Война продолжается

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Война продолжается

На пороге оборонительных сражений, начавшихся 25 июня 1941 года, финский народ, несмотря на ухудшившееся стратегическое положение, мог смотреть в будущее более уверенно, чем осенью 1939 года, ибо в предыдущем году для увеличения численности и улучшения состояния наших оборонительных сил была проделана целеустремлённая работа.

Благодаря увеличению срока службы с одного года до двух лет, активная армия возросла на пятнадцать бригад, которые свели в два армейских корпуса. При формировании полевой армии на новой организационной основе учитывали, что выстроенные вдоль восточной границы укрепления, несмотря на их неполноценность, станут опорой для сил прикрытия, которые должны сдерживать попытки наступления войск противника. Страну разделили на шестнадцать военных округов, каждый из которых в момент всеобщей мобилизации должен был выставить одну дивизию; бригады мирного времени входили в их состав. Это означало, что теперь в полевой армии насчитывалось вдвое больше оперативных соединений, чем в начале войны 1939 года, и сейчас живая сила стала использоваться полностью, включая и более старые призывные возрасты. Плохая подготовка последних — недостаток, который объяснялся тем, что часть их в двадцатые-тридцатые годы по причинам экономии средств без прохождения армейской службы сразу была переведена в ополчение 2-го класса, — по возможности была восполнена путём призыва их на учебные сборы. И, наконец, Зимняя война, этот мастер обучения, окончательно отточила дух и состояние войск.

Улучшилось и материальное положение. Пробелы, вызванные в наших ресурсах Зимней войной, сейчас оказались ликвидированными частично прибывшими к нам после заключения Московского договора поставками помощи и частично посредством заказов, которые мы смогли сделать, начиная с поздней осени 1940 года в Германии. Отечественные предприятия, у которых в распоряжении были достаточные запасы сырья, также эффективно содействовали снаряжению наших оборонительных сил.

Огневая мощь пехоты возросла, поскольку она была вооружена автоматами в большей степени, чем раньше, и получила два новых вида вооружения: 20-мм противотанковое ружьё и 120-мм миномёт. На вооружении полевой артиллерии появились батареи тяжёлых орудий, которых так недоставало во время Зимней войны. Сильнее стали зенитная оборона и ВВС, хотя времени было недостаточно для расширения организации их наземной службы в соответствующей степени, а также для увеличения бомбардировочной авиации.

Мобилизация, приказ о которой был отдан 17 июня, прошла в соответствии с планом, так же, как и сосредоточение войск, которое было завершено 29 июня. В приграничной зоне разместили одиннадцать дивизий, объединив их в пяти армейских корпусах, кроме того, одну дивизию выдвинули против базы на Ханко. Четыре дивизии составили резерв главного командования.

Силы русских, направленные против Финляндии, насчитывали три армии, сведённые в северо-западную группу армий под командованием маршала Ворошилова. Всего было тринадцать дивизий, четыре бригады, две бронетанковые дивизии и одна дивизия пограничников, плюс к этому различные специальные подразделения. Численность гарнизона на Ханко составляла 3500 человек. Вдоль границы русские оборудовали укрепрайоны, на которых оборону занимали специально подготовленные войска. Таким образом, суммарную численность этой группировки можно было оценить в 18–20 дивизий. Поначалу русские, возможно, планировали усилить 7-ю армию, которая дислоцировалась севернее Ладоги и состояла из четырёх дивизий, ещё восемью дивизиями и двумя бронетанковыми бригадами. Однако в связи с успехами немцев на главном театре военных действий они должны были перебросить эти войска в Прибалтику. На направлении главного удара на Ладожскую Карелию, таким образом, остались лишь первоначальные силы, одновременно русские вынуждены были сократить и число самолётов, запланированных для использования на этом участке, с 2000 до 1000.

Как уже говорилось ранее, сосредоточение наших войск на фронтах осуществлялось в рамках плана, разработанного в расчёте на оборонительные действия.

После того как нападение русских на Финляндию станет свершившимся фактом, нашу оборону по мере возможности надо организовывать на тех дефиле, которыми природа богато наделила Карельский перешеек и Восточную Карелию. Прежде всего, необходимо было нейтрализовать эшелоны поддержки, а также создать для защиты жизненно важных частей нашей страны достаточно глубокую оборону. В связи с затруднительным положением крайне важным для нас было вернуть нашей экономике территорию, которая была передана по условиям Московского договора. Этого можно было добиться только переходом в наступление, а для него следовало осуществить масштабную перегруппировку сил.

Финский народ, возможно, ожидал, что армия сначала захватит Выборг и Карельский перешеек. Я не говорю о тех кругах общества, которые питали надежды на дальнейшее продвижение войск вплоть до Ленинграда! Поскольку я всегда считал, что такая попытка не в интересах нашей страны, то с самого начала ясно заявил президенту республики: ни в коем случае не буду руководить наступлением на Ленинград. Наступательная операция на перешейке, проведённая на такой ранней стадии, заставила бы противника полагать, что целью её является захват Ленинграда, и при этом одними лишь нашими силами, поскольку немцы в это время находились далеко от этих мест. Можно было полагать, что русские сосредоточат против нас крупные силы и нанесут сокрушительный удар. Кроме того, наступление, не имеющее превосходства в численности и в технике, могло захлебнуться на столь узком участке фронта, и, в дополнение к этому, значительной части наших войск угрожала опасность быть связанными с флангов — как с севера, со стороны Вуокси, так и со стороны Финского залива, особенно с направления Койвисто.

Вместо наступления на Карельском перешейке я принял решение наступать на участке севернее Ладоги с двух сторон озера Янисярви, имея ближайшей целью выход на берег Ладоги западнее и восточнее города Сортавала и в дальнейшем выйти на государственную границу. Наряду с главной операцией нашим войскам надлежало двигаться севернее озера Янисярви в направлении Суоярви. Здесь преследовали цель перерезать пути отступления группировке русских, сосредоточенной западнее Сортавалы, свернуть позиции противника севернее Вуокси и захватить выгодный исходный рубеж для дальнейшего наступления на Выборг и Карельский перешеек.

В соответствии с планом военные действия наших войск в следующие месяцы подразделялись на три основные стадии: сначала освобождение Ладожской Карелии, затем возвращение Карельского перешейка, а потом продвижение в глубь территории Восточной Карелии.

Директиву на наступление севернее Ладоги утвердили 28 июня. Наши войска, дислоцировавшиеся примерно на линии между Китее и Иломантси, — они поначалу включали два армейских корпуса (6-й армейский корпус под командованием генерал-майора Талвелы и 7-й армейский корпус под командованием генерал-майора Хэгглунда), куда входило всего пять дивизий, а также «Группу О» под командованием генерал-майора Ойнонена (кавалерийская бригада, 1-я и 2-я бригады егерей, а также один партизанский батальон) — свели в одно объединение численностью около 100000 человек, которое назвали Карельской армией. Командовать ею назначили начальника генерального штаба генерал-лейтенанта Хейнрихса; а на его место в генштабе перевели генерал-лейтенанта Хаыелля.

В последнем пункте приказа указывали, что конечным рубежом операции будет река Свирь и Онежское озеро.

30 июня отдали приказ, в котором более детально определили основные вехи наступательной операции. Карельская армия, нанося главный удар северо-восточнее озера Янисярви, должна была разбить войска противника, находящегося восточнее и западнее озера, после чего она должна в кратчайшие сроки выйти на первый рубеж Яникканиеми-Хямекоски — Суйстамо-Лаймола-Сувилахти. По выходе на эту линию армия должна расправиться с войсками противника, сосредоточенными по берегам озера, и продолжать наступать в направлении на Салми и Тулемаярви. Левым флангом захватить деревню Лиусваара, расположенную близ старой границы республики, а также быть в готовности наступать на Порозеро и Сямозеро.

В момент формирования Карельской армии к нам неожиданно прибыло через Швецию подкрепление из Норвегии. А именно — немецкая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Энгельбрехта, которую по желанию Ставки германского командования подчинили лично мне. Один из её полков, а также одна артбатарея были оставлены немецким войскам, сражавшимся в Лапландии. Упомянутая дивизия была дислоцирована недалеко от Йоэнсу в качестве резерва главнокомандующего.

Мне не понравилось, что мне подчинили чужое соединение, вооружение и подготовка которого едва ли отвечали требованиям войны в лесных условиях.

Карельская армия начала наступление 10 июля. Главный удар был нанесён в направлении Корписелькя, причём основные усилия были сосредоточены на левом фланге. Несмотря на упорное сопротивление и трудности, порождаемые сложным рельефом местности, 6-й армейский корпус, усиленный 1-й егерской бригадой полковника Лагуса, быстро овладел местностью и продвинулся вперёд широкой дугой вдоль восточного берега озера Янисярви, при этом егерская бригада наступала впереди и в течение суток вышла на берег Ладожского озера. Тем самым у войск противника, находящихся в районе Сортавалы, были отрезаны восточные пути снабжения. 21 июля 6-й армейский корпус вышел в Салми, расположенный на старой границе нашей республики.

7-й армейский корпус, бывший правым соседом Карельской армии, встретил упорное сопротивление, и поэтому смог лишь шаг за шагом проникать через прочные оборонительные позиции русских войск.

Значительные войска противника, сосредоточенные в районе западнее города Сортавала, оказались, таким образом, связанными и не могли больше угрожать продвижению 6-го армейского корпуса вдоль северного берега Ладоги.

После того как населённый пункт Салми, находящийся на границе нашего государства, оказался в наших руках, а день спустя части 6-го армейского корпуса вышли на берег реки Туулосйоки, впадающей в Ладогу, и севернее — на рубеж Виелярви и Хурсюля, армейский корпус получил приказ прекратить наступление. Пора было приступить к мероприятиям по возвращению в наши руки территории, вдавшейся глубоко в левый фланг Карельской армии.

Для этой цели я подчинил 163-ю пехотную немецкую дивизию генерал-лейтенанту Хейнрихсу. Несмотря на то, что последний получил приказ выполнить операцию на двойное окружение, командир немецкой дивизии направил главный удар на север через Толвоярви, а одному финскому полку, который был подчинён ему, было приказано двигаться через Лаймола в направлении Колваа, населённого пункта, ставшего знаменитым во время Зимней войны. Когда стало ясно, что захват многочисленных дефиле и перешейков для немецкой дивизии потребует много времени и потерь, некоторые части «Группы О» передали в распоряжение генерал-лейтенанта Энгельбрехта, после чего продвижение войск пошло более быстрыми темпами. Однако сопротивление русских крепло по мере продвижения наших войск в направлении Суоярви, и только благодаря моему приказу на окружение, предполагавшему удары с юго-востока и востока в направлении Лаймола, в тыл русских войск, это сопротивление было сломлено. Противник отступил столь быстро, что немцы, которым было рекомендовано нажимать со своей стороны, встретились с пустым пространством и смогли, почти не обменявшись ни одним выстрелом, войти в деревню Сувилахти. Финские войска тем временем перешли границу и вышли на перешеек между озёрами Сотозеро и Ся-мозеро.

После овладения районом Суоярви 163 дивизия снова была возвращена в мой резерв.

Едва 6-й армейский корпус приостановил наступление, как русские предприняли целую серию отчаянных контратак. В ночь на 24 июня создалась опасная обстановка, когда русские высадили воздушный десант силой в одну бригаду на Лункуласаари и Мантсинсаари в расчёте перерезать тыловые коммуникации корпуса в районе Салми, причём значительные силы противника пошли в атаку на линию Туулосйоки. Однако с этим делом наши справились быстро, и оба острова снова оказались в наших руках.

В конце июля и начале августа русские снова предприняли наступление на линию Туулосйоки, к тому же их свежие силы, поддерживаемые танками и авиацией, атаковали на участке Виелярви. Атаки были отбиты в упорных боях, продолжавшихся до 15 августа, в результате которых 6-й армейский корпус своим левым флангом вышел на перешеек между озёрами Нуосярви и Миккилянярви. Контрудары, наносимые по центру, отражала 17-я дивизия под командованием полковника Снеллмана, переброшенная сюда с Ханко 17 июля.

Одновременно с боями в Ладожской Карелии 31 июля началось наступление на северном участке Карельского перешейка с исходного рубежа Вуокси-Пюхяярви. Здесь наступал 2-й армейский корпус генерал-майора Лаатикайнена. Его ближайшей задачей было захватить железнодорожный узел Хиитола и перерезать коммуникации войск противника, находившихся на сортавальском направлении. 10-ю дивизию, снятую с западного участка Карельского перешейка, вывели за войска 2-го армейского корпуса в резерв главного командования. Хотя во время этих жестоких боёв, за которыми я лично наблюдал вблизи, у меня неоднократно просили подбросить свежие силы, этот резерв я держал у себя и только 4 августа передал его командиру корпуса, приказав его использовать полностью только на направлении, указанном мной. На следующий день отдохнувшая дивизия под командованием полковника Сихво перешла в наступление, увлекла с собой соседние части и 7 августа захватила село Каукола. Глубокий прорыв был успешно завершён. 8 августа войска вышли на берег Ладожского озера в районе Лахденпохья, а это означало, что коммуникации сортовальской группировки войск противника полностью перерезаны.

11 августа пал важный узел железных и шоссейных дорог Хиитола, когда клин наступления достиг берега Ладоги между Хиитола и Кексгольмом. Две русские дивизии были вынуждены отступить на большой остров Килполансаари, где упорно сражались вплоть до 23 августа. Затем их водным путём перебросили в порты Ладожского озера, расположенные на Карельском перешейке. Позднее эти дивизии участвовали в боях на перешейке.

После решения задачи на прибрежном участке надо было расчистить путь для наступления, которое мы намеревались вести на фланги и в тыл войск противника, находившихся на перешейке. 13 августа командир 2-го армейского корпуса получил приказ быстро захватить берег реки Вуокси от Энсо до Пэлляккяля и занять плацдарм на южном берегу этой реки. После того как русские части, находившиеся на северной стороне среднего течения Вуокси, в ходе тяжёлых боев были разбиты и рассеяны, наш правый фланг вышел на берег реки, и уже 23 июля был создан большой плацдарм, ограниченный водными рубежами озера Яюряпяя и реки Салменкайта.

8 этих операциях особо отличилась 18-я дивизия во главе со своим предприимчивым командиром полковником Паяри. Она форсировала реку Вуокси в районе Хопеасаоми и тем самым повторила наступательный манёвр, который отрабатывался ещё на учениях 1939 года. Захватив сожжённый противником город Кексгольм 21 августа, левый фланг наших войск вышел на рубеж Суванто-Тайпале. После непрерывных трёхнедельных боев 2-й армейский корпус, таким образом полностью выполнил поставленную перед ним задачу.

Тем временем наши войска, бившиеся на сортавальском направлении, продвинулись настолько вперёд, что можно было приступать к мероприятиям по захвату города Сортавалы и территории, расположенной к западу от него. Выполнение этой задачи поручили специально для этой цели сформированному 1-му армейскому корпусу под командованием генерал-майора Мякинена. В этот новый корпус влили большую часть боевых сил 7-го армейского корпуса, а его штаб и оставшуюся часть войск, усиленную новыми подразделениями, перебросили на восток для стабилизации положения, царившего севернее Ладожского озера и для участия в наступлении этого фронта в более поздние сроки. Город Сортавала захватила 7-я дивизия 16 августа под командованием полковника Свенссона. И здесь войска противника под сильным нажимом отошли в шхеры, откуда Ладожская эскадра русских переправила их в район Ленинграда. Большая часть оружия и снаряжения противника в виде военных трофеев оказалась в руках наших войск.

Операции в Ладожской Карелии и в прибрежном районе Ладоги были выполнены в соответствии с планом, но, несмотря на это, итог был не совсем таким, как я задумывал. Видимо, это оказалось результатом того, что наша авиация не смогла помешать противнику вырваться водным путём из клещей, которые затягивались вокруг него все туже. И всё же Ладожская Карелия была освобождена, и одновременно были созданы исходные позиции для наступательного манёвра на Карельском перешейке.

По мере того, как побережье Ладожского озера снова становилось нашим, туда перебросили артиллерию и прочее снаряжение с оборонительной линии, построенной на берегах Сайменского озера после заключения Московского договора. Артиллерийские орудия на эту линию тогда перебросили из фортов береговой обороны Ладоги. В связи с восстановлением прежних батарей войска полевой армии высвободили для будущих манёвренных операций.

В Центральной Карелии непосредственно мне подчинённая 14-я дивизия под командованием полковника Рааппана добилась больших успехов, захватив обширные территории. Когда его части окружили и разбили русскую дивизию и одновременно отразили упорные контратаки, они вошли в деревню Рукоярви, захватив её 14 сентября, дивизии был дан приказ перейти к обороне. Так была создана зона защиты важной железнодорожной магистрали Йоэнсу-Контиомяки, которая подвергалась угрозе и во время Зимней войны.

Во время боевых действий я неоднократно выезжал в войска и тогда получал возможность познакомиться с их трудностями и одновременно с их исключительным наступательным духом. Уже во время первого манёвра на продвижение вперёд на направлении Корпилахти-Салми, я посетил штаб Карельской армии, который дислоцировался в Нииттюлахти близ города Йоэнсу, а на железнодорожной станции Вяртсиля, только что отвоёванной у противника, встретился с многочисленными командирами, а также поприветствовал войска, продвигавшиеся вперёд. В Вяртсиле был приглашён и командир 6-го армейского корпуса генерал-майор Талвела, который потребовал, чтобы войска снова пошли в наступление с рубежа реки Туулосйоки, однако я, зная его импульсивный характер, счёл нужным заметить ему, что для этого ещё не созрело время. Наступления нельзя начинать до тех пор, пока пути снабжения не приведены в порядок и не сосредоточены дополнительные силы, снятые с других участков фронта. Я не хотел никаких молниеносных успехов.

Немецкие войска, находившиеся в Лапландии, подчинённые командующему оккупационными войсками в Норвегии генерал-полковнику фон Фалькенхорсту, представляли собой отдельную армейскую группу в составе четырёх дивизий. Помимо этого, на данном направлении действовали 3-я и 6-я дивизии финнов, дислоцировавшиеся в Суомуссалми и Кусамо, они были объединены в 3-й армейский корпус, которым командовал генерал-майор Сииласвуо. В соответствии с директивой, отданной германской Ставкой, Лапландская армия должна была захватить Мурманск и перерезать мурманскую железную дорогу.

Благодаря недавно проложенной дороге, главный удар в наступлении мог быть направлен на населённый пункт Салла, откуда немцы намеревались прорваться в Кандалакшу, расположенную на Мурманской железной дороге. Эта задача была поставлена 36-му армейскому корпусу, состоящему из двух немецких дивизий, который перешёл в наступление 1 июля, а 6-я финская дивизия, дислоцировавшаяся в Кусамо, выдвигалась через леса к путям снабжения противника восточнее Салла. Южнее двинулась вперёд оставшаяся часть 3-го армейского корпуса с задачей выйти на рубеж Кестеньга-Ухта.

Наступление на Салла оказалось очень трудной задачей. Все усилия немцев натыкались на широкую укреплённую полосу русских, и только опасность окружения заставила противника, в конце концов, отказаться от Салла. Одновременно с этим 6-я дивизия финнов угрожала перерезать русским пути отступления. Широкомасштабный наступательный манёвр, проведённый севернее реки Кола 6 июля, вывел немцев на железную и шоссейную дороги позади Салла. Однако они не смогли помешать противнику уйти, когда он, ослабленный потерями и, осознавая опасность положения, утром 8 июля начал отступление.

После того как немцы овладели пустынным горным районом Салла, больше им захватить ничего не удалось. Только части 3-го армейского корпуса, наступавшие на Кестеньгу и Ухту, продолжали двигаться вперёд, правда, рубежи выхода им были сокращены. На направлении Петсамо немецкое наступление остановилось в пустынной дикой местности на берегах реки Лица, где их войска и оставались на позициях до самого конца войны.

Немцы осуществляли свои операции независимо от нас, но, поскольку они велись с территории Финляндии, поскольку действия, происходившие на участках немецкого фронта, естественно, оказывали влияние на ведение войны нашей страной, то можно было подумать, что немецкие войска подчинены финскому главнокомандующему. Этот вопрос даже обсуждался в Ставке германского командования, как мне в конце июня сообщил представитель немецкого военного руководства генерал пехоты Эрфурт, работавший у меня в Ставке. Меня эта идея вовсе не увлекала. Понятно, что такая организация в огромной степени увеличила бы рабочую нагрузку и возложила бы на мои плечи ответственность за войска, которых я не знал. Однако основным являлось другое обстоятельство: едва ли можно представить, что значительную часть немецкой армии отдали бы мне в подчинение без того, чтобы я не оказался зависимым от военного руководства Германии.

После войны много говорилось о том, что Финляндия зависела от Германии. Помимо экономической стороны, которую правительство вынуждено было учитывать, определяя свою позицию по отношению к предложениям немцев, не существовало никакой зависимости, базирующейся на каких-либо договорах или организованных совместных решениях, и прежде всего в военном отношении. Свидетельством этого являются многие случаи, описанные в настоящих воспоминаниях, когда я в интересах нашей страны относился отрицательно как к оперативным, так и к иным предложениям германской стороны. Зондажный характер сообщения генерала Эрфурта виден уже из того, что он поинтересовался у начальника генерального штаба, не передал ли тот содержание сообщения дальше и какова точка зрения главнокомандующего по этому вопросу. Генерал-лейтенант Хейнрихс ответил ему, что эта идея главнокомандующего не интересует.

Во время, когда донесения с фронта в основном радовали, политическая обстановка стала вызывать озабоченность. Посольство Англии в Хельсинки, численность которого после начала войны все возрастала, вело широкую, направленную, прежде всего против немцев, разведывательную деятельность. Немцы делали об этом замечания министру иностранных дел Виттингу, в дополнение к чему Гитлер в письме на имя президента республики лично заявил, что предпримет меры для воспрепятствования такой деятельности. Наши просьбы об уменьшении численности посольства оставались без внимания, да и министр иностранных дел не посчитал возможным в соответствии с моим предложением запретить посещения определённых районов.

Ситуация обострилась, когда министр иностранных дел 28 июля заявил послу Англии, что финское посольство в Лондоне прекращает свою деятельность, и одновременно запросил у британского кабинета, намерена ли Великобритания и дальше оставлять своё посольство в Хельсинки. 31 июля английская авиация бомбила Петсамо, в связи с чем Финляндия заявила протест и отозвала своё посольство домой. Посольство Англии, в свою очередь, покинуло Хельсинки. Англия в начальный период войны с пониманием относилась к нашей позиции. Развитие отношений в столь тревожном направлении спустя какой-то месяц не предвещало ничего хорошего. Министр иностранных дел Виттинг утверждал, что главнокомандующий выступал в защиту вышеупомянутых мер, однако это не соответствует действительности. Я, правда, обращал внимание правительства на то упущение, что разведывательную деятельность Англии позволили продолжать в таких широких масштабах, и одновременно предлагал потребовать снижения численности посольских сотрудников и запретить иностранцам посещать определённые районы, но чтобы я советовал отозвать посольство — так далеко не заходил.

Я считал, что при таком развитии событий Финляндии следовало бы в качестве неофициального представителя в Лондоне назначить кого-нибудь из влиятельных членов английского правительства, являющегося персоной грата, которого считают патриотом, не сторонника внешней политики, проводимой правительственными кругами. В те моменты, когда я беседовал на эту тему с президентом Рюти, тот высказывал полное понимание моего предложения. Однако, по неизвестным мне причинам, его на практике так и не осуществили.

В нашей борьбе теперь настала очередь освобождения Выборга и Карельского перешейка. На позициях, расположенных между озером Сайма и Финским заливом находился 4-й армейский корпус генерал-лейтенанта Оеша. В составе его было три дивизии. Согласно оперативным планам, в момент выхода 2-го армейского корпуса на рубеж, с которого он угрожал бы тылам противника, Оешу надлежало перейти в наступление с целью окружения группировки русских, занимавшей круговую оборону в районе Выборга, и нанести главный удар по левому флангу. Когда, как уже было сказано выше, 2-й армейский корпус вышел на Вуокси и захватил плацдарм на южном берегу реки, генерал-лейтенант Оеш получил приказ перейти в наступление 22 августа.

Однако накануне было получено донесение, что русские в полосе, противолежащей 4-му армейскому корпусу, взрывают свои укрепления, что свидетельствовало об их намерении отступить и попытаться задержать продвижение наших войск, уничтожив дорожную сеть. Таким образом, запланированный наступательный манёвр принимал характер преследования. Уже 23 августа правый фланг 4-го армейского корпуса вышел к Вилайоки, на западном берегу Выборгского залива, а левый фланг — к Кипинайоки в восемнадцати километрах севернее Выборга. Одновременно с плацдарма 2-го армейского корпуса через реку Вуокси была переправлена лёгкая бригада, которая двинулась в наступление и 20 августа, двигаясь в западном направлении, вышла к деревне Лююкюля, расположенной в двенадцати километрах восточнее Выборга. Сложившаяся обстановка предоставила возможность нанести глубокий удар вплоть до Финского залива, а также перерезать коммуникации и воспрепятствовать возможным попыткам русских оказать помощь своим войскам. 4-й армейский корпус в связи с этим получил 23 августа распоряжение повернуть свой левый фланг в направлении Уусикиркко, а правому флангу 2-го армейского корпуса было приказано двигаться в направлении Кивеннапа.

В полосе Выборга в это время действовали три русские дивизии, одной из которых была поручена оборона Выборга и его окрестностей, а задачей двух других было наступление на Вуосальми с целью отбросить противника обратно через Вуокси. Тем самым русские стремились в этой попытке использовать и 2-ю дивизию, выдвигающуюся через Валкярви из Килпола на Карельский перешеек. План операции русских свидетельствовал об инициативности и храбрости, но осуществлять его стали слишком поздно, ибо быстрое продвижение сил 4-го и 2-го армейских корпусов превратило его в пустой звук, да и войска из Килпосаари не успели вовремя добраться до цели. Когда клин наступления русских по пути из Выборга в Вуосальми внезапно врезался в бок левого фланга 4-го армейского корпуса, двигавшегося через Кямяря и Пэркярви к Уусикиркко, кое-какие серьёзные ситуации, конечно, возникли, но в упорных боях, продолжавшихся двое суток, наши вышли из них с честью. Наступление продолжалось, и 25 августа в районе станции Кямяря была перерезана важнейшая железнодорожная магистраль, ведущая в Ленинград.

На этой стадии и на правом фланге 4-го армейского корпуса началась операция, которая сыграла в дальнейшем значительную роль.

В то время как основные силы противника наносили контрудар восточнее Выборга, остальные его войска были связаны в северном направлении, 8-я дивизия под командованием полковника Винелина 24 августа переправилась через Выборгский залив. Железнодорожные и шоссейные пути были перерезаны на следующий день.

Русские дивизии оказались в клещах между обоими флангами 4-го армейского корпуса. Правый фланг корпуса овладел дополнительными территориями на восточном берегу Выборгского залива, а его левый фланг продвинулся с направления Хейнйоки на юго-запад. Русские войска, сражавшиеся близ Выборга и на востоке от города вскоре обнаружили, что их коммуникации перерезаны и их, в конце концов, загнали в мешок на обширной лесной территории между Порлами и Метсякюля южнее Выборга. Только после отчаянных и храбрых попыток вырваться с боями из мешка, боями, продолжавшимися несколько суток, понеся огромные потери, небольшой части окружённой дивизии удалось через леса выбраться из кольца и уйти на Койвисто. Всё, что осталось от войск, а также большая часть обоза и вооружения при развязывании «порламиского мешка», 1 сентября попало в наши руки.

Уже 29 августа части 4-го армейского корпуса вошли в Выборг. В тот день над старой выборгской крепостью вновь взвился флаг, который был спущен 13 марта 1940 года. Момент освобождения, с большим нетерпением ожидавшийся всем народом, настал, и радость и гордость по поводу освобождения столицы Карелии были огромны. Настроение омрачали лишь те систематические разрушения, которые противник учинял как в самом городе, так и в его окрестностях.

31 августа отдельные подразделения 4-го армейского корпуса вышли в Ваммелсуу, расположенному на берегу Финского залива. В тот же день полковник Паяри храбрым броском ворвался в деревню Майнила, известную событиями начала Зимней войны, деревню, на проходящей через которую столетней границе мы могли бы стоять нейтральными соседями, а не ненавистными врагами, если бы только захотел Советский Союз. 2 сентября был захвачен посёлок Койвисто, а на остальной части острова русские продолжали сопротивляться нашим атакам ещё в течение двух месяцев.

Во время наступления меня терзала мысль о том, что противник, возможно, вмешается в бои за Выборг свежими силами, перебросив их с восточной части Карельского перешейка. Близость Ленинграда могла вызвать энергичные контрмероприятия, для которых дорожная сеть на этом направлении предоставила бы большое преимущество. Поэтому было необходимо одновременно с битвой за Выборг разбить силы противника на восточной части перешейка. Эту задачу поручили двум дивизиям левого фланга 2-го армейского корпуса, преобразовав их в 1-й армейский корпус. 24 августа им в жестоких боях удалось оттеснить противника за старую государственную границу, на которую они и вышли 2 сентября.

В результате наступательной операции, длившейся целый месяц, был возвращён Финляндии Карельский перешеек. Были разбиты пять дивизий противника, захвачено большое количество пленных и много ценного оборудования. После этого операции на перешейке превратились в затяжную позиционную войну, завершившуюся спустя три года.

Когда была достигнута государственная граница, я в приказе объявил войскам благодарность, подчеркнув одновременно, что нам предстоит затратить ещё много сил и пока не время менять винтовку на плуг. Такое наставление было к месту, ибо в обществе нашла широкое распространение точка зрения, будто бы война уже почти закончилась.

В момент самых жестоких боёв на Карельском перешейке я получил от начальника генштаба вооружённых сил Германии генерал-фельдмаршала Кейтеля письмо, в котором он предлагал, чтобы финская армия пошла в наступление на Ленинград с севера одновременно с наступлением немецких войск с юга. В письме также говорилось, что финским войскам следовало бы перейти в наступление на востоке Ладожского озера и форсировать реку Свирь с целью соединения с немцами, сражающимися на направлении Тихвина, но для обороны юго-востока Ладоги надо оставить мощную манёвренную часть.

Когда по моей просьбе президент республики прибыл в Ставку, я доложил ему об обращении военного руководства Германии, повторив, что принял на себя обязанности главнокомандующего с тем условием, что мы не предпримем наступления на Ленинград. Я также подчеркнул, что, по моему мнению, форсировать Свирь едва ли в интересах страны.

Президент Рюти согласился со мной, и я 28 августа отправил отрицательный ответ генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Что касается форсирования Свири, то немцы удовлетворились этим ответом, однако продолжали ещё более настойчиво держаться за план нашего участия в наступлении на Ленинград. Поскольку я не мог выехать из Ставки для доклада президенту Рюти, я был вынужден попросить его приехать ко мне снова. Результатом переговоров с ним и на этот раз явилось письмо с отрицательным ответом, датированное 31 августа.

В тот же день армейские корпуса, действовавшие на Карельском перешейке, получили приказ не переходить оборонительной линии русских, которая проходила южнее старой государственной границы. Сама граница не стала окончательным рубежом нашего наступления по той причине, что для обороны больше была пригодна линия, которая была короче извилистой государственной границы.

Однако вопрос о наступлении на Ленинград не был снят с повестки дня. Спустя некоторое время, 4 сентября, ко мне прибыл из Ставки германских вооружённых сил самый доверенный человек генерал-фельдмаршала Кейтеля — генерал Йодль, которому было поручено убедить меня в том, что Финляндия обязана принять участие в этой попытке. Я твёрдо придерживался своей точки зрения, и генерал Йодль, которому явно были даны строгие инструкции, не сдержавшись, воскликнул:

— Да сделайте хотя бы что-нибудь для демонстрации доброй воли!

Чтобы наши отношения с немцами не стали ещё более напряжёнными и чтобы достичь, по возможности, положительного решения на проходивших в этот момент переговорах о поставке из Германии в Финляндию 15000 тонн зерна, я, вопреки своему желанию, согласился продумать вопрос о наступлении на Чёрную речку, находившуюся перед правым флангом наших войск. Однако и этот план не был осуществлён.

Вопрос о том, следует ли переходить старую линию государственной границы, возможно, вызвал оживлённый обмен мнениями в правительственных кругах и в парламенте. Мне рассказывали, что министр финансов Таннер резко выступил против этой идеи. Я же, со своей стороны, не смотрел на эту проблему под таким острым углом, который, ко всему прочему, казался мне слишком формальным. Тот факт, что мир был нарушен, давал нам право продвинуться и дальше государственной границы и занять там позиции, если того потребует военная обстановка. Сопротивляясь участию наших войск в наступлении на Ленинград, я исходил прежде всего из политических соображений, которые, по моему мнению, были весомее военных. Постоянным обоснованием русских при нарушении границы Финляндии являлось утверждение, что независимая Финляндия якобы представляет собой угрозу второй столице Советского Союза. Поэтому нам разумнее было не давать противнику в руки оружия в этом спорном вопросе, который даже по окончании войны не был бы снят с повестки дня.

Что же касается перенесения военных действий в Восточную Карелию, то здесь ситуация была иная. Там мы не угрожали ни Ленинграду, ни Мурманской магистрали, как впоследствии и выяснилось. Захват Восточной Карелии нужен был для того, чтобы не дать противнику с построенных здесь опорных баз перенести войну на территорию Финляндии.

Как уже говорилось выше, план немцев нанести через Петсамо и Салла решающий удар по мурманской магистрали, столь важной для связи между СССР и его союзниками, потерпел крах. Поскольку усилить войска оказалось невозможным, военное руководство Германии решило здесь перейти к обороне. 2 августа до моего сведения был доведён приказ немцев, в котором ясно было сказано, что Гитлер решил отказаться от запланированного ранее наступления на Кандалакшу. Одновременно в приказе говорилось, что всё же от мысли перерезать мурманскую магистраль не отказываются и что приказ касается лишь избранного первоначального направления. Немцы сейчас предложили 3-й армейский корпус, поддержанный немецкими войсками, направить на магистраль через Лоухи. Если же это окажется невозможным, то имеющиеся в распоряжении германские войска можно бы было перебросить южнее для усиления Карельской армии.

Мне эти рекомендации пришлись не по душе, ибо, по моему мнению, наступление на более южном направлении со временем стало бы и опасным и обременительным. Южнее, может быть, и было бы легче проникнуть к мурманской железной дороге, но я был уверен в том, что реакция противника окажется ожесточённой, и именно это и было внутренним стимулом моей отрицательной позиции. Вопрос стоял не о временном захвате какого-то пункта магистрали, а и об удержании того, что в своё время было захвачено. Опыт, полученный в результате боевых действий 163-й дивизии севернее Ладожского озера, не создал у меня положительной картины о пригодности немецких войск к войне в лесных условиях, но я и вообще не хотел включения немцев в Карельскую армию. Мне было известно, что на южном участке восточного фронта, где руководство было в руках немцев, они систематически включали свои подразделения в румынские и венгерские войсковые соединения, но в наших условиях о таком порядке и речи быть не могло.

Несмотря на факт подчинения 3-го армейского корпуса немцам, я был вынужден всё же указать генералу Эрфурту на то, какие неприятности повлекло бы за собой осуществление немецких предложений.

Моё предчувствие, что попытка наступления на мурманскую магистраль вызовет немедленные контрдействия, полностью оправдалось. Перебросив подкрепления в полосу 3-го армейского корпуса, немцы перешли в наступление через Кестеньгу на железнодорожную станцию Лоухи, но и русские усилили свои войска, в связи с чем наступление захлебнулось.

В конце августа и начале сентября наступление немцев на восточном фронте продолжалось, хотя и менее быстрыми темпами. 28 августа был захвачен Таллинн, а в первую неделю сентября германские войска приблизились к южным окраинам Ленинграда. 8 сентября они овладели крепостью Орешек и, таким образом, оказались на берегу Ладожского озера. Наземные коммуникации Ленинграда оказались перерезанными, но, несмотря на это, город был окружён не полностью, на Карельском перешейке у него имелся участок местности глубиной 25–40 километров, с которого через Ладогу мимо кольца немцев поддерживалась связь.

Удивительно, почему немцы не уничтожили обширный плацдарм русских вокруг Ораниенбаума, который через Финский залив поддерживал связь с Кронштадтом и Ленинградом, а оставили этот мешок у себя в тылу на годы. Такая пассивность была признаком нехватки войск и оказалась роковой, когда русские весной 1944 года перешли в контрнаступление.

Утверждали, что Гитлер в это время решил уморить голодом миллионное население города на Неве. Если это так, то такое решение свидетельствует об огромной недооценке стойкости и находчивости русских, кроме того, это совершенно не согласовывалось с тем фактом, что нам неоднократно рекомендовали принять участие в наступлении на Ленинград. Примечательно, что германское военное руководство в этот момент времени, по информации, полученной 5 августа, решило танковую армию, действовавшую на подступах к Ленинграду, перебросить под Москву. Эту переброску долго держали в тайне от нас, поскольку информация об этом могла бы усилить наше нежелание участвовать в наступлении. Чувствовалось, что Гитлер в это время стал метаться, принимая решения, но, кто знает, противоречивость информации, может быть, объяснялась и тем, что германское военное руководство хотело воспользоваться случаем и достичь успеха на московском направлении и с этой целью ослабило свои боевые силы под Ленинградом, тем самым ещё энергичнее приглашая Финляндию взять на себя часть усилий. Таким образом, решение об умерщвлении Ленинграда голодом, если таковое вообще было, должно было бы появиться гораздо позднее, когда надежды на участие Финляндии в наступательной операции полностью провалились.

В Восточной Карелии надо было завершить операции, прерванные до того момента, когда будут восстановлены железнодорожные ветки, идущие на Лаймола и Ууксу и появится возможность переброски войск с Карельского перешейка. 27 августа Карельская армия получила приказ продолжать наступление частью с рубежа Вителе-Виелярви в направлении реки Свирь, а другой частью — из района Сямозера в направлении столицы Карельской советской республики Петрозаводска на западном берегу Онежского озера.

На позициях близ Ладожского озера находился 6-й армейский корпус в составе трёх дивизий. В центре стояли две дивизии 7-го армейского корпуса, для усиления которых с Карельского перешейка маршем шла ещё одна дивизия. Эти войска располагались вдоль железной дороги Суоярви-Петрозаводск и южнее её. На левом фланге севернее Сямозера действовала «Группа О».

Против Карельской армии стояла усиленная свежими войсками 7-я армия, четыре дивизии которой занимали оборону между Ладогой и Сямозером, а 5-я перекрывала путь «Группе О» севернее этого озера.

Характер местности и сеть дорог, проходящих по ней, давали для командующего Карельской армией благоприятную возможность создания широкого кольца окружения противника, южные коммуникации которого он решил перерезать быстрым ударом правого фланга, то есть 6-го армейского корпуса, в направлении среднего течения Свири. Одновременно 7-й армейский корпус своим левым флангом должен был захватить единственную шоссейную дорогу, которая находилась у центра русских войск южнее железнодорожной ветки Суоярви — Петрозаводск. Этот план наступления был осуществлён в высшей степени последовательно.

Наиболее значительным в процессе этого наступления был бой в ночь на 4 сентября, когда наши войска прорывали прочную оборону на реке Туулосйоки. После артиллерийской подготовки, в которой участвовали 16 артдивизионов, 6-й армейский корпус прорвал оборону. Уже 7 числа первая егерская бригада под руководством своего умелого и бесстрашного командира полковника Лагуса вышла к реке Свирь, а на следующий день — к крупному железнодорожному мосту, переброшенному через реку. Однако это не означало, что войска перерезали мурманскую магистраль, ибо русские оказались достаточно бдительными и построили обходный путь, который, проходя вдоль берега Белого моря, соединял архангельскую и мурманскую железные дороги.

В то время как наш правый фланг расчищал путь к Свири и нажимал на русских с юга и запада, левая щека наших клещей вышла к Пряже, которой после горячих боев и овладела 8 сентября талантливо руководимая полковником Хейсканеном 2-я дивизия. Таким образом, первая фаза операции была завершена, коммуникации сражавшихся в центре двух русских дивизий оказались перерезанными. В последующие дни клещи вокруг этих дивизий сжимались всё больше и больше на прибрежном участке озера Пюхяярви, и наши войска отбивали попытки русских открыть дорогу, ведущую на Петрозаводск, отражая одновременно атаки войск противника, пытавшихся прийти на помощь этим дивизиям. Ценой огромных усилий основной части дивизий удалось отдельными группами через леса и болота выйти из окружения, оставив все снаряжение. Как и при разгроме «порламиского мешка» на Карельском перешейке, русские солдаты и сейчас показали совершенно невероятную способность переносить трудности и напряжение, и донесения о боях под Пюхяярви говорили до дрожи наглядно о мучениях, которые испытывали они, пробираясь через дремучие леса.

Спустя несколько суток южный клин наступления вышел к Онежскому озеру в районе деревни Шокша, а вскоре и к истоку Свири у Вознесенья. Спустя некоторое время эти войска приблизились к Петрозаводску с юга, а северная группа одновременно, продвигаясь через Олонецкий перешеек, подходила к городу с запада, ведя на пути жестокие бои. Когда передовые части 7-го армейского корпуса и 1-я бригада егерей вошли между собой в контакт, то у русских единственным наземным путём остался узкий коридор, ведущий на Кондопогу и Медвежьегорск, да и он находился под постоянной угрозой. На этой стадии из Петрозаводска начали эвакуацию на судах и баржах, а сам город стали уничтожать по частям. Начиная с 17 сентября, за город велись ожесточённые бои, закончившиеся 1 октября его овладением. Первая стадия захвата Восточной Карелии была полностью завершена.

Большая часть 7-й русской армии, усиленной в процессе нашего наступления одной дивизией и несколькими небольшими подразделениями, была разбита. В наши руки попало много пленных и ценное оборудование. Сопротивление противника крепло по мере приближения наших войск к Петрозаводску, а пересечённая местность и слабо развитая сеть дорог заставили наступающие войска испытывать огромные трудности.

Поскольку район верхнего течения Свири в связи с редкой дорожной сетью на её северном берегу был не очень пригоден для устройства линии обороны, Карельская армия получила приказ форсировать реку и захватить плацдарм на её южном берегу. После того, как она его расширила, примерно до двадцати километров в глубину и до ста километров в ширину, наши войска на этом участке перешли к обороне.