Глава II «Неверных» нет, а война продолжается

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II

«Неверных» нет, а война продолжается

1. Как я оказался в Афганистане

В феврале 1994 г. на памятном вечере в Москве, посвященном 5-летию окончания афганской войны, все друг друга поздравляли с выводом войск, а меня с вводом в Афганистан, так как к моменту завершения вывода войск я совершенно неожиданно для себя оказался в этой стране.

В конце 1988-в начале 1989 гг. я, как заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, занимался своими делами, связанными с руководством научной работой и оперативной подготовкой, а также некоторыми вопросами военного сотрудничества с зарубежными странами. С целью разъяснения наших позиций по оборонительному характеру военной доктрины по заданию руководства Министерства обороны мною были совершены поездки в Лондон и Бонн. В январе 1989 г. посетил Кубу, где мы с группой офицеров оказывали помощь в проведении оперативно-стратегического учения. Предстояли и другие поездки. Но нельзя было предположить, что неисповедимые пути военной службы могут привести меня в Афганистан.

Советские войска из Афганистана выводились и казалось, что заботы Генштаба, связанные с афганской проблемой, уходят в прошлое. Да и по профилю работы я стоял в стороне от непосредственного участия в афганских делах. Но, как говорят, мы предполагаем, а Бог и судьба располагают.

В конце января 1989 г. с кратковременной поездкой в Кабул вернулся Министр обороны генерал армии Д. Т. Язов и в тот же день поздно вечером собрал совещание руководящего состава Министерства обороны и Генштаба. Он рассказал об обстановке в Афганистане накануне завершения вывода советских войск, о своих встречах с руководством Республики Афганистан. Суть его выступления сводилась в основном к трем моментам. Первое — обстановка в Афганистане складывалась очень сложная и рассчитывать на прекращение военного противостояния правительственных сил и оппозиции не приходилось. Он подчеркнул, что афганское политическое и военное руководство чувствует себя крайне неуверенно. Второе — Министр обороны весьма критически отозвался о позиции некоторых посольских работников и группы военных советников, которые, как он сказал, больше занимаются критикой афганского руководства и меньше делом по оказанию конкретной помощи афганским вооруженным силам. Особенно его беспокоила нескрываемая некоторыми военными советниками ненависть к президенту Наджибулле. Третье — президент Республики Афганистан настойчиво добивался оставления части советских войск в этой стране или (если это возможно) направления наших добровольцев для охраны дороги Хайротон — Кабул и сопровождения автоколонн, обеспечивающих материальное снабжение. Наджибулла поставил также вопрос, чтобы при нем, как Верховном Главнокомандующем афганскими вооруженными силами, работал военный советник с небольшой оперативной группой. Возможность выделения «добровольцев» советской стороной была поставлена под сомнение. Но отказывать ему во всем было невозможно. И поэтому генерал Д. Язов, видимо, счел более целесообразным выделение группы офицеров для работы в Афганистане, чем заниматься созданием сомнительных военных формирований, чреватых политическими осложнениями и требующих больших хлопот.

Наш Министр обороны сказал, что по решению правительства никаких войск, в том числе «добровольцев» в Афганистане оставляться не будет, но военная помощь этой стране будет оказываться, в том числе предполагается направить в Кабул оперативную группу. Свое выступление он закончил словами: «Кто поедет в Афганистан, определим в ближайшие дни. Обстановка там трудная, но думаю, что и никто из вас в труса играть не будет». После этого он оглядел зал и, как мне показалось, несколько дольше задержал свой взгляд на мне. Не один я, видимо, ушел с этого совещания встревоженным. Слух о том, что кому-то предстоит снова отправиться в Афганистан быстро распространился в высших звеньях военного руководства. Узнав об этом и опасаясь, что выбор может пасть и на них, два известных военноначальника, ранее имевшие отношение к афганским делам, слегли в госпиталь. Скрывать нечего, после всего, что произошло в Афганистане, и после вывода советских войск, особого энтузиазма отправляться туда никто не проявлял, в том числе и пишущий эти строки. Одно дело, когда приходится терпеть лишения и рисковать жизнью в справедливой войне, выполнять воинский долг, оправданный в глазах общества. И совсем другое — отправляться на войну, которая заведомо объявлена преступной, испытывая тяжелый морально-политический гнет.

Но мне долго волноваться не пришлось. Уже на следующий день по указанию министра обороны меня вызвал к себе в кабинет вновь назначенный начальник Генерального штаба генерал армии М. Я. Моисеев, где уже сидел заместитель Министра обороны по кадрам генерал армии Д. С. Сухоруков и мне всё стало сразу ясно… Начальник Генштаба после небольшого вступления об обстановке в Афганистане, предложил мне отправиться туда во главе оперативной группы. За ночь я ко всему этому себя уже подготовил и поэтому коротко ответил: «Готов выполнить любое задание, которое на меня будет возложено».

Дело уже прошлое и скажу откровенно: я был в сложном положении. К тому времени у меня участились сердечные приступы и по состоянию здоровья, заключению врачей мне ехать в такую тяжелую командировку было противопоказано. Препятствовали этому и некоторые семейные обстоятельства. Но вместе с тем, ясно отдавал себе отчет в том, что означал бы мой отказ от такой командировки. Это было бы воспринято и изображено самым негативным образом. Мне было 65 лет, все равно вскоре пришлось бы увольняться и заканчивать военную службу с самым неблаговидным имиджем. И поэтому я в беседах с начальством ни о болезнях, ни о других обстоятельствах не заикался, заранее зная, что ничего из этого не будет понято.

Некоторые знакомые отговаривали меня. Говорили: пусть тот, кто заваривал эту кашу, тот и расхлебывает, что ничего хорошего в Афганистане нас не ждет и, если со стотысячной группировкой войск ничего не удалось сделать, то тем более не на что рассчитывать после вывода советских войск. Советовали обо всем этом честно сказать руководству. Были и более резкие высказывания: «Ты идешь на явную авантюру». Один близкий фронтовой товарищ никак не мог понять, почему меня посылают уже на пятую в моей жизни войну, военную акцию (война против Германии 1941–1945 гг., война против Японии 1945 г., участие в Чехословацких событиях 1968 г., в Израиле — египетском противостоянии 1970–1971 гг., и теперь в Афганистан). В интересах дела было бы лучше «обкатать» в Афганистане кого-либо из молодых перспективных генералов и т. д. Во всем этом какой-то резон был. Но перспективные, обреченные на выдвижение генералы в послевоенные годы не особенно стремились в горячие точки и предпочитали нести службу в треугольнике — Москва, Киев, группа войск в Германии. И так ничего не испытав, ничего не изведав, кроме облегченной службы, взошли они на большие должности.

Что касается меня, то я, как и большинство офицеров нашей армии, легкой службы никогда не выбирал и решил до конца нести свой крест. На сборы и подготовку группы дали около недели.

Перед отъездом Д. Т. Язов после некоторых напутствий и лестных слов в мой адрес, спросил: «Ну как, не страшно туда ехать?» Я ему ответил: «Нам уже поздно бояться. В нашей роте в Ташкентском военном училище в 1941 г. было выпущено 119 офицеров и из них вернулись с войны только 26 человек. Остальные сложили головы в возрасте 18–20 лет. Мне же судьба после войны и так подарила еще более 40 лет и грех будет обижаться, если даже что-то случится со мной в Афганистане».

Затем Д. Т. Язов спросил: «Как реагирует жена, Тамара Ивановна?» — Мне ничего не оставалось, как пошутить: «Ваше решение об отправке меня в Афганистан она конечно не утверждает, но высшее руководство, видимо, скорее согласится с Вашим решением, чем мнением моей жены». Собственно в ее понимании сложившийся ситуации я не сомневался. За долгую совместную жизнь она научилась не хуже меня осознавать необходимость стойкого перенесения тягот военной службы.

Перед отъездом состоялись также мои встречи с Председателем КГБ В. Крючковым, Министром иностранных дел Э. Шеварднадзе, Министром внутренних дел В. Бакатиным, начальником Первого Главного управления КГБ Л. Шебаршиным, руководством Главного оперативного, Главного разведывательного и 10 Главного управлений Генерального штаба, а также рядом других должностных лиц Министерства обороны, сухопутных войск и ВВС.

Особенно запомнились встречи с Э. Шеварднадзе и В. Крючковым. Первый принял меня очень тепло. Не скрывал трудности возложенной на меня задачи. Вместе с тем подчеркнул, что нам надо любой ценой сохранить дружественный нам Афганистан и заверял о своей поддержке в предстоящей работе. Труднее происходил разговор с В. Крючковым. Он сразу же заговорил о необходимости поддержки и налаживании контактов с президентом Наджибуллой и представителями КГБ в Кабуле. Я, пользуясь данными, полученными в Генеральном штабе, пытался объяснить, что отношения придется строить на принципиальной основе и что советскому руководству надо рекомендовать президенту Афганистана отказаться от недоверия к афганской армии. В частности, мне тогда представлялось ошибочным решение президента о выводе из Кабула 1-го армейского корпуса, который до этого оборонял город. На все это председатель КГБ сухо и бесстрастно заявил: «Если Вы с такими настроениями поедете в Афганистан, то рассчитывать Вам на успешную работу там нельзя». Далее он выразил неудовольствие неправильной позицией некоторых военных советников, работающих в Кабуле.

С моей стороны было сказано, что пока остаюсь при своем мнении, но если после более тщательного ознакомления с обстановкой на месте, моя позиция окажется ошибочной, то я упорствовать не намерен. Вместе с тем, высказал пожелание, чтобы и представители КГБ более внимательно относились к военным аспектам обстановки в Афганистане. Без укрепления армии и доверия к ней со стороны афганского политического руководства невозможно будет решать задачи противостояния вооруженной оппозиции. На этом мы расстались. Но как потом оказалось, отношение к армии было одним из самых трудных вопросов нашей работы с президентом и сотрудничества с представителями нашего КГБ.

В результате встреч и бесед с должностными лицами различных ведомств, занимавшихся делами Афганистана, ознакомления с донесениями представителей МИД, КГБ, Главного разведывательного управления, военных советников, сообщениями иностранной прессы складывалась весьма удручающая картина о положении в Афганистане. Главная суть всех суждений, донесений и сообщений сводилась к тому, что моджахеды окрылены, значительно усиливаются и готовятся к решающим схваткам за власть, а правительственные круги Республика Афганистан в связи с выводом советских войск находятся в шоковом состоянии. И нет какой-либо надежды, что режим Наджибуллы может продержаться хотя бы несколько месяцев. Мне и Д. Т. Язов говорил: «Поработай там 2–3 месяца, а там посмотрим». Словом, все источники информации, как сговорившись, так нагнетали обстановку вокруг Афганистана, что меня не покидало ощущение, что моя миссия обречена на неизбежный провал.

Меньше всего меня беспокоила моя личная судьба, ибо военный человек к таким поворотам судьбы всегда должен быть готов. Больше тревожили судьба порученного дела, мысли о том, как добиться того, чтобы Республика Афганистан, куда столь уже вложено, могла одна, без помощи советских войск устоять перед новым отчаянным напором вооруженной оппозиции. Для любого генерала, военного руководителя самое страшное — это потерпеть поражение, не выполнить поставленную задачу. От тяжести нахлынувшей ответственности, тревоги, неопределенности и казавшейся тогда безысходности складывающейся обстановки — все мое сознание и нервы были напряжены до предела. Но вместе с тем, чувство ответственности и годами выработанные опыт и закалка помогали собрать себя в кулак, быть внешне спокойным и сосредоточиться на предстоящих делах. Забегая вперед, хочу сказать о том, что положение в Афганистане не во всем было таким уж безнадежным, как это тогда изображалось в Москве и в средствах массовой информации за рубежом.

6 февраля 1989 г. наша оперативная группа вылетела в Ташкент, а оттуда с бывалым опытным экипажем ВВС Туркестанского военного округа поздно ночью добралась до Кабула.

Как всегда при посадке на Кабульском аэродроме самолет сделал несколько кругов с тем, чтобы произвести постепенное снижение в горных условиях местности. И хорошо было видно, как в разных местах шла стрельба и трассирующие пули устремлялись вверх. Создавалось впечатление, что в городе идут бои. Но это была обычная стрельба вверх многочисленных часовых и сторожевых застав, охраняющих Кабул. С этой постоянной беспорядочной стрельбой с расходом большого количества боеприпасов пытались безуспешно бороться, но в конечном счете пришлось ко всему этому привыкнуть.

На аэродроме нас встретил генерал армии В. И. Варенников с группой офицеров. Валентин Иванович был уже назначен заместителем министра обороны Главнокомандующим Сухопутными войсками и по должности и по воинскому званию был старше меня и поэтому мог и не встречать меня лично, а послать, скажем, начальника штаба своей оперативной группы генерал-лейтенанта В. А. Богданова. Но понимая, какие нелегкие дела мне предстоят и, видимо, желая с самого начала морально поддержать нас он все же счел нужным, несмотря на позднее время, лично прибыть на аэродром и встретить нашу группу. На военной службе такое подчеркнутое уважительное отношение к офицерской чести и достоинству имеет всегда большое значение.

А в данном случае оно способствовало налаживанию контактов между убывающей и вновь прибывшей оперативными группами и афганской стороной. Валентин Иванович и его офицеры ознакомили нас с обстановкой и помогли быстрее войти в курс дела, познакомиться с основными афганскими должностными лицами. Несколько дней мы вместе с генералом Варенниковым участвовали на заседаниях Ставки Верховного Главнокомандования, а затем уже перед отъездом все эти дела он полностью передал в мое ведение. Он же до конца продолжал руководить нанесением бомбо-штурмовых ударов по группировкам Ахмат Шаха и мне практически не приходилось вмешиваться в эти дела. На первой же встрече с Президентом — Верховным Главнокомандующим вооруженными силами Республики Афганистан Наджибулла неожиданно и в ироничной форме спросил: «Как же вы осмелились прибыть к нам в такое время, когда уже нет советских войск, как же мы будем держаться?»

Я ему сказал, что в русской армии издавна существует поговорка: «Хороший командир может и одного татарина построить в две шеренги». Будем стараться все вместе, как мусульмане, удваивать наши шеренги и напрягать наши силы до последней возможности. Подчеркнул также, что самое главное сейчас — активизировать работу в войсках, преодолевать настроения обреченности и внушить уверенность в способности Республики Афганистан устоять перед натиском оппозиции. В свою очередь он ознакомил меня со своим пониманием обстановки, рассказал о сложных противоречиях в НДПА, правительстве и армии.

Примерно через неделю генерал армии В. Варенников со своей группой убыл из Афганистана. А мне со своей группой и афганскими властями предстояло вступить в новую полосу афганской жизни без советских войск. Рассмотрим, какой же она оказалась в действительности.

2. Тяжелый замах оппозиции и решающие испытания Республики Афганистан в 1989 году

Бывший командующий 40-й армией генерал-полковник Б. Громов пишет: «Вывод Ограниченного контингента явился, по сути, началом окончательного поражения правительственных войск. На завершающем этапе войны афганские части, в том числе и военно-воздушные силы, вели боевые действия по защите Кабула, Джелалабада и некоторых других крупных городов без нашей помощи всего несколько недель. После того, как оставленные 40-й армией трехмесячные резервы были исчерпаны, революционное правительство в Кабуле пало под натиском оппозиции»[56].

Я давно знаю генерала Б. Громова как очень способного, энергичного военачальника, отношусь к нему с большим уважением и высоко оцениваю его заслуги, проявленные в Афганистане. Но думаю, что при написании этого места в книге его кто-то подвел. Тем более, что на стр. 338 книги по этому поводу сказано несколько иначе.

Достаточно сказать, что если бы в действительности дело обстояло так, как это сказано в приведенном выше высказывании и через несколько недель «правительство в Кабуле пало под натиском оппозиции», то как бы я и другие советники могли остаться в Афганистане в 1989–1990 годах, а после меня до конца 1991 года продолжал работать в Кабуле с оперативной группой генерал Н. Ф. Грачев?

Да нет, Республика Афганистан еще держалась и могла держаться. Так оценивал обстановку и посол СССР Афганистана Юлий Михайлович Воронцов, который встретил нас исключительно доброжелательно и много сделал для того, чтобы мы в возможно короткие сроки могли изучить политическую и экономическую обстановку в Афганистане.

После вывода советских войск из страны руководство Республики Афганистан продолжало настойчиво проводить начатый в 1987 г. курс на национальное примирение. В стране начала действовать новая Конституция и основанная на ней новая политическая система. Президентом Республики Афганистан был избран Наджибулла, который должен был осуществлять управление государством через коалиционный национальный Совет, являвшийся основным законодательным и исполнительным органом власти. Принят Закон о политических партиях и общественно-политических организациях, согласно которому в стране вводилась многопартийная система. К народно-демократической партии Афганистана примкнули некоторые леводемократические группировки. Правда, толку от них было мало, так как они привнесли в партию новые раздоры, разногласия, преодоление которых отвлекало партию от решения главных задач по борьбе с оппозицией.

НДПА выразила готовность сотрудничать и с двумя вновь созданными партиями — «Крестьянская партия справедливости Афганистана» и «Исламская народная партия Афганистана». Было сделано предложение о формировании правительства и коалиционных органов управления на местах с включением в их состав представителей оппозиции и командиров вооруженных отрядов. В центральном правительстве им предоставлялось несколько министерских постов. За теми группировками, представители которых вошли в коалиционные органы управления, сохранялись автономия и право контролировать занимаемые районы. Население уездов и кишлаков могло сохранить свои органы и формы правления.

Однако практическое осуществление политики национального примирения сталкивалось с большими трудностями. Прежде всего примирение было возможно лишь при ответных или встречных шагах с другой стороны. Но оппозиция, расценив политику национального примирения и предложения о прекращении огня, как признак слабости правительства, не только не приняло предложений о примирении, но и прямо заявило об усилении борьбы с «коммунистическим режимом» до полного его свержения.

Одностороннее прекращение огня со стороны правительственных войск, в условиях когда моджахеды продолжали боевые действия, приводило лишь к снижению морального духа правительственных войск. С учетом всех этих обстоятельств с началом вывода советских войск из Афганистана для государственных органов и афганской армии складывалась тяжелая обстановка. Главное не было уверенности как поведут себя армия и другие силовые структуры. В ожидании самого наихудшего президент и правительство переместились на Кабульский аэродром с тем, чтобы быть готовыми при необходимости немедленно покинуть страну. В афганской армии участились случаи дезертирства. Многие чиновники государственных органов перестали выходить на работу и спешили установить связи с моджахедами.

Незадолго до завершения вывода советских войск США, Великобритания и другие западные страны отозвали из Кабула своих дипломатических представителей, ожидая падения правительства Наджибуллы. Один из лидеров оппозиции Ахмад Шах даже назначил на 16 февраля прием иностранных послов в Кабуле уже в качестве главы государства и правительства[57]. Но прием, конечно же, не состоялся и борьба продолжалась.

После внимательного изучения сложившегося положения дел, проведения встреч с основными афганскими должностными лицами и нескольких выездов в воинские части Кабульского гарнизона мною было подготовлено и отправлено первое донесение в Москву на имя Министра обороны и начальника Генерального штаба, где была дана следующая оценка сложившейся обстановки.

Непримиримая оппозиция Афганистана стремится к объединению усилий и расширению военных действий с целью свержения законного правительства и захвата власти. Помощь оппозиционным организациям со стороны Пакистана, Ирана и других государств продолжает наращиваться. В настоящее время большая часть территории Республики Афганистан находится в руках оппозиционных сил и только Кабул, Кандагар, Джелалабад, Гардез, Герат, Хост, Баграм, Мазари-Шариф, Файзабад, Кундуз и некоторые другие провинциальные и уездные центры удерживаются правительственными войсками. В результате этого оппозиция значительно расширила социально-политическую и экономическую базу, возможности для призыва пополнения и расширения своих формирований, а возможности Республики Афганистан в этих отношениях резко сократились.

На территории Пакистана, Ирана и в приграничных районах с Пакистаном, оставленных правительственными войсками в 1988 году, создаются новые вооруженные формирования, оснащаемые артиллерией, бронетанковой техникой, противовоздушными средствами. Есть данные, что целые подразделения (особенно артиллерийские, инженерные и даже вертолетные) под видом добровольцев формируются за счет регулярных войск Пакистана. В эти формирования направляются военные советники. Отряды мятежников в различные районы Афганистана подвозятся на пакистанских машинах. Только в течение января-февраля переброшено около 20 тысяч вооруженных мятежников. На перевалочных пунктах в районах Ланди-Коталь (Пакистан) в настоящее время сосредоточено около 1000 выпускников из центров подготовки Варсак, Джаллазаи, Чарссада, Калкотта. Сокращены сроки подготовки в других учебных центрах, где обучается до 28 тыс. человек.

Наиболее угрожающая обстановка складывается в районе Джелалабада, где бандформирования исламской партии Афганистана (Халеф), исламского Союза освобождения Афганистана, исламского общества Афганистана пытаются объединенными усилиями и при поддержке пакистанских малишей захватить город, создать там свою временную столицу и оттуда организовать поход на Кабул и по другим направлениям.

Главную ставку оппозиционные силы делают на подрыв изнутри партийного, государственного аппарата, перетягивание на свою сторону населения и личного состава ВС РА. Расчеты делаются на то, что некоторые части и подразделения не будут оказывать сопротивления и перейдут на сторону оппозиционных сил. Ведется широкая пропагандистская работа по переходу афганских военнослужащих на сторону оппозиции, даются обещания выплачивать по 350 тыс. афгани за оставление оборонительных постов и застав. При призыве в республиканские вооруженные силы мятежники стремятся внедрить своих людей. Для привлечения на свою сторону населения, в районах, где установлена власть оппозиционных сил, с помощью различных государств и международных фондов организуется улучшение снабжения населения продуктами, оказывается финансовая помощь.

Одновременно, если подрывные действия не дадут ожидаемого успеха, оппозиция предусматривает захват власти в Афганистане военным путем, сосредотачивая основные усилия на овладении Джелалабадом и Кабулом, а также районами Пули-Хумри, Саланг, Джабаль-Уссорадж с тем, чтобы захватить скопившиеся в этих районах запасы материальных средств, перехватить коммуникации, прекратить подвоз продовольствия и нефтепродуктов в Кабул, другие крупные населенные пункты РА и вызвать взрыв недовольства среди населения. Пользуясь этим, ворваться в Джелалабад, Кабул, Кандагар и другие города силами оппозиции, которые все больше стягиваются вокруг них. Группировка противника в провинции Кабул включает 292 отряда общей численностью 32 тыс. человек. Организовано проникновение в Кабул, Джелалабад, Кандагар, Герат и другие города террористических групп, которые получили команды быть готовыми к диверсиям на складах и на других важных объектах.

Таким образом, контрреволюционные силы завершают стягивание, перегруппировку своих формирований и подготовку их для решающих действий с целью овладения важнейшими центрами страны. Возможности оппозиции существенно ослабляются тем, что с выводом советских войск из ее рук выбивается лозунг «священной войны против иноверцев», а также внутренними разногласиями, раздирающими различные группировки. Однако нельзя исключать и того, что во имя захвата власти они могут пойти и на временное сплочение своих сил и добиться определенного единства действий. Некоторые полевые командиры заявляют: «Пока верхи спорят между собой, нам нужно объединяться на поле боя» — и создают на местах «союзы священной войны».

Основные оппозиционные группировки на данном этапе не намерены идти на какие-либо переговоры с руководством Кабула. Однако, если в ближайшее время руководству Республики удастся удержать занимаемые позиции, отразить наиболее крупные вылазки противника и стабилизировать положение, то часть оппозиции может пойти на определенное сближение. В частности, возникают некоторые тенденции для сближения интересов Республики Афганистан с проиранскими группировками.

Афганское руководство и лично Наджибулла в основном правильно оценивают сложившуюся ситуацию и принимают определенные меры для стабилизации обстановки, отражения нападения мятежных сил, удержания занимаемых позиций. Решением Президента РА с 18 февраля 1989 г. в стране введено Чрезвычайное положение, что по мнению афганского руководства должно привести к централизации политического и военного руководства, усилению режима контроля за деятельностью партийных, государственных и общественных организаций. Приняты меры по организации обороны городов; для защиты важнейших объектов формируются части за счет активистов НДПА, училищ и офицерские батальоны за счет Центрального аппарата военных ведомств. Однако экономика страны находится в расстроенном и крайне тяжелом положении. Снабжение продуктами не только населения, но и военнослужащих, в том числе офицеров Центрального аппарата осуществляется с большими перебоями. Недостает горючего, его доставка самолетами в Герат, Кандагар, Джелалабад и другие города сопряжена с большими трудностями. Трубопровод Хайротон — Баграм практически бездействует. (Осуществляет перекачку только до Пули-Хумри).

Подвоз материальных запасов, поставляемых из СССР в Хайротон, осуществляется с перебоями из-за захвата и нарушения отдельных участков коммуникаций мятежниками, а также отсутствием должностного порядка в хранении и расходовании материальных запасов. Острый недостаток продовольствия и нефтепродуктов может привести к взрыву недовольства населения.

Продолжает сохраняться политическая напряженность внутри НДПА и государственного аппарата. Активизируются оппозиционные силы внутри Кабула и других городов. НДПА и афганское правительство по-прежнему крайне слабо работают с низовым партийным активом, населением и не оказывают на них должного влияния, ненастойчиво и неэффективно действуют по привлечению широких народных масс на сторону революции, по завоеванию их доверия. Политическое и военное руководство РА привыкло во всем полагаться на помощь Советского Союза и пока еще медленно перестраивается с точки зрения опоры на собственные ресурсы, проявления самостоятельности и инициативы.

Вооруженные Силы Республики Афганистан, благодаря военной помощи со стороны Советского Союза, численно обладают внушительной силой (всего свыше 300 тыс. человек, свыше 2 тыс. орудий и минометов, 700 танков, 150 боевых самолетов и вертолетов). В целом, несмотря на вывод советских войск, они в основном сохраняют боеспособность и удерживают занимаемые позиции. Наиболее наглядно это проявляется в районах Хост, Герат, Файзабад, Джелалабад, Кандагар и некоторые другие гарнизонах.

Вместе с тем, в связи с выводом советских войск, условия выполнения боевых задач ВС и РА существенно изменились. Убытие 100 тыс. советских войск и свыше 2 тыс. военных советников и специалистов требует от них самостоятельного противостояния все более усиливающимся группировкам контрреволюционных сил, резкого повышения самостоятельности и ответственности. Однако, со всей очевидностью проглядывает неготовность к этому афганских вооруженных сил. Многие руководящие деятели, генералы и офицеры привыкли опираться на наши войска и до последнего момента не верили, что вывод наших войск будет до конца осуществлен. Поэтому они в ряде случаев находятся в растерянности и еще не осознали полностью сложившуюся для них ситуацию.

Боеспособность афганских вооруженных сил ослабляется также некоторыми другими обстоятельствами. Во-первых, чрезмерно усложнено управление ВС. Практически в боевых действиях участвуют войска трех военных ведомств (армии, МГБ, МВД), но непосредственно всеми ими номинально руководит президент (ВКГ), не имея единого органа управления. Генштаб практически занимается только соединениями армии, не имея возможности полноценно координировать деятельность других ведомств. В одних и тех же районах действуют части различных военных ведомств. Особенно запутанно управление в зоне г. Кабул. Ряд воинских частей, предусмотренных планом для обороны города, практически отсутствует. Части гвардии и МВД не подчинены не только Министру обороны, но и не полностью подчинены начальнику гарнизона, ответственному за оборону города. Части ряда дивизий раздерганы по нескольким направлениям и практически не имеют единого управления.

Во-вторых, соединения, гарнизоны и зоны обороны не имеют каких-либо резервов. Например, в распоряжении начальника Кабульского гарнизона нет в резерве ни одного мотострелкового (танкового) батальона, ни одного дивизиона артиллерии (кроме одного дивизиона реактивных установок «Ураган»). Как в Кабуле, так и в других гарнизонах вся артиллерия поорудийно придана передовым подразделениям, нет каких-либо артиллерийских групп, что лишает возможности массированного применения артиллерии. Примерно также используются танки.

В-третьих, то обстоятельство, что в результате революции большинство населения не ощущает позитивных изменений в своей жизни, а также слабость воспитательной работы отрицательно сказывается на морально-боевом духе личного состава вооруженных сил. Не только среди солдат и сержантов, но и у многих офицеров распространены апатия и нежелание выполнить свой воинский долг. Приказы, распоряжения и указания старших начальников на всех уровнях очень часто не выполняются. Поэтому даже правильные решения Президента и других руководителей остаются до конца не реализованными. В войсках нарастает дезертирство (только из армии дезертировало 24 215 человек, из них 3 тыс. офицеров). Вместе с дезертирами, как правило, уходит к мятежникам оружие. Есть данные, что в 5 и 7 пограничных бригадах систематически передают и продают оружие моджахедам. Участились случаи прямого и скрытого сговора с мятежниками и перехода на сторону противника, в том числе и в авиации. 8.02.89 г. два вертолета с аэродрома Баграм перелетели к Ахмат Шаху (11.02.89 г. они были обнаружены и уничтожены авиацией). На посту № 43 южн. Саланга 144 человека при первых выстрелах сдались в плен. Не проявили стойкость и части 60 пехотной дивизии на Джелалабадской дороге.

Более высокие оклады в гвардии и сравнительно благополучные условия службы в войсках МВД привели к тому, что план призыва в армию в последний месяц выполняется только на 18 процентов. Укомплектованность большинства частей не превышает 30–40 процентов. В период с 9 по 12 и с 19 по 21 февраля, нами совместно с руководством Кабульского гарнизона, была проведена проверка несения боевой службы вокруг Кабула. На некоторых заставах никого не оказалось; на других — вместо 30–40 человек, всего 5–6. Офицеры за взятки отпускают солдат в Кабул. Много и других проявлений явного нежелания воевать против оппозиционных сил, что делает оборону Кабула и других гарнизонов неустойчивой. Отрицательно сказывается на моральном духе войск плохое снабжение, отсутствие элементарной заботы о быте личного состава, особенно при несении боевой службы в полевых условиях. Учитывая сложившуюся обстановку, намечается разработать и осуществить следующие мероприятия.

Используя введенное Чрезвычайное положение установить более жесткий порядок и строгий контроль за положением в стране и в вооруженных силах. В работе Министерства обороны, Госбезопасности, внутренних дел, Генштаба, других органов управления ВС РА, а также советников основные усилия направляются на практическую работу по выполнению директивы Верховного Главнокомандующего ВС РА о мерах по повышению боеспособности афганских ВС и активизации их боевых действий. Будут приняты срочные меры по созданию хотя бы небольших резервов.

При проведении в жизнь намеченных мероприятий существующий строй и ВС РА могут противостоять контрреволюции в течении нескольких месяцев, а при благоприятных стечении обстоятельств и больше. Непредсказуемые сейчас неожиданные изменения обстановки могут произойти лишь в результате внутреннего взрыва и перехода на сторону мятежников определенных сил внутри Республики Афганистан. В целом же с изменением соотношения сил, в связи с выводом советских войск и усилением контрреволюционных сил, военная ситуация будет продолжать осложняться.

Даже при благоприятном развитии военных действий продолжение вооруженного противостояния в условиях полной разоренности экономики возможно только за счет материально-технического снабжения из Советского Союза. Уже через 1,5–2 месяца потребуются новые крупные поставки боеприпасов, горючего, продовольствия не только для вооруженных сил, но и населения, что ляжет тяжелым бременем на нашу страну. Поэтому, принимая необходимые военные меры, целесообразно главное внимание уделить форсированию поиска политических путей решения афганской проблемы, исходя из того, что каждый упущенный в этом отношении день будет оставлять все меньше шансов для политического урегулирования. Такова была моя первая оценка обстановки, которая затем уточнялась.

В результате обмена мнениями с руководством посольства, представителями КГБ и МВД, который сопровождался иногда острыми спорами, мы видели как некоторые положительные факторы, способствующие успешной борьбе против вооруженной оппозиции так и негативные моменты, ослабляющие усилия Республики Афганистан. Прежде всего возрастало воздействие факторов, которые работали на укрепление республиканского режима и которые в период нахождения в Афганистане советских войск в значительной степени находились как бы на втором плане. Главными среди них являлись рост патриотических чувств и укрепление национального самосознания афганцев, устремления которых все больше направлялись против вмешательства Пакистана, США и Саудовской Аравии во внутренние дела Афганистана. Ранее эти настроения приглушались советским военным присутствием и в определенной степени благодаря пропаганде наших противников оборачивались против такого присутствия. Само положение, в котором оказалось афганское руководство, когда не на кого было надеяться, и опасность поражения оказывали позитивное воздействие на повышение у правительства и военного руководства ответственности за состояние дел на конкретных участках.

В экономической области афганскому руководству первоначально удавалось при советской помощи решать наиболее насущные вопросы жизнеобеспечения Кабула и прилегающих районов, предотвратив блокирование столицы формированиями оппозиции, хотя такая угроза постоянно сохранялась. Транспортные перевозки от советской границы до Кабула осуществлялись с большими перебоями.

Ставка на внутреннюю слабость режима и возможность военной победы со стороны оппозиции, а также соответствующих кругов Пакистана, США и ряда других стран в полной мере не оправдывалась. Правительственные войска отражали попытки оппозиции, добиваясь успеха на главных направлениях, обеспечивая функционирование, правда с большими трудностями, таких жизненно важных транспортных магистралей, как Кабул — Хайротон, Кабул — Джелалабад, Турагунди — Герат, Лашкаргах, Мазари-Шариф, Меймане.

Становилось очевидным, что военные возможности оппозиции искусственно завышались как ею самой, так и Пакистаном и на Западе. Серьезные разногласия среди оппозиции, ее разобщенность после вывода советских войск усиливались. Военный натиск осуществлялся в основном силами самого крайнего «непримиримого» крыла афганской оппозиции, получающего материальную, военную и советническую помощь от США, Пакистана и Саудовской Аравии, а также отрядами наемников из арабских стран. Военная активность этого крыла проявлялась преимущественно в районах афганско-пакистанской границы. Прочие вооруженные отряды оппозиции действовали с меньшей активностью.

В целом обстановка подтверждала ту важную роль, которую сыграли Женевские соглашения, узаконившие вывод советских войск из Афганистана. Благодаря Женеве и последующим вслед за этим внешнеполитическим шагам афганского правительства, Пакистан и США оказались в глазах международной общественности в невыгодном положении, на них возлагалась ответственность за продолжающуюся войну в Афганистане. Особенно проявилось это в ходе заседания Совета Безопасности ООН по Афганистану в апреле 1989 года. Международный авторитет Республики Афганистан заметно вырос, что в свою очередь не позволило так называемому переходному правительству оппозиции добиться широкого признания со стороны других государств.

Весьма существенный фактор представляла собой особая позиция Ирана, который занимал более конструктивную позицию в афганских делах. Это затрудняло оппозиции открытие «второго фронта» против Республики Афганистан на иранском направлении, что явилось следствием соперничества за влияние в Афганистане между Пакистаном и Ираном, напряженности в отношениях Ирана с США. Иран стремился оказывать скрытую поддержку некоторым вооруженным группировкам оппозиции, действовавшим в западных районах Афганистана.

Однако в целом положение правительства Афганистана оставалось сложным. Ему приходилось преодолевать большие трудности материального, политического и военного характера. Оппозиция, несмотря на некоторое отрезвление, наступившее у нее после первых военных неудач на подступах к Кабулу, под Джелалабадом и Салангом, не отказывалась от своего замысла захватить власть силой, свергнуть правительство и президента Афганистана. Очевидно, что ее лидеры и стоящие за ними американцы, пакистанцы и саудовцы пытались найти новые средства для усиления военного давления. Поступали, в частности, сообщения о накоплении отрядов оппозиции на ближних и дальних подступах к Кабулу. Осуществлялся новый виток в поставках вооружения для «Альянса-7», продолжалась активная политическая и военная вовлеченность пакистанцев в происходящий в Афганистане конфликт. Дипломатические, пропагандистские усилия американцев в отношении мирного урегулирования в Афганистане направлялись на то, чтобы убедить Советский Союз отказаться от поддержки президента Наджибуллы, убрать его с политической арены якобы в интересах создания правительства на широкой основе с участием «мусульман из Кабула».

Вместе с тем важным было то обстоятельство, что правительство Афганистана продолжало добиваться политического решения афганской проблемы, постоянно выступая с соответствующими инициативами. Главная суть инициатив по-прежнему сводилась к тому, чтобы стороны прекратили огонь и создали временное коалиционное правительство, подготовили условия для проведения всеобщих выборов под наблюдением ООН.

Мы предполагали, что развитие событий в Афганистане может пойти по нескольким направлениям: существующий режим в Афганистане при советской помощи может держаться на своих позициях. При этом возможна и его трансформация, создание коалиционной структуры власти на широкой основе, в которой НДПА будет оставаться одной из ведущих сил, способных определять внутреннюю и внешнюю политику страны.

В случае, если режим Наджибуллы не сможет закрепиться, то один из наиболее вероятных вариантов — это приход к власти исламских фундаменталистов. Возникала также вероятность, что на каком-то этапе интересы Ирана совпадут с интересами Пакистана.

Нельзя было не считаться и с возможностью того, что на передний план выйдут так называемые «умеренные», может быть во главе с бывшим афганским королем Захир Шахом. Однако, этот вариант представлялся менее вероятным, как с учетом расстановки сил среди оппозиции, так и нерешительной позиции Захир Шаха, который в силу своего возраста становился все более инертным и предпочитал не рисковать своим положением, когда он жил на саудовской дотации в Риме. В случае неудачи афганского правительства, наиболее вероятным был приход к власти в Афганистане исламских фундаменталистов и прежде всего группировок Раббани и Хекматьяра. При этом мы учитывали, что такое развитие событий в Афганистане негативно повлияет на обстановку в советской Средней Азии, где к тому времени уже усиливались экстремистские исламские настроения. Первые их всплески уже имели место. Поступали данные о том, что пакистанские спецслужбы с помощью афганских оппозиционных группировок пытаются развернуть антисоветскую пропаганду на территории СССР. При этом поднимался вопрос о воссоздании исламского государства со столицей в Бухаре.

С учетом всех обстоятельств долговременного характера вывод о нашем отношении к происходящим в Афганистане событиям, представлялся следующим: нашим государственным интересам отвечает сохранение в какой-то, пусть даже трансформированной форме, нынешнего режима. Было ясно, что добиваться этого будет не просто. Потребуются самые серьезные усилия не только самих афганцев, но и советской стороны. Линия на укрепление жизнеспособности существующего режима предполагала дальнейшее укрепление широкой, многосторонней поддержки правительства и президента Афганистана, в том числе материальной. При этом учитывалось, что наша помощь, способствуя поддержанию устойчивости режима, тем самым снижает шансы оппозиции на военную победу и тем самым подталкивает их к политическому урегулированию.

В рамках осуществляемой военной помощи одно из направлений конкретного содействия советской стороны должно было состоять в том, чтобы усилить афганскую армию ракетными и авиационными комплексами. В частности, предполагалось создать мощный военный кулак в самом Кабуле, добавив там к комплексам «Скад» и «Ураган» также ракеты с дальностью действия до 70 км «Луна» и РСЗО «Смерч». Предусматривалась также дополнительная поставка новых типов самолетов и вертолетов. Правда, вопрос о поставке новых типов самолетов и вертолетов советским руководством не был решен положительно.

В политическом плане особое внимание афганского руководства обращалось на то, чтобы продолжать линию на сформирование дееспособного коалиционного правительства на возможно широкой основе, стремясь обеспечить взаимодействие и сплочение вокруг НДПА всех национально-патриотических, демократических и прогрессивных сил в стране. При этом имелось в виду, что несмотря на сохраняющееся упорное противодействие этой линии со стороны США, Пакистана и лидеров афганской оппозиции в Пешаваре, эта цель в той или иной форме может быть достигнута, особенно путем активизации процесса создания местных коалиций или региональных договоренностей, которые в дальнейшем могут перерасти в систему договорных отношений в центре. К этому времени уже намечалась коалиция правительства Наджибуллы с группировкой исмаилитов, с хазарейцами в центре страны. Делались попытки договориться с панджширским лидером Ахмад Шахом Масудом.

Однако в последующем не все из намечавшихся мер и выработанных рекомендаций афганскому руководству удалось осуществить.

Положение в Республике Афганистан и вооруженных силах усложнялось противоречиями и внутрипартийной борьбой в правящей партии НДПА, стремлением Наджибуллы вытеснить халькистов и поставить на все основные должности парчамистов.

Среди высшего государственного руководства (президент и четыре его заместителя) было два «парчамиста», один «халькист» и два беспартийных. В высшем Совете обороны из 21 члена 14 — «парчамистов», 6 — «халькистов» и один беспартийный. В составе правительства из 48 членов имелось: 15 — «парчамистов», 9 — «халькистов», 21 — представителей других партий и организаций.

В высшем партийном руководстве НДПА из 14 членов Политбюро НДПА 10 человек были «парчамистами» и только 4 — «халькисты».

В секретариате ЦК из 10 членов, 7 — были «парчамистами» и 3 — «халькистами». Среди членов ЦК НДПА имелось двойное преимущество «парчамиетов» над «халькистами» (111 членов, «Парчам» — 72, «Хальк» — 34, представители других группировок — 5).

В афганской армии из 310 руководящих должностей (от заместителя Министра обороны до командира полка включительно) «халькисты» занимали 137. В звене «заместитель Министра обороны — начальник управления» из 35 должностей «халькисты» занимали 17. Из 5 командиров армейских корпусов 4 являлись «парчамистами». Среди 20 командиров дивизий только 5 были «халькистами».