Глава 9. Кинопроба
Глава 9. Кинопроба
Когда Брюс демонстрировал свое искусство во время чемпионата по каратэ 1964 года, в зале был человек по имени Джэй Себринг, владелец парикмахерской в Беверли-Хилс, а также ученик Эда Паркера. Увиденное в тот вечер поразило его не меньше, чем всех остальных. Одним из клиентов Себринга был Уильям Дозьер, продюсер телевизионного сериала о Пэри Мэйсоне и фильма «Пороховой дым». Однажды, зайдя в салон к Себрингу, чтобы подстричься, он сказал, что подыскивает кого-нибудь на роль сына Чарли Чаня для нового сериала о китайском детективе. Себринг предложил ему встретиться с Брюсом Ли.
Первого февраля 1965 года в оклендском родильном доме Линда родила сына — Брэндона Брюса Ли. Через три дня и три бессонных ночи Брюс очутился перед камерами студии «XX век — Фокс», чтобы пройти кинопробы на роль в сериале о Чарли Чане.
Свет загорелся в полную силу. На стуле в центре красиво обставленной комнаты загородного дома (по крайней мере, именно так выглядело помещение) сидел молодой человек в аккуратном черном костюме (который был на размер ему маловат), в белой рубашке и черном галстуке, завязанном тутам маленьким узлом. Его короткие волосы аккуратно причесаны.
Ноги скрещены, руки сжаты. Скромный и тихий молодой человек, лицо которого еще не утратило юношеской пухлости.
Вдруг он оглянулся через левое плечо, в направлении, откуда донесся голос из темноты:
— А сейчас, Брюс, посмотри в объектив камеры и назови свое имя, возраст, место рождения.
— Мое имя — Ли. Брюс Ли. Я родился в Сан-Франциско.
Сейчас мне двадцать четыре года.
— И ты работал в гонконгской кинематографии?
— Да, с шести лет.
— И когда ты уехал из Гонконга?
— В 1959 году, когда мне было девятнадцать.
— Хорошо. А теперь смотри на меня, когда говоришь, — продолжал режиссер. — Я понимаю, что у тебя недавно родился сын и последние дни ты немного недосыпал.
— Да, — засмеялся Брюс — Три ночи.
В его голосе появилась нервная дрожь, а выражение лица казалось слегка неестественным.
— Сегодня ты мне сказал, что каратэ и джиу-джитсу не являются самыми эффективными видами восточных единоборств, — продолжал режиссер. — Что же ты считаешь лучшим?
— Скажем, кунг-фу — неплохая система, — последовал нехарактерно скромный ответ. — Кунг-фу наиболее полная и гибкая система.
Вспоминая тот день, когда Ип Мэн отослал его из школы, чтобы он мог обдумать многие вещи, Брюс сравнил принципы кунг-фу с природой воды. «Ты не можешь ударить ее или ухватить ее, ты не можешь причинить ей боль или завладеть ею.
Каждый мастер кунг-фу стремится к этому — стать гибким, приспособиться к противнику.
— Какая разница между ударами в каратэ и кунг-фу?
— Ну, скажем, получить удар от мастера каратэ — это все равно что тебя ударили железным брусом — хак! Ну, а получить удар от мастера кунг-фу, — Брюс на минуту остановился и улыбнулся, — все равно что получить удар железным ядром, подвешенным на железную цепь. Баммм! Это сильнее пробирает… изнутри.
После того как камера была заряжена новой пленкой, Брюс показал некоторые персонажи из классического китайского театра: ученого, воина с их характерными движениями и жестами.
— А сейчас покажи нам некоторые приемы кунг-фу, — сказал режиссер.
— Это непросто сделать без партнера, но я попробую.
Член съемочной группы, седовласый человек средних лет в очках, согласился быть «добровольцем» — к немалой радости коллег. Брюс оценил атмосферу и тут же решил успокоить своего «партнера». «Обычно без жертв не обходится», — улыбнулся он.
«Существует много видов боев, — стал объяснять Брюс. — Все зависит от того, куда вы направляете удары и какое оружие используете. В глаза вы будете бить пальцами». Брюс нанес молниеносный удар бил джи в сторону глаз партнера. Человек в очках испуганно вздрогнул. «Не бойтесь», — успокоил его Брюс и тут же сделал новое неуловимое движение рукой в сторону его глаз.
«А вот как нужно бить по лицу», — рука Брюса со свистом рассекла воздух в нескольких миллиметрах от носа седовласого джентльмена. Затем он объяснил, насколько сокрушающий по силе удар можно нанести на уровне пояса.
Режиссер на минуту появился перед объективом камеры, чтобы развернуть Брюса и его помощника в нужном ракурсе.
Сдавленные смешки съемочной группы переросли в дружный хохот. Брюс заговорщицки подмигнул техникам и прикрыл улыбку рукой. Режиссер, почувствовав отчаяние, накатившее на несчастного добровольца, попросил Брюса быть немного осторожнее.
«Вы знаете, кунг-фу очень коварно, — ответил Брюс. — Точь-в-точь как и китайцы».
Седовласый мужчина шарахался от Брюса как заяц. «Это всего лишь естественные рефлексы», — оправдывался он.
«Верно, — согласился Брюс и успокаивающе потрепал его по плечу, — Но тот, кто провел в тренировках многие годы, научился замещать эти «человеческие реакции» более полезными рефлексами».
Брюс продолжал демонстрацию, безостановочно комментируя каждый из ударов. Руки Брюса со свистом рассекали воздух над головой «статиста», и, как только тот рефлекторно поднимал свои руки к лицу, кулак Брюса тут же устремлялся к его паху,
«Есть еще и такие удары ногой — прямой удар в пах и круговой удар и удар ногой в голову… Он выглядит немного испуганным», — бесстрастно комментировал Брюс, почувствовав, что овладел ситуацией.
И вдруг каждый из присутствующих понял, с какой невероятной скоростью и точностью направлены эти удары. Техники открыто хохотали. Их смешило положение, в которое попал их товарищ, и радовало, что они стали свидетелями того, чего им никогда прежде видеть не доводилось.
«Парню нечего беспокоиться, — тихо сказал режиссер своему помощнику. — А теперь покажите, пожалуйста, как настоящий мастер кунг-фу заканчивает поединок — холодно кланяется и удаляется».
Но прежде чем Брюс успел это продемонстрировать, пленка закончилась.
Хотя китайцы используют атрибуты различных животных как основу для гороскопов и понимания типов характера, подражание животным в их боевых искусствах скорее наводит на мысль о взаимоотношениях американских индейцев с «животными силы». Американские аборигены традиционно призывали своих животных-союзников, чтобы развить в себе подобные качества — быстроту оленя, зоркость орла или медвежью способность к исцелению. Подобно этому, «животные» формы искусства единоборства происходят от танцев шамана, одержимого духом животного. Как и в любой истинной мифологической традиции, акцент при этом делается не на физической форме животного, а на его жизненной энергии. В шаолиньской традиции «имитации» каждое животное снабжено определенным атрибутом. Например, тигр укрепляет кости; дракон придает силу духа. Впервые Брюс Ли познакомился с «животными» стилями еще в детстве, смотря фильмы о Мастере Кване.
«Когда практикуешь самостоятельно, то следуешь формам — например, подражаешь журавлю, обезьяне или жуку-богомолу», — объяснял Брюс, когда камера снова заработала. И несмотря на свой узкий костюмчик, он продемонстрировал форму журавля, разведя руки и производя ими плавные движения, одновременно напоминающие и изгибающуюся шею, и распростертые крылья огромной птицы. Внезапно он сделал молниеносный выпад, а затем взмахнул ногой выше головы.
«Бйиаа!» — разнесся пронзительный животный крик, и Брюс нанес мгновенный удар, прежде чем успел приостановиться и чуть ли не поклониться режиссеру, не прерывая представления.
«Отлично, — сказал тот. — Еще одна демонстрация, и мы закончим».
Поправляя пиджак и выбившиеся рукава рубашки, Брюс продолжал демонстрацию, приняв боевую стойку тигра и согнув пальцы как когти.
«Большое вам спасибо».
Через неделю отец Брюса умер в Гонконге. Поскольку в их семье только что появился ребенок, Брюс решил отправиться на похороны один. Когда он был в отъезде, Линда гостила у своей матери, до сих пор еще не смирившейся с их браком.
Когда Линда появилась в Сиэтле с маленьким Брэндоном на руках, мать встретила ее словами: «Как ты могла это сделать?»
Приехав в Гонконг, Брюс первым делом направился в морг, где находились останки его отца. Он прополз по полу от двери до гроба, громко плача и стеная. Китайская традиция требует, чтобы сын каялся, если он не присутствовал при последних минутах жизни отца. Остается надеяться, что громкие раскаяния Брюса принесли мир душе покойного Ли Хой Чуня.
Через две недели, когда Брюс и Линда снова были вместе в Окленде, к ним позвонил Уильям Дозьер, чтобы сообщить, что со съемками сериала о Чарли Чане решили повременить. Но он тут же добавил, что хорошая зрительская реакция на новый сериал «Бэтмен» («Человек — летучая мышь») позволяет ему продолжить ту же линию в совершенно новом фильме «The Green Hornet» («Зеленый шершень») с использованием прежней формулы — героя-авантюриста и его приятеля. Брюс согласился подписать контракт на год.
В мае 1965 года семья Ли взошла на борт самолета, направляющегося в Гонконг. По иронии судьбы (жизнь преподносит, порой, подобные сюрпризы) общая сумма, заплаченная за билеты, составила 1800 долларов. Именно эти деньги Брюс получил к тому времени от Дозьера.
Жизнь на Натан-роуд проходила не совсем гладко. Грэйс Ли до сих пор страдала, не будучи способной смириться с утратой мужа, а Линда страдала, поскольку ребенок постоянно плакал душными ночами. Но в отличие от Брюса, Линде не пришлось столкнуться с расовыми предрассудками со стороны новых родственников, как это было в ее семье. Но, зная лишь несколько китайских слов, она чувствовала себя не в своей тарелке. Брюс старался разрядить обстановку, шутя, что новый член их семьи является единственным на Земле светловолосым китайцем, или обещая всем, что Линда скоро удивит всех своим кулинарным искусством, чем только увеличивал ее проблемы.
«Бэтмен» был тепло встречен публикой, и пора уже было приступать к съемкам фильма «Зеленый шершень», но Уильям Дозьер все еще не знал, когда это должно произойти. Брюс постоянно звонил режиссеру в Америку, пытаясь узнать его планы, но ни разу не попытался переговорить с гонконгскими друзьями и коллегами, хотя те до сих пор активно занимались кинобизнесом. Все это свидетельствует о том, что именно в Америке Брюс решил «кое-чего добиться».
В течение четырех месяцев, проведенных в Гонконге, Брюс занимался делами недвижимости, оставшейся от отца. Иногда они выходили с Линдой за покупками или отправлялись на экскурсии или на море. Брюс как-то отнес Брэндона к Ип Мэну, чтобы тот благословил мальчика.
Хокинз Чун также гостил в это время в Гонконге, и они с Брюсом встретились на улице. Чун рассказывал:
Я уже собирался сказать «привет», но Брюс не дал мне и рта раскрыть. Я поразился, насколько быстрыми были его движения. Его характер совершенно не изменился. Он всегда хотел играть первую скрипку. Брюс сказал мне: «Я должен хорошенько повкалывать, чтобы побить всех своих соперников. Поэтому я и приехал в Гонконг. Я хочу отрепетировать еще парочку техник со стариной Мэном на кукле. Я хочу заснять его, чтобы показывать своим ученикам в Америке. Сейчас я туда и иду».
Через пару дней Брюс выступал в популярном телешоу. Он ничего не сказал ни о вин-чунь, ни о Ип Мэне, и я заподозрил, что их встреча прошла не совсем так, как предполагал Брюс.
Я знал характер Брюса. Если он хотел чего-нибудь, никто не мог остановить его. Если же его все-таки останавливали, Брюс на время скрывался. Затем появлялся, чтобы показать своим оппонентам, где раки зимуют. Затем я выяснил, что старый Мэн отказался сниматься во время формы с куклой.
Его традиционное мышление восстало против западного мышления Брюса.
До последних дней своего пребывания в Гонконге Брюс не прекращал активных тренировок в местном гимнастическом зале. Вспышки активности чередовались с периодами глубокой сосредоточенности. Он задумал полностью порвать с традицией и создать совершенно новый, свой собственный вид боя. Тогда же его стала беспокоить мысль о том, как заработать достаточно денег, чтобы содержать семью.