Глава 32. БРЕННОЕ ТЕЛО

Глава 32. БРЕННОЕ ТЕЛО

Когда человек настойчиво предлагает вам за два доллара брошюру с рецептом, как стать миллионером — это явное надувательство. Ибо что же мешает ему самому стать таковым? Это очевидно.

С другой стороны понятна нам и такая ситуация, когда великолепный парикмахер сам себе не в состоянии сделать стрижку. И виртуоз-хирург не сможет провести на своем плече простейшую операцию по удалению, скажем, осколка стекла.

Но вот почему в такой же ситуации находится и телепат, способный одним лишь внушением изгнать из организма другого тяжелый недуг?

А как раз в такой западне и находился Мессинг. Свои болезни преодолеть он был не в силах.

К полудню следующего после ресторанного банкета дня мне позвонила Ираида Михайловна и сообщила, что «скорая» увезла Вольфа Григорьевича в крайне тяжелом состоянии в клинику имени Боткина. Ему предстоит срочная операция.

Мой сын был уже студентом второго курса медицинского института и работал на «скорой помощи» именно при этой клинике. Я немедленно вызвала такси и помчалась в грустную обитель. Саша встречал меня на крыльце главного входа. Я вышла из машины и увидела сына — сердце у меня обмерло: указательными пальцами он мне показывал крест! Этим он давал мне знать, насколько трагично положение. Почти бегом — к нему. Как, в чем дело? Саша объяснил, что у Мессинга был гнойный аппендицит, который прорвался, вызвав гнойный разлитой перитонит, и смерть показывает свою косу.

По Москве свирепствовала очередная эпидемия вирусного гриппа, и посещения больных были запрещены. Но сын сказал Вольфу Григорьевичу о моем приходе, и по просьбе Мессинга меня к нему пропустили.

Встретил он меня слабой улыбкой, а когда я склонилась и поцеловала его в лоб, я поняла, с каким трудом ему эта улыбка дается: жар был не менее 40 градусов. Держался он молодцом, ни на что не жаловался, только дышал тяжело и прерывисто. В его палате лежал еще молодой парень, богатырского сложения, с бородой, как у Хемингуэя. Казалось, он попал сюда по недоразумению. Мессинг перехватил мой взгляд в сторону здоровяка, поманил к себе пальцем и тихонько прошептал на ухо: «Тайболе, эти черти-врачи, видно, считают, что я испекся, готов… Нет, фигу им! А видишь этого здоровяка? Жалко парня — отсчитывает последние дни. А внешне ведь — ни-ни!»

Во второй мой визит Вольф Григорьевич попросил, если возможно, достать и принести черной икры. Больше у него ни на что аппетита не было.

Пришлось исколесить буквально всю Москву. Все же в одном из маленьких отдаленных ресторанов мне удалось раздобыть грамм сорок. Тут же поспешила отвезти «драгоценный» гостинец в клинику. Пропустили и на сей раз, и Вольф Григорьевич несказанно был рад и мне, и икре. Теперь уже улыбка без натяжки, и я вижу, что дело идет к поправке.

А молодого крепыша в палате уже не было… Он умер.

Кроме меня Мессинга регулярно навещала ведущая — Валентина Ивановская. Она старалась проявлять максимум терпения не только к Вольфу Григорьевичу, но и к капризам Ираиды Михайловны, что было не легко.

Окруженный вниманием и постоянной заботой, Мессинг быстро поправлялся, а через несколько недель сочли возможным выписать его из клиники. Только дома еще некоторое время требовался полубольничный режим. В конце концов эта угроза миновала, и следующий день своего рождения Мессинг встречал в добром здравии.

С того торжественного юбилея празднование всех последующих дат стали поручать мне, а я, признаюсь, с удовольствием бралась за эти хлопотливые обязанности.

Однажды день рождения решили отпраздновать в ресторане гостиницы «Советская», который некогда назывался «Яр». В концертном зале этой гостиницы Вольф Григорьевич всегда любил выступать.

В тот раз опять пришли медицинские светила: профессор А.А.Вишневский, Краковский и другие, нет нужды всех перечислять — он пользовался всеобщей любовью.

Дата была «солидная» и почетная — 70-летие!

Я заказала по сему случаю огромный торт и еле разместила в нем 70 свечей, но делала все тайком, хотелось сделать Мессингу сюрприз.

Гости торжественно уселись за стол, откупорили шампанское, внезапно погас свет. Вольф Григорьевич только успел пробурчать свое традиционное: «безобразие, понэмаете!», как я выплыла из темноты и вручила ему торт, освещенный мерцающими огоньками свечей.

Мессинг расплылся в улыбке и растроганно расцеловал меня. Сильный духом, он был слаб на обыденные и маленькие удовольствия.