольное колесо. «Нау», все еще числившийся в разряде «молодых», выступал в качестве разогревающей команды перед Егором Белкиным, в группе которого играли на басу да на гитаре, пахали по два отделения подряд, обтекая потом после своего выступления, бежали в гримерку переодеваться, перекрашиваться, так что публика во втором отделении их и признать-то не могла. Гастроли были смешные… Начало января — Казань, в столовой «Молодежного центра» наусов чуть-было не поколотили гопники, внешний вид не понравился; спасли два случайных милиционера. В Куйбышеве музыкантов атаковали толпы молоденьких шлюшек, школьниц лет по шестнадцать; еле отбились. Начало февраля — с «ЧайФом» в Перми, середина февраля — Брежнев, шесть концертов за день… Клинило крышу. В Брежневе вечером Илья растолкал Потапкина, сразу по приезде в гостиницу завалившегося спать, и попросил разбудить на самолет. Пробудившись, Алик решил, что Кормильцев являлся к нему во сне, а потому неясно, будить его наяву или нет. О чем Алик даже совещался с товарищами. Коллегиально решили, что присниться может всякое, а Илью разбудишь — горя не оберешься. Возвращался Кормильцев поездом и ругался страшно.

Фестиваль в Ижевске — тогда временно Устинове — проходил 22 марта в ДК с веселым названием «Металлист». К которому вечером стянулось весьма агрессивное воинство, состоявшее из пролетарского вида молодых мужиков, коим не то «металлисты» насолили, не то газет ребята начитались, а в те времена газеты прыщеватых и робких юнцов с побрякушками объявляли почему-то главными врагами пролетарского интернационализма и прочих совковых достояний. Так вот, мужики, которые так себя и называли: «Мужики,» — натурально прибыли бить зловредных металлистов, причем одного отловили и отлупили до бесчувственности. По одноименному ДК потянулся слух, будто бедный металлист скончался; как знать, быть может, так оно и было, мир праху его. А победительные мужики провели короткую и безрезультатную стычку с милицией, которая бороться с ними явно не собиралась, потому что в конце фестиваля сама довольно успешно спровоцировала драку с металлистами и здорово их поколотила, после чего перебазировались к служебному входу ДК, дабы искоренить первоисточник зла, то бишь металлистов-музыкантов. Организаторы заволновались, оповестили музыкантов всех до единого, чтобы после концерта собрались у центрального входа, дабы сто пятьдесят метров до гостиницы преодолеть коллективно и под охраной.

Так оно и вышло, если не считать Бутусова, у которого в те времена — да и после — все выходило наособицу. О предупреждении Слава просто забыл, переоделся, тщательно причесался, и, недоумевая по поводу отсутствия остальных, одиноко тронулся домой через служебный вход. Где и вляпался в толпу враждебных металлу мужиков.

— Металлист? — поинтересовались мужики и приготовились Славу бить.

— Я что, похож на металлиста? — искренне удивился Слава.

Мужики присмотрелись: очень интеллигентный юноша… И отпустили Славу с миром. Испугался он уже в гостинице.