Отец

Отец

Об отце в моей памяти сохранилось немного: когда его арестовали, мне было около шести лет. Помню его сидящим за письменным столом, после возвращения из очередной командировки. Вспоминаются отдельные картинки о пребывании в доме отдыха «Чебаркуль» на берегу озера, среди огромных валунов, в Железноводске, где мы были незадолго до его ареста, под Москвой в доме отдыха общества политкаторжан…

Отец рано начал работать: в возрасте 14 или 15 лет он поступил учеником в жестяницкую мастерскую Файкина, сын которого в дальнейшем женился на его сестре Соне (Софье Яковлевне). Очевидно, он хорошо овладел специальностью жестянщика. Помню, как из крышки консервной банки под его руками, как по волшебству, сама собой возникла миска для кошки: края металлического диска загнулись кверху, превратившись в подобие гармошки. Инструментом служил игрушечный молоток из моего детского набора.

Начальное образование отец получил в церковноприходской школе, затем — самообразование. В 1913 или 1914 году он отправился в Москву, поступать в народный университет Шанявского. Сначала он не был принят, но, изменив фамилию и отчество, поступал вторично, на этот раз успешно. От тех лет осталась открытка, на которой он снят на фоне могилы Л. H. Толстого в Ясной Поляне.

Не закончив университет, он отправился в действующую армию: началась Первая мировая война. Участвовал в боях на австро-венгерском фронте, был ранен под Германштадтом, награжден медалью «За храбрость». Вернувшись с фронта после Брестского мира, жил в Красноярске, во время колчаковщины был в подполье.

После брака с мамой, переехав в Свердловск, поступил работать в экономический отдел Уральского губернского правления Потребсоюза (помню упоминавшееся в разговорах наименование «Губсоюз»), стал вскоре начальником этого отдела.

В марте 1931 года ночью он был арестован. Мать не хотела посвящать меня в подробности ареста отца, но я видел, как она читала его письма и отвечала на них.

После осуждения он сидел шесть или семь лет в Ярославской тюрьме (когда я после ареста мамы приехал в Ростов, он еще находился там). Затем его перевели в Вологду и в 1938 или 1939 году — в лагерь в Карелию. Оттуда стали приходить письма, из которых можно было заключить, что положение его стало невыносимым. Крайнее физическое истощение, отсутствие теплой одежды и подорванное многолетним заключением здоровье привели к тому, что вскоре стали приходить письма уже из больницы. В каждом следующем письме сообщалось о все ухудшающемся состоянии здоровья. Последнее письмо было написано уже не им, а под его диктовку санитаркой больницы, он только смог с трудом вывести корявыми буквами подпись: «Борис». Тетя Соня спешно стала готовить посылку с продуктами, удалось достать кирзовые сапоги. Но было уже поздно. Последнее наше письмо к отцу вернулось нераспечатанным с надписью на конверте: «Убыл. Умер». Это произошло в 1939 году в лагере, находящемся где-то в окрестностях города Кемь.

Ему было всего 46 лет. Уже в середине 60-х годов я счел возможным обратиться в прокуратуру с просьбой о пересмотре дела моего отца. После многочисленных уведомлений о пересылке моей просьбы из одной судебной инстанции в другую пришло письмо, которое есть смысл привести здесь полностью и без комментариев, которые, очевидно, не требуются.

Прокуратура РСФСР

30 октября 1964 г.

№ 9/3-2547-64

Москва, Центр, Кузнецкий Мост, д. 13

Гр. Ломоносову Д. Б.

Москва, А-83, ул. Юннатов, 14, кв. 35

Сообщаю, что Ваша жалоба прокуратурой РСФСР рассмотрена. Оснований к реабилитации Вашего отца Ломоносенко Б. В. не имеется, т. к. его вина доказана личным признанием и показаниями других лиц. Жалоба оставлена без удовлетворения.

И. о. начальника отдела по надзору за следствием в органах НОВОКЩЕНОВ

И это — после XX съезда КПСС, на котором устами Н. С. Хрущева подробно рассказывалось, какими методами достигались и «собственные признания», и «показания других лиц»! Теперь уже мало кто помнит, что в докладе Хрущева речь шла о массовых репрессиях, начавшихся в 1937 году. Более ранние процессы, такие как процесс Промпартии, и тем более внесудебные приговоры различных «троек», комиссий и местных органов ЧК, ГПУ, осуждены не были. Естественно, отец, арестованный еще в 1931 году, реабилитации не подлежал.

Вторично я обратился в прокуратуру в 1990 году, когда на волне демократической перестройки общества стали публично раскрываться «достижения» советской охранки — органов ЧК, ОГПУ и МГБ. На это вторичное обращение вскоре последовал ответ, приведенный ниже. Думаю, что комментарии к нему также излишни. Добавлю лишь, что я не последовал совету обратиться за компенсацией по месту прежней работы отца. Мне показалось недостойным получать деньги (двухмесячное жалованье) в возмещение нанесенного мне ущерба. Разве можно каким-либо образом измерить цену жизни отца и связанные с этим страдания моей мамы, да и мои переживания?

Прокуратура Свердловской области

620019у Свердловск, В-19, Малышева, 2–6,

8.05.91. № 13/97-88

Гр-ну Ломоносову Д. Б.

129343, г. Москва, Берингов проезд, 4-68

Уважаемый Дмитрий Борисович!

Ваш отец — Ломоносенко Борис Владимирович, 23.12. 1893 г. рождения, был арестован 7 марта 1931 года органами ОГПУ и обвинен в том, что:

— вошел в состав контрреволюционной организации специалистов в снабженческих органах Уралпотребсоюза;

— по предложению «Уральского инженерного центра» и контрреволюционной организации в Центросоюзе возглавил контрреволюционную группу специалистов в Уралпотребсоюзе и руководил ее вредительской работой;

— привлекал в группу новых членов;

— вел вредительскую работу в области планирования и капитального строительства потребительской кооперации на Урале, т. е. в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58-7, 11 УК РСФСР.

Постановлением Коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года подвергнут заключению в исправительно-трудовой лагерь на 10 лет.

Проверкой установлено, что Ломоносенко Б. В. репрессирован необоснованно. Никакой контрреволюционной организации специалистов на Урале не существовало. Дело сфальсифицировано бывшими работниками ОГПУ.

Заключением прокурора области на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года постановление ОГПУ от 8.08.31 г. признано незаконным. Ломоносенко Б. В. реабилитирован полностью. Справка о его реабилитации прилагается. Прилагается и сохранившаяся в деле его фотография.

В соответствии с п. 3 постановления Совета Министров СССР № 1655 от 8 сентября 1955 года обратитесь по месту работы отца до ареста с заявлением о выплате компенсации в виде двухмесячного заработка, исходя из существующего ко дню реабилитации оклада по занимаемой им должности до ареста. К заявлению приложите один экземпляр справки и справку о родстве (прилагается).

Если у Вас имеются какие-либо материальные претензии в связи с репрессией отца, обратитесь по этому вопросу в УКГБ СССР по Свердловской области.

Старший помощник прокурора области советник юстиции В. А. Волков

Итак, 60 лет мой отец считался «врагом народа», а клеймо сына «врага народа» сопутствовало мне все эти годы. Не часто, но иногда мне вежливо напоминали, что не все, на что имеет право гражданин СССР, дозволено мне. Например, не удалась попытка поступить на работу в Гипроавиапром, путь в заграничные командировки, даже в страны народной демократии, был мне некоторое время заказан.

Шестилетний мальчишка, я ничего не понимал в происходящем. Мама сказала, что отец в больнице и вернется не скоро. Его арестовали ночью. Я или спал и не видел этого, или просто забыл. Почему-то мы с мамой оказались в углу проходной комнаты нашей квартиры, отгороженные шкафом, и мне запретили ходить за пределы этого угла. В остальной части квартиры расположились совсем незнакомые люди, относившиеся к нам более чем недружелюбно.

Оказалось, нас выселили: дом, на втором этаже которого мы жили в двух комнатах большой многокомнатной квартиры, принадлежал Губсоюзу. Еще 15 лет назад он был таким же, каким запечатлелся в моей памяти: улица Мамина-Сибиряка, 99, двухэтажный.