Глава вторая ПРОТИВОМИННАЯ ВАХТА

В предыдущих главах было сказано, что в предвоенные годы Курчатова полностью захватила грандиозная и многоплановая проблема, связанная с овладением принципиально новым видом энергии — энергией атома. Несмотря на то, что предложенный им план развертывания в СССР крупномасштабных работ в данном направлении не был принят, исследования продолжались до самого начала Великой Отечественной войны. К завершению приближались работы по строительству в ЛФТИ самого мощного в Европе циклотрона, спроектированного Курчатовым совместно с А. И. Алихановым и Д. В. Ефремовым. Пуск уникального научного оборудования намечался на 1 января 1942 года, но война перечеркнула эти планы.

В условиях нависшей над страной смертельной опасности правительство приняло решение о прекращении исследований по ядерной физике, равно как и ряда других научных направлений, непосредственно не связанных с нуждами фронта. Наука, как и отрасли народного хозяйства, в спешном порядке переводилась на военные рельсы. Не явился исключением и Ленинградский физико-технический институт. Его директор академик А. Ф. Иоффе докладывал руководству, что полная перестройка тематики института, то есть замена всех отвлеченных научных тем актуальными темами, имеющими оборонное или народно-хозяйственное значение, была закончена в сентябре 1941 года^[277].

Многие физтеховцы уходили на фронт: через пять дней войны их число составило 30, а спустя месяц возросло до 130 человек^[278]. Сотрудники и ученики Курчатова также были мобилизованы, ушли добровольцами на фронт или в ополчение, да и сам он рвался на передовую. О его стремлении встать в строй защитников Отечества красноречиво говорят заключительные строки его служебной характеристики: «И. В. Курчатов подлинный советский патриот, беззаветно преданный нашей Родине. После начала войны с германским фашизмом он категорически отказался дальше работать в области „чистой науки“ и хотел немедленно идти на фронт. Пришлось применить самые резкие меры… чтобы убедить Курчатова остаться в институте; тогда он категорически потребовал… такой работы, которая может принести пользу Красной Армии… он получил и буквально героически ее провел в условиях боевой обстановки. И. В. Курчатов принадлежит к той категории людей, которые готовы отдать свою жизнь за нашу Родину»^[279].

Военная подготовка Курчатова на тот период ограничивалась лишь обучением в 1924 году на курсах всевобуча. В его сохранившемся военном билете в графе «военное звание» записано: «рядовой запаса первой очереди электротехнических войск»^[280]. По состоянию здоровья (в 1920-е годы у него находили туберкулез, от которого еще оставались следы в легком) Курчатов при желании мог бы получить бронь. Но он — известный ученый, депутат Ленсовета — буквально требовал послать его на фронт. Иоффе предложил ему компромисс — перейти в лабораторию электрических и механических свойств полимеров профессора А. П. Александрова, занимавшуюся еще с 1936 года разработкой методов защиты кораблей от минного оружия^[281]. Сказано — сделано. Курчатов перешел на флотские работы вместе с рядом сотрудников своей лаборатории. Их опыт исследовательской и научно-прикладной работы в области физики твердого тела и сегнетоэлектриков оказался сразу же востребован в деле электромагнитной защиты кораблей от минного оружия. Быстро сформировалась программа работ на военное время^[282].

В середине июля 1941 года Курчатов с предписанием Иоффе убыл в Кронштадт на Морзавод^[283] для ознакомления с ведущимися на Балтийском флоте работами по защите кораблей от магнитных мин противника. На Балтийском и Черноморском флотах уже появились первые серьезные потери от фашистского минного оружия. Особую опасность представляли новые электромагнитные мины, с помощью которых немцы успели с начала Второй мировой войны отправить на дно не один английский корабль. Советские и британские моряки старались раскрыть секрет этого коварного оружия и выработать эффективные формы борьбы с ним.

В СССР работы в данном направлении начались в 1936 году, когда, с началом проектирования новых крупных боевых кораблей, командование ВМФ озадачило наркоматы тяжелой и оборонной промышленности необходимостью обеспечить эти корабли защитой от неконтактного минно-торпедного оружия. КБ завода, входившего в Наркомтяжпром (в системе которого в то время находился и ЛФТИ), заключило договор с лабораторией полимеров ЛФТИ, возглавляемой профессором А. П. Александровым, о разработке принципов защиты кораблей от неконтактных магнитных и индукционных мин и торпед. В письме от 27 сентября 1936 года дирекция завода просила ЛФТИ принять к разработке научную тему по данной проблеме. Этим же письмом Научно-исследовательский минно-торпедный институт (НИМТИ) ВМФ был также озадачен названной темой^[284].

Созданный постановлением ЦИК и СНК СССР от 30 декабря 1937 года Наркомат военно-морского флота инициировал форсирование этих работ^[285]. В апреле 1940 года совместным приказом НК ВМФ и Наркомата судостроительной промышленности был утвержден план работ по развитию метода размагничивания кораблей на 1940 год^[286]. 23 сентября того же года приказом наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова была создана Государственная комиссия для проведения заводских и войсковых испытаний размагничивающего устройства для защиты от магнитных мин^[287]. 31 декабря 1940 года Главный военный совет (ГВС) ВМФ во главе с Н. Г. Кузнецовым рассмотрел вопрос о противоминной защите военно-морских кораблей и подводных лодок и организации работ по этой проблеме на всех флотах Советского Союза. Принятое решение ГВС предписывало: в целях установки защитных устройств системы ЛФТИ на кораблях оборудовать на флотах спецполигоны и провести для испытаний и другие необходимые мероприятия; ходатайствовать перед СНК СССР о создании в системе НКСП организации по производству комплексных работ по противоминной защите кораблей и подводных лодок; решить вопрос о защите подводных лодок от неконтактных магнитных мин и провести испытания этой системы на одной из подводных лодок типа «С» до 15 июля 1941 года. В соответствии с этим был заключен договор с ЛФТИ, по которому институт обязывался изготовить шесть комплектов магнитометров, смонтировать их на кораблях и до 1 июля 1941 года закончить все испытания^[288]. Работа была начата 15 февраля 1941 года в Севастополе^[289]. Координацию деятельности ученых ЛФТИ с флотскими организациями осуществлял офицер Управления кораблестроения ВМФ В. Д. Иванов^[290].

14 июня 1941 года был издан приказ НК ВМФ об образовании комиссии по регулированию и приемке размагничивающего устройства линкора «Марат». Приказ предписывал провести с 20 по 26 июня измерения магнитного поля корабля, осуществить его прохождение над индукционными минами, а в III квартале 1941 года провести контрольные стрельбы неконтактными торпедами. Таким образом, к началу Великой Отечественной войны на основе решений ГВС ВМФ были проведены необходимые мероприятия для обеспечения военных кораблей противоминной защитой. Для проведения массового оборудования кораблей размагничивающими устройствами мирного времени не хватило. Однако благодаря труду ученых ЛФТИ, военных моряков и судостроителей работы в начале войны удалось провести на большинстве кораблей в течение двух-трех месяцев.

Советский ВМФ сразу же, с первых минут нападения фашистской Германии на СССР столкнулся с минной опасностью на всех морях. Противник использовал как старые, так и новые электромагнитные мины различной кратности действия. Старые тралы для борьбы с последними оказались малоэффективными. Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов отмечал, что наши моряки пытались раскрыть секрет коварных новинок еще в июле 1941 года. При разоружении мин флотские минеры нередко погибали^[291]. О гибели краснофлотцев-минеров писал и А. П. Александров, упоминая фотоэлектрические ловушки, применяемые немцами, которые подрывали мину при попадании света внутрь корпуса мины, а также их многоимпульсность и повышенную чувствительность^[292].

Противоминная защита кораблей считалась с началом войны задачей стратегического значения, превратившись в предмет повседневной заботы руководства Военно-морского флота. Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов как член Ставки ВГК и ГКО систематически информировал о ходе развернувшихся работ председателя ГКО СССР И. В. Сталина, добивался необходимых решений и согласований высших государственных органов. Благодаря этому ученых и флотских специалистов разминирования понимали и поддерживали во всех инстанциях. Так, когда для внедрения системы ЛФТИ понадобилось большое количество кабеля, нарком ВМФ 15 августа 1941 года лично обратился к Сталину и заместителю председателя правительства СССР Н. А. Вознесенскому с предложением возложить на заводы «Севкабель» и «Москабель» изготовление 350 километров кабеля и о закупке еще 300 километров кабеля за границей. Просьба была удовлетворена незамедлительно. Уже в первых числах сентября 1941 года «Севкабель» начал поставлять кабель для оборудования кораблей противомагнитными системами ^[293].

Работу по размагничиванию кораблей нарком ВМФ постоянно контролировал и направлял через свой аппарат. Непосредственный контроль за массовым оборудованием кораблей всех флотов противоминными защитными устройствами и решение наиболее сложных вопросов Н. Г. Кузнецов возложил на своего заместителя по кораблестроению и вооружению адмирала Л. М. Галлера, который в течение всей войны с высочайшей ответственностью выполнял поручение, координируя соответствующие работы между центральными управлениями ВМФ, наркоматами и ведомствами, институтами Академии наук СССР и промышленностью^[294].

27 июня 1941 года НК ВМФ на основании распоряжения СНК СССР издал приказ о создании на Балтийском и Черноморском флотах бригад для координации работ по оборудованию кораблей размагничивающими устройствами^[295]. В конце июня 1941 года на флотах были созданы группы размагничивания кораблей. Черноморская группа под руководством военмора И. В. Климова начала работать с 1 июля. Содействие и непосредственную помощь в работе Черноморской группе постоянно оказывали начальник технического отдела Черноморского флота И. Я. Стеценко, уполномоченный УК ВМФ А. К. Попов, флагманский инженер-механик флота Б. Я. Красиков, командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и начальник штаба флота контр-адмирал И. Д. Елисеев.

Научное руководство и подготовку исходных данных для проектирования устройств защиты осуществлял ЛФТИ АН СССР. Уже 8 июля 1941 года в Севастополь прибыла группа научных сотрудников ЛФТИ, которая привезла с собой магнитометры собственной системы и немедленно приступила к измерениям магнитных полей уже оборудованных размагничивающими устройствами (РУ) тральщиков и к регулировке этих устройств^[296]. Для испытаний степени защищенности кораблей от магнитных мин в одной из бухт Севастополя оборудовали специальный минный испытательный полигон.

Главными консультантами от АН СССР при УК ВМФ были назначены профессора ЛФТИ А. П. Александров — автор метода защиты кораблей от магнитных мин и И. В. Курчатов. В работах по размагничиванию на Черноморском флоте участвовали: от ЛФТИ — Ю. С. Лазуркин, Е. Е. Лысенко, А. Р. Регель, П. Г. Степанов, К. К. Щербо; от НТК ВМФ — Б. Е. Годзевич, И. В. Климов, М. В. Щадеев и др.; от УК ВМФ — Л. С. Гуменюк, Н. В. Исаченков, Г. Ф. Козьмин и др.^[297]

С середины июля и до 8 августа 1941 года Курчатов занимался организационными и ознакомительными вопросами по проблеме размагничивания в Кронштадте и Москве. 8 августа в НК ВМФ он получил командировочное предписание за подписью начальника УК ВМФ инженер-контр-адмирала Н. В. Исаченкова с лаконичной записью: «Предлагается Вам отбыть в служебную командировку в г. Севастополь для выполнения весьма срочного спецзадания на Черноморском Флоте»^[298]. 9 августа вместе с А. П. Александровым он прилетел в Севастополь.

Здесь к этому времени, с началом оборудования кораблей обмотками системы ЛФТИ, разворачивалась и работа по изучению и применению английского опыта размагничивания, согласно взаимным договоренностям между советским и английским правительством и военно-морскими ведомствами^[299]. Английские военно-морской и торговый флоты испытали опасность применения немцами магнитных мин с конца 1939 года. Тогда около десяти торговых судов и несколько военных кораблей подорвались прямо в портах, несмотря на то, что накануне входы в них были тщательно протралены. У военно-морского министерства, которое возглавлял У. Черчилль, сразу же возникло подозрение, что применены магнитные мины. Как и в Советском Союзе, в Англии с 1936 года разрабатывались контрмеры против этого известного в принципе вида оружия. Но поскольку образца такой мины добыть не удавалось, нельзя было найти и действенного средства ее обезвреживания. Это, как предполагает Черчилль, даже «„побудило Гитлера намекнуть на свое новое секретное оружие“, против которого не было защиты»^[300].

Англичанам удалось-таки выловить две немецкие магнитные мины. Черчилль описывает этот эпизод как огромную удачу, поименно называя в своих мемуарах офицеров, старшин и матросов, с риском для жизни добывших образцы мин. Черчилль вспоминает, что эту весть он «принял… восторженно». Собрав всех офицеров и чиновников своего министерства в самом большом зале, он попросил одного из участников события «рассказать всю историю этой взволнованной аудитории, которая хорошо понимала, что здесь поставлено на карту. С этого момента положение полностью изменилось… Все силы военно-морской науки были пущены в ход, и вскоре наши опыты стали давать практические результаты»^[301]. О том, какое огромное значение Черчилль придавал данной проблеме, свидетельствует и тот факт, что одну из глав своего фундаментального труда он озаглавил «Магнитная мина», ставя это явление в один ряд с важнейшими битвами и событиями Второй мировой войны.

Черчилль не скрывал своей радости, когда узнал о нападении Германии на СССР, поскольку вполне обоснованно рассчитывал, что Советский Союз оттянет на себя значительную часть сил и средств вермахта, облегчив тем самым положение Англии. Он сразу же заявил: «Мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем»^[302]. При этом он не слишком верил в победу Красной армии: «Если бы русские смогли продержаться и продолжать военные действия хотя бы до наступления зимы, это дало бы нам неоценимые преимущества»^[303]. Поэтому Черчилль очень спешил с помощью Сталину. Еще до заключения первых официальных соглашений об условиях и содержании помощи Советскому Союзу «в Москву была послана авторитетная военная миссия. Настоятельно необходимо было также установить контакт между двумя флотами»^[304].

12 июля 1941 года между правительствами СССР и Великобритании было подписано соглашение о совместных действиях против Германии, что явилось первой крупной акцией на долгом и трудном пути создания коалиции. С советской стороны соглашение подписали совместно со Сталиным начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников и нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов^[305]. В рамках начавшегося по инициативе Черчилля контакта между флотами СССР и Великобритании 4 августа 1941 года на главную военно-морскую базу Черноморского флота прибыла группа английских морских офицеров, в составе которой находились и два специалиста по размагничиванию кораблей. Ознакомление с английским опытом размагничивания начали А. Р. Регель, Ю. С. Лазуркин, Б. А. Ткаченко, М. Г. Алексеенко, А. С. Шевченко, И. И. Волович и М. С. Рабинович^[306].

Работа с английскими специалистами началась 6 августа в Стрелецкой бухте недалеко от Севастополя. С 9 августа общее руководство всеми работами по размагничиванию, в том числе совместными действиями специалистов двух стран осуществлял И. В. Курчатов, как главный научный консультант Управления кораблестроения Наркомата ВМФ СССР. Взаимное ознакомление с техникой размагничивания кораблей показало, что обмоточное размагничивание в английском и советском флотах находится примерно на одном и том же уровне. У обеих сторон курсовые обмотки для компенсации изменений магнитного поля корабля были уже разработаны, но еще не внедрены, секционирование обмоток на кораблях ЧФ оказалось несколько более развито, зато обмотки размагничивающего устройства у англичан повсеместно монтировались на верхней палубе, а иногда и внутри корабля. Техническая и отчетная документация у союзников также была отработана лучше^[307].

Работа с английскими специалистами показала Курчатову, что хотя технический уровень некоторых советских разработок, например в области обмоточного метода, был даже выше, чем у англичан, союзники, однако, успели добиться больших успехов в широком практическом применении этого метода, поскольку от успехов этого дела зависела судьба Великобритании. Не случайно позже Черчилль, выступая в палате общин, сказал, что размагничивание спасло Англию, так как без него морская блокада могла оказаться для страны губительной^[308].

Взаимный обстоятельный обмен информацией о состоянии и ходе работ по размагничиванию кораблей в ВМФ СССР и в английском флоте способствовал ускорению отработки метода безобмоточного размагничивания группой Курчатова. Интересно, что Курчатов в долгих беседах с английскими коллегами не ограничивался только технической стороной. По рассказам сотрудников его группы, он живо интересовался состоянием науки, литературы, искусства, бытом Англии военного времени, жизнью рядовых англичан^[309].

Англичан тоже волновала не только проблема размагничивания. По воспоминаниям Ю. С. Лазуркина, третий английский офицер капитан-лейтенант Поуэлл явно не был специалистом в области размагничивания, но живо интересовался количеством кораблей, подвергшихся противоминной обработке. Никогда прямо не спрашивая, сколько всего на Черноморском флоте подлодок, он часто задавал такой вопрос: «Сколько лодок вы защитили?» Услышав ответ, через некоторое время спрашивал: «Вы защитили все лодки?» и т. д.^[310] Разведка у англичан всегда находилась на высоком уровне, но и наши не отставали: можно предполагать, что советские специалисты подробно передавали содержание своих бесед с союзниками «компетентным органам».

15 августа 1941 года англичане провели первое показательное размагничивание безобмоточным методом на тральщике ТЩ-27 в Стрелецкой бухте. Однако на следующий день в ходе совместной проверки на контрольном минном полигоне результатов размагничивания выяснилось, что остаточное магнитное поле корабля не соответствует норме. Обработку тральщика повторили 24–25 августа, после чего результат был уже удачным. 17 августа английские моряки размагнитили подводную лодку С-32, которая уже подвергалась магнитной обработке бригадой И. В. Климова, а 20 августа — подводную лодку М-111. Английские специалисты измерили магнитное поле эсминца «Сообразительный» и представили исходные данные для проектирования обмоточного размагничивающего устройства по принятой в Англии методике. Они передали Черноморской группе техническую документацию по обмоточному размагничиванию, ознакомили группу с устройством и оборудованием английских станций безобмоточного размагничивания, обучили советских специалистов обращению с магнитометром «Пистоль» и передали им пять комплектов этой аппаратуры. Работа с англичанами оказалась очень полезной, а оставленные ими приборы «пистоли» — более удобными и надежными в работе, чем «вертушка» ЛФТИ. 29 августа, получив от командующего Черноморским флотом благодарности и презенты, английские специалисты отбыли на родину^[311].

Последующая работа по налаживанию безобмоточного размагничивания кораблей производилась бригадой Курчатова, а после отъезда из Севастополя А. П. Александрова (27–28 августа) Курчатов, как научный руководитель, возглавил весь комплекс работ по размагничиванию кораблей Черноморского флота^[312].

Метод безобмоточного размагничивания кораблей начал применяться на ЧФ еще до освоения английского опыта. В середине августа 1941 года в мастерских ТО ЧФ под руководством Б. А. Ткаченко была оборудована станция безобмоточного размагничивания (СБР) кораблей, получившая вначале название «Плавстанция № 1 ТО ЧФ» и переименованная в сентябре в СБР-1. Основой ее стала железная сухогрузная баржа водоизмещением около 150 тонн, в трюме которой размещалась мощная аккумуляторная батарея, снятая по истечении срока службы с подводной лодки. На палубе были установлены специально изготовленный рубильник, рассчитанный на большую силу тока, и амперметр на 3000 А. На баржу погружен гибкий кабель с латунными наконечниками. В Северной бухте недалеко от контрольного магнитного полигона был оборудован стенд «Плавстанции № 1» с рейдовыми бочками, обеспечивавшими стабильное размещение размагничиваемого корабля на любом из четырех главных курсов рядом с СБР. Но разработанные до войны сотрудниками ЛФТИ типовые проекты размагничивающих устройств не могли быть использованы для подводных лодок из-за жесткого лимита электроэнергии от аккумуляторных батарей в подводном положении для питания защитных устройств. Началась работа по поиску методов противоминной защиты подводных лодок.

Первое самостоятельное безобмоточное размагничивание подводной лодки С-34 было произведено Курчатовым, Лазуркиным и Ткаченко с помощью личного состава лодки 30 августа 1941 года. 1 сентября та же бригада с участием А. С. Шевченко осуществила безобмоточное уничтожение постоянного продольного намагничивания крейсеров «Молотов» и «Ворошилов», оборудованных размагничивающими системами ЛФТИ. Проверка результатов на контрольном магнитном полигоне оказалась успешной^[313].

Освоенные Курчатовым с Черноморской группой работы положили начало широкому применению безобмоточного размагничивания как подводных лодок, так и надводных кораблей, в том числе крупнотоннажных и малых судов. Этот метод применяли и для уничтожения постоянного продольного и поперечного намагничивания боевых кораблей, оборудованных размагничивающими устройствами. Суть его состояла в том, что борт корабля как бы «натирался» петлей кабеля, через который пропускался сильный ток от специальной аккумуляторной батареи — участки борта перемагничивались, создавая магнитное поле, обратное полю корабля. Такое перемагничивание оказалось достаточно стабильным. Без-обмоточный метод размагничивания позволил отказаться от обмоточного оборудования системами ЛФТИ большого числа вспомогательных судов ВМФ, НКВМФ и Наркомата речного флота (НКРФ), тем более что для них не хватало кабеля и оборудования.

В чрезвычайно напряженной работе провел Курчатов в Севастополе три месяца. С конца августа по 26 октября его бригадой, в которую входили Ю. С. Лазуркин, Е. Е. Лысенко, А. Р. Регель, П. С. Степанов и К. К. Щербо, было размагничено 50 кораблей и подводных лодок. Одновременно он с Ю. С. Лазуркиным и А. С. Шевченко исследовал на СБР-1 влияние на магнитное поле подводной лодки принимаемых на нее торпед, а также факторов, изменяющих стабильность результирующего магнитного поля размагниченной лодки. Таким образом, СБР-1 явилась не только техническим объектом размагничивания, но и экспериментальной базой научно-исследовательских работ Черноморской группы по без-обмоточному размагничиванию кораблей. Как показал опыт, эксперименты оказались полезными в деле повышения эффективности и совершенствования средств защиты от магнитных мин противника. Поэтому наработанный Черноморской группой И. В. Курчатова опыт стал быстро распространяться. Уже в начале сентября 1941 года при непосредственном участии Курчатова были разработаны временные нормы и инструкции, а в октябре — «Правила и нормы размагничивания кораблей»^[314].

Но, несмотря на то, что инструкция о размагничивании кораблей по системе ЛФТИ вводилась на флоте в приказном порядке, доверия к этому новшеству у командиров кораблей на первых порах не было. Курчатову приходилось активно пропагандировать новый метод. С этой целью он с середины сентября стал читать военным морякам курс лекций по теории и практике размагничивания, начав с лекций в штабе Черноморского флота. Результаты занятий удовлетворяли Курчатова, о чем известно из его письма жене от 26 октября 1941 года: «Я с увлечением читаю лекции для командиров флота, а они очень внимательно их слушают и горячо, как выяснилось, обсуждают дома. Дня через два заканчиваю курс, а потом, вероятно… напишу небольшую книжку, которую здесь собираются отпечатать»^[315].

Помимо работ по непосредственному размагничиванию кораблей приходилось решать много побочных задач. В письме жене он писал: «Работы много, всего сделать не успеваем. По мере того как продвигаемся вперед, встают все новые и новые задачи, конца им не видно. Наша группа уже два месяца не имеет ни одного выходного дня»^[316]. Он не только осуществлял научное и организационное руководство работами, но и брал на себя решение самых ответственных и особо опасных дел. По мере расширения работ пришлось строить новые базы (станции) размагничивания в Феодосии, Ейске, Темрюке^[317], дополнительно исследовать степень влияния размагничивающих устройств на показания судовых компасов.

Несмотря на изматывающий ритм работы, Курчатову удавалось поддерживать в коллективе доброжелательную морально-психологическую обстановку, добиться высокого авторитета своих сотрудников в глазах командования и офицеров флота. «Отношение ко мне хорошее, — сообщал он жене. — Очень доволен тем, что вижу, что моя работа полезна»^[318]. В следующий раз писал: «Наша группа живет дружно. Молодежь — Лазуркин и Регель — способные, талантливые люди, и общение с ними очень приятно. Можно гордиться такой сменой. Работают они очень тщательно и очень напористо. Степанов человек другого типа — увлекающийся работой горячо и имеющий много здравого смысла»^[319]. Он был настолько поглощен и увлечен работой на флоте, что в одном из писем то ли в шутку, то ли всерьез высказал прогноз на будущее: что после войны, пожалуй, к прежней жизни не вернется, а уйдет в моряки, так сильно тянет его к морю^[320].

Спустя много лет Ю. С. Лазуркин так писал о курчатовском стиле руководства, сложившемся в рассматриваемый период: «Работать с И. В. было очень приятно. Всегда (даже при нередко случавшихся, в особенности поначалу, неприятностях — то вертушку зальет, то командир лодки, потеряв терпение, станет нас прогонять) веселый, доброжелательный, он умел убеждать людей, умел… и при неудачах не унизить человека… не отбить у него охоту работать. Распределяя дела, он всегда четко формулировал и свою задачу, а потом при встрече говорил своей аккуратной и аппетитной скороговоркой: „Докладываю…“, а потом осведомлялся, кончил ли ты свое дело, даже если срок задания еще далеко не вышел. Вскоре отношения с флотскими офицерами у нас наладились. И командиры лодок не выходили в море, пока у них не сделают все, что надо, сотрудники ЛФТИ. Вместе с нами стали работать и молодые офицеры, перенимая наш опыт»^[321].

Сотрудники группы Курчатова, в свою очередь, тесно контактировали с минерами, обезвреживающими немецкие магнитные мины. Когда на корабли совершались минные атаки с воздуха, они не раз наблюдали такое явление: «Мина медленно спускалась на парашюте, ее хорошо было видно в перекрестье прожекторов, к ней неслись огни трассирующих снарядов, но сбить эти мины так и не удавалось. Место их падения, где после отделения парашюта мина ложилась на дно, засекали. Иногда в следующие дни эти мины удавалось тралить. Для этого использовались быстроходные катера, сбрасывавшие глубинные бомбы. Иногда их взрыв вызывал детонацию и взрыв мины. За уходящим катером поднимался огромный фонтан, а по днищу катера раздавался такой удар, как будто огромной кувалдой ударяли по листу под самым ухом»^[322]. Курчатов, вспоминали сотрудники, буквально рвался сам вскрывать выловленную однажды мину новой конструкции и огорчился, когда его не допустили к экспертизе, пока не обезвредили мину^[323]. «А однажды, — пишет Лазуркин, — Игорь Васильевич вернулся довольный с операции по разоружению мины, которую удалось поднять со дна, не взорвав. Теперь он точно знал, как все это устроено, сам увидел, с чем приходится бороться. До сих пор, — писал Юрий Семенович, — у меня хранится кусок желтого хлорвинилового чулка от этой мины, подаренный Игорем Васильевичем»^[324].

Курчатов за время работы в Севастополе завоевал высокий авторитет в минном деле, о чем свидетельствует тот факт, что в декабре 1941 года ему было поручено выдать заключение о разработанной моряками-черноморцами противотанковой магнитной мине^[325]. Его мнение в этом деле считалось безупречным. Вот что написал о борьбе с магнитными минами, о работе в Севастополе в группе Курчатова и об Игоре Васильевиче, как руководителе и товарище по боевому братству, офицер ВМФ Б. Я. Красиков^[326]:

«Раскрывая секрет действия мин различных модификаций, моряки разрабатывали и способы их уничтожения. Но это была борьба с минами в предполагаемых или зафиксированных местах их постановок. Однако этим не гарантировалась безопасность плавания в районах, не обеспеченных контролем за минными постановками. Вот тут-то и пришли на помощь флоту ученые-физики… Метод защиты кораблей был прост и в простоте гениален. Он заключался в уменьшении магнитного поля корабля путем обратного намагничивания электрическим током, пропускаемым через специально уложенный вдоль корпуса корабля электрокабель.

Условия для работы ученых были нелегкими. Авиация систематически бомбила места стоянки кораблей, не хватало необходимого материала. У нас не было опыта. Недостаточное знакомство с условиями плавания кораблей приводило и к ошибкам при выполнении монтажных работ. А военная обстановка требовала форсировать завершение работ по противоминной защите.

4 августа прибыла дополнительная группа офицеров из Москвы во главе с военным инженером 2-го ранга Л. С. Гуменюком, а 9 августа самолетом прибыли А. П. Александров и И. В. Курчатов. В работе наступил перелом в лучшую сторону.

Состоялось мое первое знакомство с Игорем Васильевичем Курчатовым, который после отбытия А. П. Александрова на Северный флот остался старшим в группе. Меня в то время поразила адаптация Игоря Васильевича к той сложной военной обстановке, в которой он оказался, не будучи ни военным, ни моряком. На кораблях он ориентировался, как в своей лаборатории. Если для нас Игорь Васильевич в первые дни знакомства был просто специалистом, каких много приезжало на флот для оказания помощи при освоении новой техники, то это впечатление быстро рассеялось. Поначалу на кораблях относились с некоторым недоверием к возможным результатам, но уверенность, с которой Курчатов включился в это ответственное дело, полностью ликвидировала отчужденность. Сказалось его умение располагать к себе, умение завоевать доверие к тому, что предстояло сделать, вселить веру в надежность осуществляемого способа защиты кораблей. Его организаторский талант руководителя сочетался с высокой требовательностью и в то же время — с душевностью в отношениях с помощниками. Все это и привело к улучшению качества выполняемой работы, от которой во многом зависела боеспособность кораблей. В исключительно короткий срок было выполнено указание правительства по противоминной защите кораблей.

Но не все корабли могли иметь на борту обмотку из электрокабеля, например такие, как подводные лодки, катера и малые суда. Тогда Игорь Васильевич организовал исследования, которые сам же и возглавил, — возможности и создания системы безобмоточного размагничивания, точнее, размагничивания путем временно уложенной по кораблю обмотки электрокабеля. Результаты положительно ответили на этот вопрос и оказались хорошими. Так, казалось бы, несложным способом удалось флотским специалистам-минерам, инженерам совместно с учеными-физиками сорвать планы фашистов — парализовать действия кораблей военно-морского флота. Поначалу „простота“ решения сложной проблемы защиты кораблей вызывала некоторое недоверие к ее надежности, но вскоре недоверие исчезло. Стало бытовым присловье: „Перед тем как в бой идти, побывай у ЭЛЭФТИ“.

Чтобы закрепить преемственность в этой работе за флотскими специалистами, при штабе ЧФ были организованы занятия, которые Игорь Васильевич проводил лично. Весьма умело и доходчиво рассказывал он о сути нового для моряков на практике дела. Начало обороны Севастополя застало Игоря Васильевича с частью специалистов в Севастополе, а со 2 ноября он отбыл на базы на Кавказское побережье, чтобы оказать помощь в организации контрольно-измерительных станций и оборудовании станций по размагничиванию кораблей и там».

Со свойственным оптимизмом и юмором Игорь Васильевич рассказывал о жизни на «дредноутах» — маленьких суденышках, где ему приходилось ютиться, о морских походах, об оморячивании. Об этом он живописно рассказывал жене в письме 23 ноября 1941 года: «Пишу тебе из кубрика небольшой рыбачьей шхуны, принадлежащей нашей системе. Вчера мы приехали сюда и здесь же сегодня ночевали. Мне все очень по душе. Маленькое помещение (примерно 2 на 2,5 метра); ночью тишина, шхуну покачивает, болтает. А утром мой компаньон, пока я спал, затопил буржуйку; я проснулся — а по стенам прыгают блики и пятна, издревле близкие человеку. В Туапсе пришел на корабле, качало, но я, оказывается, так и остался к этому невосприимчивым, наоборот, прихожу всегда в хорошее расположение духа. Вообще все больше и больше тянет к морю. Вряд ли после войны вернусь к жизни большого города и кабинетной обстановке. „Бродяжничество“ всегда было мне по душе — думаю работать на флоте. Работа идет спокойно и хорошо»^[327].

Морская служба трудна и сложна, но в годы войны Курчатов полюбил ее. В это напряженное время он находил возможность любоваться красотами моря, заходящего солнца, кавказскими горами и ярким небом юга. Такое спокойствие создавало ритмичность и в работе коллектива. О людях, о своих товарищах он отзывался всегда с душевной теплотой: «Наша группа живет дружно, способные, талантливые люди. Работать с ними очень приятно»^[328]. Тем же платили ему все, с кем бы он ни сталкивался. Однако он отличался беспощадностью к лени, малодушию, обывательскому нытью. Он восхищался героизмом севастопольцев и тщательно изучал походную обстановку возвратившихся кораблей, проверял качество своей работы, добиваясь дальнейшего совершенствования противоминной защиты (ПМЗ), — это, не сговариваясь, отмечали все его товарищи по военно-морской одиссее^[329].

Флотские специалисты — ученые, минеры, моряки — видели в Курчатове 1941 года своего боевого товарища, чрезвычайно скромного человека, делившего с ними трудную фронтовую жизнь. Вспоминая события военных лет, они всегда благодарили ученых за их бесценный вклад в борьбу с фашизмом, за свободу и независимость нашей родины. Авторитет Игоря Васильевича в ВМФ вырос быстро и поднялся высоко. Как же это стало возможным?

Как научный руководитель, Курчатов участвовал в решении всех научно-технических задач группы: разработке методов контроля магнитного поля корабля; расчете необходимых обмоток; организации их изготовления в мастерских флота; отладке обмоток на корабле; создании тралов по взрыванию магнитных мин; разработке способов защиты подводных лодок без установки на них постоянных обмоток; обучении офицеров флота приемам и способам защиты; организации для работы групп флотских подразделений; проверке оборудованных кораблей; составлении инструкций; инспектировании других точек размагничивания на побережье; проведении бесед в штабе флота; изучении новых данных о немецком минном оружии и др. При исключительной работоспособности он умел находить в самом запутанном вопросе рациональное зерно и единственно правильное решение.

Глубоко продумывая научные аспекты размагничивания, Курчатов увлекался и непосредственной практической работой, неутомимо ходил по кораблям, наблюдая и давая указания, порой сам садился за пульт магнитометра, устранял неисправности в клеммной коробке, проверял правильность соединения кабелей обмотки ЛФТИ на корабле. Его можно было встретить и в штабе флота, и на разоружении очередной немецкой мины, и на размагничиваемой подводкой лодке, и в судоремонтной мастерской, делающей по его предложению новый образец электромагнитного трала, и на причале, беседующим с офицерами, пришедшими из боевого похода, и осматривающим вместе с ними пробоины в бортах корабля^[330].

Каждый из тех, кто работал с Курчатовым в Севастополе, сохранил в памяти радость от общения с ним во время работы и в краткие минуты отдыха, его веселую улыбку и сияющие глаза при удачно найденном решении трудного вопроса. Его видели погруженным в свои затаенные мысли, слышали, как он восхищался боевыми делами моряков и морских летчиков.

Морякам импонировало, что этот крупный ученый, профессор, доктор физико-математических наук, всегда был с ними рядом, находил для каждого доброе слово, умел приободрить, поднять настроение, выслушать внимательно каждое предложение, с увлечением рассказывал о своей довоенной работе, досконально объяснял тонкости физики магнитных явлений, когда надо — умел потребовать, убедить, увлечь, заразить работой, когда надо — весело шутил. Он любил веселую флотскую подначку, умел по-мальчишески звонко смеяться. Никто не знал о его собственных неприятностях и горе^[331]. В этот период ярко проявилась гражданственность Курчатова. В письме жене 26 октября 1941 года он пишет: «Мне очень грустно, что жизнь складывается не очень легко. Но ты не грусти, настанет время — и опять придут счастливые дни для нашей Родины, а значит, и для нас»^[332].

К 1 ноября 1941 года размагничивающими устройствами было оборудовано основное ядро кораблей Черноморского флота: комиссией были приняты и допущены к плаванию 32 боевых и 12 вспомогательных кораблей и судов. Курчатов с сотрудниками группы создал экспериментальную базу СБР-1 для безобмоточного размагничивания кораблей, сыгравшую большую роль в совершенствовании этого метода. На ней исследовались и в годы войны, и позже способы безобмоточного размагничивания судов водоизмещением свыше двух тысяч тонн, определялось влияние боевых воздействий на стабильность размагничивания корабля и многое другое. СБР-1 явилась школой подготовки и обучения специалистов флота в области защиты кораблей. Благодаря творческой и напряженной работе бригады Курчатова корабли флота получили надежную защиту и потерь от магнитных мин не имели. Опыт работы станции СБР-1 послужил основой для создания аналогичных СБР сначала на Черном море, а с конца 1941 года на всех остальных флотах и флотилиях^[333].

Тем временем фашистские армии все дальше продвигались вглубь страны. 29 октября 1941 года в Севастополе было объявлено осадное положение. Многие флотские учреждения, объекты и обслуживающие структуры эвакуировались в другие черноморские порты. Командование НК ВМФ и Черноморского флота сочло необходимым продолжить работы по размагничиванию кораблей. Так группа Курчатова оказалась в грузинском порту Поти. Удостоверение, выданное перед отплытием из Севастополя, гласило: «Предъявитель сего — профессор ЛФТИ тов. Курчатов Игорь Васильевич, командированный Управлением кораблестроения ВМФ в качестве научного консультанта по системам ЛФТИ на Черноморском театре, оставлен Штабом ЧФ до окончания всех работ на объектах Черноморского флота. Настоящее удостоверение действительно до окончания всех работ по системам ЛФТИ на объектах Черноморского флота»^[334].

Работа на новом месте началась с подготовки выделенных в состав группы новых флотских специалистов, создания стендов и площадок для проверки магнитометров, с продолжения научных исследований по совершенствованию методов размагничивания. В то же время были закончены отчеты по исследованию изменений магнитного поля корабля на разных глубинах (И. В. Курчатов), описанию метода безобмоточного размагничивания (Ю. С. Лазуркин), теоретическому анализу метода безобмоточного размагничивания (А. Р. Регель) и другим работам^[335]. Все они строились на анализе обширных материалов, которые были специально собраны учеными и офицерами черноморской группы в ходе многих поездок по всем портам Черноморского побережья Кавказа. В ноябре Курчатов лично проводил консультации флотских специалистов и инспектирование работ по размагничиванию кораблей во многих пунктах Черноморского побережья.

В Поти Курчатов и его сотрудники разборкой и изучением немецких неконтактных мин уже не занимались. Учитывая приобретенный опыт, эти задачи решали теперь флотские минеры, входившие в отдельную минно-испытательную группу. Предметом постоянного интереса Игоря Васильевича теперь стали характеристики немецких неконтактных мин, так как эффективность их размагничивания в значительной мере определялась чувствительностью магнитных взрывателей. Размагничивание не могло полностью ликвидировать магнитное поле корабля, оно только ослабляло его. Поэтому противник в ответ на размагничивание начал повышать чувствительность магнитных мин, в результате чего многие уже размагниченные корабли вновь оказывались незащищенными. У противника появились акустические, а позднее и комбинированные магнитно-акустические мины. Шла ожесточенная борьба ученых противоборствующих сторон. Противник ставил новые мины, советские специалисты изыскивали новые способы борьбы с ними.

Все выловленные и разоруженные немецкие неконтактные мины поступали в минно-торпедную лабораторию, базировавшуюся в Туапсе. Игорь Васильевич постоянно интересовался тактико-техническими характеристиками всех исследованных взрывателей немецких мин. В беседах и дискуссиях с участием минеров и сотрудников его группы обсуждались вопросы, связанные с борьбой против этих мин, со строительством принципиально новых тралов. Большие трудности возникли в связи с крайней ограниченностью технических средств (двигателей, генераторов, электрических аппаратов, проводов и кабелей), необходимых для оснащения магнитных тралов. В результате возникла идея создания безобмоточного магнитного трала, который представлял собой предварительно сильно намагниченную стальную баржу с металлом на борту. Магнитное поле такой трал-баржи могло использоваться для траления магнитных мин, а ее намагничивание осуществляться на установках, которые были уже созданы и предназначены для так называемого безобмоточного размагничивания кораблей. Примененные впервые на Черноморском флоте в 1941 году трал-баржи затем использовались в различных модификациях на флотах других государств, в том числе и США^[336].

В Поти к группе присоединился Осип Борисович Брон, профессор Харьковского электротехнического института. До войны он также руководил электроаппаратной лабораторией Харьковского электромеханического завода (ХЭМЗ). Дружил с К. Д. Синельниковым и А. К. Вальтером, имел с ними деловые связи в Украинском физико-техническом институте (УФТИ), которые основывались на решении вопросов по технике высоких напряжений и физике диэлектриков. Бывая в институте у Синельникова, Брон впервые познакомился с Курчатовым на конференции и семинарах в 1939 году. Они подружились. Обсуждали многие физические и технические вопросы не только в институте, но и на квартире Синельникова. Здесь в очень непринужденной обстановке велись оживленные беседы, располагавшие к плодотворному размышлению и запоминавшиеся надолго. Здесь бывали А. К. Вальтер, Л. Д. Ландау, И. В. Обреимов и др.

Теперь, уже на морских «дорогах войны», вновь встретились рядовой запаса Курчатов и военный инженер 1-го ранга Брон, который тоже занимался новым по тому времени и весьма опасным оружием противника — неконтактными магнитными и акустическими минами. Он возглавлял минно-испытательную группу, в обязанности которой входили раскрытие секретов этих мин и разработка способов борьбы с ними. Две группы, возглавляемые Курчатовым и Броном, преследовали одну и ту же цель — борьбу с неконтактными фашистскими минами. Однако эта борьба осуществлялась двумя различными путями. В одном случае шла работа по раскрытию секретов противника и уничтожению его мин при помощи траления, в другом — осуществлялась защита от магнитных мин путем размагничивания кораблей.

О. Б. Брон, доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники, охотно отозвался на просьбу автора вспомнить о работе с Курчатовым во время войны. «С Игорем Васильевичем, — писал он, — вновь мы встретились только в начале ноября 1941 г. в Поти в гостинице „Колхида“, куда его группа при первой эвакуации прибыла из Севастополя. Там я инспектировал строительство магнитных тралов. Мы были рады новой встрече. Обсуждали вопросы борьбы с неконтактными минами. Игорь Васильевич очень интересовался добытыми нами сведениями о характеристиках неконтактных взрывателей мин противника. Дело в том, что ни сам Курчатов, ни члены его группы разоружением и изучением немецких неконтактных мин не занимались. Задача была возложена на флотских минеров, входивших в минно-испытательную партию. Но эффективность действия размагничивания в значительной мере определялась чувствительностью магнитных взрывателей немецких неконтактных мин. Поэтому характеристики указанных мин очень интересовали Игоря Васильевича…

Все разоруженные на Черноморском флоте неконтактные мины находились в нашей минно-торпедной лаборатории, базировавшейся в Туапсе. Я располагал сведениями обо всех исследованных их взрывателях. Игорь Васильевич живо ими интересовался. В многочасовых беседах, в которых участвовали также А. Р. Регель и Ю. С. Лазуркин, обсуждались вопросы борьбы против этих мин, строительства тралов. Приходилось считаться с крайней ограниченностью технических средств (двигателей, генераторов, кабелей, электрических аппаратов), необходимых для магнитных тралов. Тогда у нас родилась идея строительства безобмоточных магнитных тралов. Такой трал представлял собой предварительно сильно намагниченную стальную баржу. Ее магнитное поле можно было использовать для траления магнитных мин, а намагничивание осуществлять на тех самых установках, которые были уже созданы для так называемого безобмоточного размагничивания кораблей.

В середине ноября 1941 года И. В. Курчатов уехал в Баку, а потом в Казань, куда были эвакуированы из Ленинграда его семья и Физико-технический институт. Больше на Черноморский флот он не приезжал. А. Р. Регель и Ю. С. Лазуркин в конце ноября 1941 г. переехали в Баку и там работали на Каспийской флотилии. В связи с активной постановкой неконтактных мин туда же был командирован и я. Совместно с Регелем, Лазуркиным и другими офицерами мы осуществляли строительство безобмоточных магнитных трал-барж.

После отъезда И. В. Курчатова с Черноморского флота я встретился с ним в Москве в январе — феврале 1943 года. Позади были уже полтора года ожесточенной минной войны, героическая оборона Севастополя, Одессы, Крыма. Накоплен большой опыт в раскрытии секретов противника и борьбы с его минами. Меня вызвали в Москву для суммирования накопленного материала и написания книги „Немецкие неконтактные мины и способы борьбы с ними“, которая должна была стать руководством для минеров всех флотов и флотилий. Этими вопросами живо интересовался А. Ф. Иоффе, возглавлявший связь Академии наук СССР с Военно-морским флотом. Иоффе пригласил меня к себе. Жил он тогда в гостинице „Москва“. Он расспрашивал о событиях, имевших место на Черноморском флоте и особенно о происходивших в Севастополе, где было разоружено наибольшее количество неконтактных мин. В беседе участвовали И. В. Курчатов и жена А. Ф. Иоффе — Анна Васильевна.

На мой вопрос, вернется ли на флот И. В. Курчатов, А. Ф. Иоффе ответил: „Лучше, если на флоте останетесь вы, а Игорь Васильевич должен будет заняться другой весьма важной проблемой и на флот больше не вернется“. Что эта за проблема, тогда сказано не было. Теперь мы знаем, что речь шла об атомной бомбе. Больше мы с Игорем Васильевичем не встречались. Однако незабываемыми остались воспоминания о встречах с этим замечательным человеком. Навсегда запомнились его необыкновенная доброжелательность, способность расположить к себе, умение сразу глубоко понять сущность обсуждаемого, изложить свои соображения в очень простой убедительной форме, не задевающей собеседника даже тогда, когда Игорь Васильевич с ним был не согласен, а побуждающей к новым углубленным размышлениям»^[337].

Так в тесном сотрудничестве групп Брона и Курчатова реализовывалась идея строительства безобмоточных магнитных трал-барж. О Броне и совместной работе с ним Курчатов тепло отзывался в письме жене 17 ноября 1941 года^[338]. Профессионализм Брона высоко оценил и нарком ВМФ адмирал Кузнецов^[339].

Около трех недель Курчатов и его сотрудники провели в Поти и Туапсе, налаживая службу размагничивания на специальных станциях, занимаясь подготовкой людей, которым предстояло их обслуживать. Затем в более спокойной обстановке в Баку, куда они выехали в середине ноября, они писали новые инструкции и отчеты о проделанной работе.

30 декабря 1941 года Курчатов был отозван Иоффе в Казань, где находился эвакуированный ЛФТИ. Позади осталась огромная работа в Севастополе, на Черноморском побережье Кавказа и в Баку. Физтеховцы со своим научным руководителем сделали немало. Их вклад в укрепление ВМФ был высоко оценен советским правительством. Постановлением СНК СССР от 10 апреля 1942 года за создание эффективных методов размагничивания кораблей и практическое их осуществление А. П. Александрову, И. В. Курчатову^[340] и еще шести участникам работ была присуждена Сталинская премия первой степени.

Отзывая Курчатова с Черноморского флота, директор ЛФТИ Иоффе полагал, что он уже не вернется на флот. Однако спустя год знания и опыт Курчатова в области размагничивания кораблей оказались вновь востребованы. Вот что рассказали недавно выявленные документы о еще одной малоизвестной странице военной биографии ученого^[341].

В начале февраля 1943 года Наркомат ВМФ командировал Курчатова в Заполярье на Северный флот в должности научного консультанта Управления кораблестроения ВМФ СССР, на которую он был назначен еще 1 августа 1941 года. В течение месяца он работал в Мурманске, Полярном, Ваенге. Вместе с офицером УК ВМФ С. Д. Игнатовым Игорь Васильевич проверил технологию безобмоточного размагничивания кораблей и измерения их магнитных полей на СБР-5, участвовал в размагничивании подводных лодок С-51 и Щ-2421, двух тральщиков ТЩ-33 и эсминца «Куйбышев», выделенных штабом флота специально для этой цели. Затем он проверил технологию измерения магнитных полей с помощью контрольно-измерительной магнитной станции (КИМС-1). По результатам проведенной работы Курчатов составил отчет, в котором изложил выявленные причины расхождения в измерениях между СБР-5 и КИМС-1. Он установил, что на достоверность показаний измерительной аппаратуры СБР-5 оказывает влияние и магнитное поле корпуса самой станции; что глубина измерений на СБР-5 для данного корабля постоянна, тогда как на КИМС-1 она значительно изменяется при приливах-отливах^[342]. Курчатов дал рекомендации по совершенствованию методик измерения магнитных полей кораблей на КИМС-1 и СБР-5, а также по методике безобмоточного и обмоточного размагничивания кораблей из опыта работы на Черноморском флоте, прочитал лекции по теории размагничивания, рассказал о ходе работ в этой области на других флотах. В результате работа по защите кораблей на Северном флоте стала более согласованной. 5 марта 1943 года он был отозван в Москву^[343].

Благодаря творческому сотрудничеству Курчатова с военно-морскими специалистами были заложены теоретические и организационные основы для создания в 1942 году такой важной структуры ВМФ, как Служба размагничивания кораблей (СРК), состоящая из станций безобмоточного размагничивания, контрольно-измерительных станций, петлевых станций безобмоточного размагничивания и новой магнитно-измерительной аппаратуры. Как показал опыт, противоминные защитные устройства стали необходимой и постоянной принадлежностью кораблей, расширили их практические возможности. Они обновлялись и совершенствовались постоянно. Примечательно, что на состоявшихся в 1943 году первых сборах СРК флотов и флотилий Служба размагничивания кораблей Черноморского флота, создание которой непосредственно связано с именем Курчатова, была признана лучшей среди всех СРК Военно-морского флота СССР^[344].

Деятельность в области противоминной защиты кораблей и судов ВМФ оставила глубокий след в душе Курчатова. Его опыт был востребован и широко использовался моряками и в послевоенные годы. В последующем, занимаясь решением важнейшей государственной задачи — созданием ядерного оружия, он постоянно интересовался состоянием дел с размагничиванием кораблей, принимал участие в сборах СРК ВМФ в 1945 и 1948 годах, с большой теплотой вспоминал работу в Севастополе и на кавказском побережье в период войны, расспрашивал, как сложились жизненные пути людей, с которыми он там трудился. Ряд из них он привлек в свой атомный проект.

По методу, разработанному под руководством Курчатова, в 1950–1960-е годы было построено 50 станций безобмоточного размагничивания кораблей с автономностью плавания 10–15 суток, а в 1970–1980-е годы — около 60 СВР автономностью 15–30 суток^[345].

Нарком ВМФ и главнокомандующий ВМС СССР в 1939–1956 годах адмирал Н. Г. Кузнецов в своих воспоминаниях, рассказывая о совместной работе военных моряков с учеными в области защиты кораблей от магнитных мин, особо выделял роль Курчатова. Он писал: «Советские ученые внесли большой вклад в дело победы над врагом, и этот вклад был по заслугам оценен правительством. Многие ученые были награждены орденами и удостоены Государственной премии. Позже, как-то встретившись со мной в Кремле, Игорь Васильевич Курчатов поинтересовался: „Как справился наш флот с электромагнитными минами фашистов?“ И я с удовлетворением подтвердил, что благодаря рекомендациям, сделанным им и его коллегами, флот неплохо выполняет задачи борьбы с вражескими минами»^[346].

Это мнение прославленного флотоводца дорогого стоит. Но нельзя не согласиться и с другим его суждением, суть которого не нашла пока должного освещения в историографии. «Неправильно, однако, было бы думать, — пишет Кузнецов, — что кратковременное пребывание на Черном море группы ленинградских ученых помогло решить до конца все вопросы борьбы с немецкими неконтактными минами. Борьба эта длилась в течение всей войны, и не последняя роль принадлежит здесь минно-торпедному институту ВМФ (начальник Н. И. Шибаев) и некоторым специалистам-минерам, таким как профессор О. Б. Брон и другие. Реальную помощь в тралении новых вражеских мин оказывала флоту специально созданная акустическая группа под руководством Н. Н. Андреева, ставшего впоследствии академиком»^[347].

Историческая оценка главкома ВМС, являвшегося одновременно членом ГКО и Ставки ВГК, важна и должна находиться в поле зрения объективного исследователя данной проблемы. Высоко оценивая деятельность ученых ЛФТИ, следует помнить, что они работали совместно с учеными и специалистами ВМФ, которые не были «слепыми» и неграмотными исполнителями, но также вносили огромный вклад и творчество в это важное дело на протяжении всех военных лет.

Когда мы слышим или читаем сегодня, что только благодаря деятельности одних ученых ЛФТИ по размагничиванию кораблей были спасены флот и тысячи человеческих жизней^[348], оценивая их важную и необходимую в этом направлении работу, не нужно забывать, что флот, военные моряки, население эвакуируемых городов были спасены громадными трудами прежде всего самих моряков, военных и гражданских специалистов различных наркоматов и, безусловно, ученых институтов системы Академии наук, ведомственных, отраслевых военных институтов, в том числе и Военно-морской академии.

Надо отдать должное и руководству ВМФ, прежде всего наркому Кузнецову и его заместителю адмиралу Галлеру, которые приняли и провели необходимые решения базисных проблем, связанных с постановкой, развитием и проведением работ в организациях, институтах ВМФ и на флотах по разработке предложений ученых в области обеспечения безопасности кораблей от магнитного оружия в предвоенный период. Без этих решений и практических мер руководства Наркомата ВМФ в 1939–1941 годах быстрое и успешное внедрение системы ЛФТИ уже в первые месяцы Великой Отечественной войны оказалось бы невозможным.

Курчатов свою роль в данном деле, как и другие заслуги, публично никогда не оценивал, а когда касался этой проблемы, то приоритет отдавал А. П. Александрову. Характерно в этом отношении его выступление на собрании ЛФТИ в ноябре 1942 года, где он, в частности, отметил: «За год работы в Казани Институт дал стране ряд хороших и ценных работ, внедренных на вооружение и в промышленность. Военно-морской флот нашей Родины хорошо знает сотрудника Физико-технического института профессора Анатолия Петровича Александрова, чьи работы получили широкое признание на всех морях нашей страны»^[349].

Руководство страны и командование ВМФ высоко оценило вклад И. В. Курчатова в дело укрепления обороноспособности флота. Вслед за присвоением ему в 1942 году звания лауреата Сталинской премии первой степени он за работы по размагничиванию кораблей Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 октября 1944 года был награжден орденом Трудового Красного Знамени^[350]. Командование ЧФ представило его также к награждению медалью «За оборону Севастополя», которую при жизни он так и не получил.

Работа Игоря Васильевича на войне оставила добрый, глубокий след в памяти всех, с кем он шел по ее дорогам. Вот что написал о нем Б. А. Ткаченко, в то время инженер-капитан 3-го ранга, представитель НТК ВМФ по размагничиванию кораблей на ЧФ и ТОФ, участник совершенствования методов размагничивания, который прожил рядом с Курчатовым боевую осень 1941 года:

«Немецко-фашистское командование было уверено, что при помощи проверенных в войне с Англией магнитных мин удастся закупорить наши боевые корабли в базах и лишить их боеспособности, было уверено, что советским морякам и ученым не удастся разгадать секрета этих мин и, во всяком случае, не удастся разработать эффективных средств борьбы с ними и защиты от них кораблей.

Такие же события развивались и у других наших военно-морских баз: немецкие самолеты и подводные лодки начали постановку магнитных мин у Одессы и Очакова на Черном море, на подходах к Либаве, Риге, Таллину и Кронштадту на Балтике, и Кольском заливе у Мурманска, и в Белом море у Архангельска.

Появились первые потери: на Балтике подорвался на магнитной мине новый крейсер „Максим Горький“, и только благодаря героическим и самоотверженным усилиям личного состава он с оторванным носом задним ходом был приведен в базу; подорвался и погиб эсминец „Гневный“, получил повреждения эсминец „Гордый“. На Черном море ярким солнечным днем 1 июля на глазах у всего Севастополя подорвался при выходе из базы и затонул эсминец „Быстрый“ (и я был очевидцем этой трагедии), погибло еще два вспомогательных судна.

Создалась реальная угроза ограничения боевой деятельности, а зачастую и гибели наших кораблей. Магнитная мина стала в то время врагом номер один для нашего Военно-Морского Флота. Поэтому к решению этой важнейшей задачи защиты наших кораблей от магнитных мин было привлечено большое количество ученых, судостроителей и военных моряков и на всех флотах были созданы специальные группы размагничивания кораблей.

Именно поэтому, считая, что тяжелейшая военная обстановка первых дней войны требует мобилизации всех сил на решение важнейших практических вопросов помощи нашей армии и флоту, Игорь Васильевич Курчатов обратился с требованием направить его и сотрудников его лаборатории на работы по размагничиванию кораблей, проводившиеся еще с довоенного времени в лаборатории полимеров того же института под руководством А. П. Александрова.

Перед учеными, судостроителями и военными моряками встала труднейшая задача срочного оборудования всех боевых кораблей противоминными защитными устройствами по разработанным перед войной типовым проектам. Работы в этом направлении, начатые с первого же дня войны, проводившиеся круглосуточно, зачастую под бомбежками и артобстрелами, позволяли уже к концу июля — середине августа оборудовать основное боевое ядро наших кораблей размагничивающими устройствами системы ЛФТИ. Потери на магнитных минах практически прекратились. И в этом была заслуга тех, кто размагничивал корабли, и тех, кто непосредственно боролся с магнитными минами.

Вскоре было обнаружено, что немцы начали применять значительно более усовершенствованные магнитные мины с повышенной чувствительностью. Кроме того, разработанные до войны типовые проекты размагничивающих устройств не могли быть использованы для подводных лодок из-за весьма жесткого лимита расхода электроэнергии от аккумуляторных батарей в подводном положении для питания защитных устройств. Все это поставило перед нами новую сложнейшую задачу — организовать и провести большой комплекс научно-исследовательских работ по повышению эффективности размагничивания кораблей и разработке методов защиты от магнитных мин наших подводных лодок, причем проведение этих работ должно было осуществляться в условиях боевых действий, под бомбежками, при отсутствии необходимого оборудования и материалов в прифронтовых Севастополе, Кронштадте и Мурманске.

Вот в это тяжелейшее время и приступил Игорь Васильевич Курчатов к работам по магнитной защите кораблей…

И. В. Курчатов вместе с А. П. Александровым 9 августа 1941 г. прилетели в Севастополь, где к тому времени наряду с напряженной работой по оборудованию кораблей обмотками системы ЛФТИ начала развертываться большая исследовательская работа по совершенствованию размагничивающих устройств и поискам путей противоминной защиты подводных лодок. Там уже работала большая группа ученых ЛФТИ, судостроителей и военных моряков. Большую помощь в работе оказывал флагманский механик Черноморского флота Б. Я. Красиков. А. П. Александров и И. В. Курчатов с первого же дня возглавили научную работу черноморской группы размагничивания кораблей, а после отъезда А. П. Александрова в конце августа на Север Курчатов продолжал руководить исследованиями и оборудованием кораблей ПМЗ.

Не будучи специалистом в этой области физики, И. В. Курчатов, имевший фундаментальные теоретические знания, большой опыт научной работы и обладавший колоссальной научной интуицией, очень быстро освоился с новой для себя областью физики. Энергичный, настойчивый, чрезвычайно живой, всегда, даже в самые трудные дни непрерывных бомбежек, оптимистичный и остроумный, Курчатов поражал нас своей исключительной работоспособностью, умением в каждом, самом запутанном деле находить рациональное зерно и определять правильное решение вопроса. Он увлекался и непосредственной практической работой. В те дни его можно было встретить и в штабе фронта, и на разоружении очередной неконтактной мины противника, и на размагничивании подводной лодки по разработанному с его участием методу, и в научных спорах о путях создания электромагнитных тралов, неизменно среди людей, в самой гуще событий.

Крупный ученый, профессор, Курчатов умел находить для каждого доброе слово, внимательно выслушать каждое предложение, ободрить, поднять настроение товарищей, умел, когда надо, потребовать, когда надо, убедить в необходимости той или иной работы, но неизменно с величайшим уважением к исполнителю, чутко прислушиваясь к его соображениям по данному вопросу. Всем нам очень нравилось его умение увлекать, заражать работой, делать ее интересной и веселой. И вообще, он любил шутку, веселую флотскую „подначку“, умел по-мальчишески звонко смеяться. Курчатов считал своим долгом руководителя, долгом человека поддержать товарищей, вдохнуть в них бодрость и уверенность, запрятав подальше свои собственные неприятности.

Исключительная скромность всегда являлась отличительной чертой Курчатова. Он никогда не упоминал о своих заслугах, в общении с людьми был всегда чрезмерно тактичным и деликатным, отзывчивым и заботливым. Помню такой случай: один из работников Черноморской группы размагничивания кораблей — И. В. Климов был несколько несправедливо „прижат“ начальником. Курчатов, узнав об этом, обратился с письмом к командованию с просьбой реабилитации Климова за его хорошую работу и в дальнейшем добился его включения в список представляемых к Государственной премии. <…>

Мне посчастливилось в течение нескольких месяцев первого военного года работать с И. В. Курчатовым в Севастополе по размагничиванию кораблей, самым непосредственным образом общаться с ним и во время работы, и в краткие минуты отдыха. Довелось видеть его веселую улыбку и сияющие глаза при удачно найденном решении трудного вопроса, видеть его задумчивым и погруженным в свои затаенные мысли, слышать, как он восхищался боевыми делами наших моряков и летчиков. Будучи сам очень красивым, и физически и духовно, И. В. Курчатов умел видеть и чувствовать красоту во всем: и в изящной формуле сложного физического процесса, и в хорошо сшитом костюме, и в пламенеющих красках заката; он с чудесной щедростью любил делиться с товарищами по работе своими знаниями, своим опытом, своим оптимизмом, своим восприятием прекрасного, своей безграничной уверенностью в нашей победе над фашизмом, своей верой в будущее.

Мне довелось встречаться с И. В. Курчатовым и в послевоенные годы. И он, академик, всемирно известный ученый, трижды Герой Социалистического Труда, несущий громадный груз ответственности перед народом за свою область работы, поглаживая свою длинную, как-то странно выглядящую на молодом лице с очень живыми глазами, бороду (как он говорил, усмехаясь: „Для солидности!“), с большим интересом расспрашивал о жизни и работе, о судьбах товарищей-севастопольцев, вспоминал трудные и яркие дни и ночи Севастополя, забавные эпизоды. И снова звенел по-мальчишески звонкий и заразительный курчатовский смех. И снова это был прежний, севастопольский Игорь Васильевич…»

Чтобы потомки помнили о противоминной вахте защитников военных кораблей Черноморского флота, на набережной бухты Голландия в Севастополе в 1976 году был установлен памятник, на котором среди других высечено и имя Курчатова. В экспозиции диорамы «Штурм Сапун-горы» имеется раздел о деятельности группы Курчатова в Крыму.