Поместья, вотчины, крепостные

В правление Софьи Алексеевны продолжалась давняя практика пожалований за службу поместий и передачи их в вотчину. Особенно большое количество земельных раздач было произведено после Крымских походов.

Важным моментом происходившего в течение всего XVII века процесса сближения правового положения поместий и вотчин стал указ от 21 марта 1684 года «О наследовании после умерших всех поместных земель их детьми, внуками и правнуками, верстанными и неверстанными». Согласно этому указу за наследниками закреплялись все поместья, независимо от размеров их собственных поместных окладов, то есть практиковавшееся ранее отчуждение излишков земельных владений было отменено.^{190} Однако полного уравнения поместий с вотчинами еще не произошло.

Правительство Софьи Алексеевны продолжало решать неотложный вопрос о размежевании поместных земель и заселении неосвоенных территорий в южных уездах России. 2 июня 1682 года был принят именной указ об отправке из Поместного приказа межевщиков. Прежняя попытка провести всеобщее описание земель и составить новые писцовые книги была предпринята в 1676 году. Тремя годами позже было «велено послать в Московской уезд и во все городы писцов и межевщиков, поместные и вотчинные земли писать и мерить и межевать по писцовым книгам и по старым межам и граням». Неописанные земли предписано было «межевать вновь по Уложенью», а спорные участки «размеривать» в соответствии с величиной земельного надела каждого помещика. В правление царя Федора решение этого вопроса затянулось до сентября 1681 года, когда первая группа писцов выехала, наконец, из Москвы в близлежащие города. В апреле 1682 года от имени умирающего Федора вновь был издан указ об отправке писцов и межевщиков, однако последующая майская смута не позволила приступить к его выполнению. К началу июня некоторая стабилизация положения в Москве позволила правительству Софьи вернуться к решению неотложного вопроса, затрагивавшего самые существенные интересы землевладельцев.

В июле 1682 года Поместный приказ разослал межевщиков во все города, причем был издан указ о наказаниях за порчу межей. В мае 1683-го был издан указ из сорока пяти статей о межевании спорных земель, предписывавший бить кнутом и сажать в тюрьму тех, кто мешал работе межевщиков или давал взятки за подделку писцовых книг. В апреле 1684-го писцовый наказ определил процедуру переписи земель. В мае 1686 года вновь предписывалось бить кнутом помещиков, мешавших обмеру земель и отнимавших у межевщиков «верви».^{191} 25 мая 1688 года по причине нехватки межевщиков воеводам было приказано самим межевать земли помещиков. Царский указ от 30 марта 1688 года гласил: «…в Московский уезд и в городы валовых писцов… не посылать, для того, что многие ныне на службе, и без них межеваться некому».

Восемнадцатого ноября 1682 года стольники, стряпчие, московские и городовые дворяне и дети боярские били государям челом о сыске беглых людей и крестьян. Из пометы на челобитной думного дьяка Василия Семенова видно, что цари (то есть Софья) велели сыск беглых крестьян и холопов поручить писцам, отправляемым из Поместного приказа для валового описания земель. Однако такое решение не удовлетворило землевладельцев; 1 декабря они подали новую челобитную — просили не поручать сыск писцам, а послать по городам специальных сыщиков из отставных дворян. В тот же день думный дьяк Емельян Украинцев сделал на документе помету: «…государи пожаловали, велели во все городы послать для сыска тех крестьян сыщиков, а писцом того крестьянского сыску ведать не велели. Указ о том учинить боярину князю Ивану Борисовичу Троекурову с товарищи». На основании этого решения начальник Поместного приказа Троекуров доложил правительнице Софье, царям и Боярской думе «указные статьи о беглых людех и крестьянех, каковы были даны прежним сыщикам». Это были 11-я (о крестьянах) и 20-я (о холопах) главы Соборного уложения 1649 года, а также указы 1658, 1661, 1663, 1665, 1666/67 и 1667 годов.

В феврале 1683 года холопы, взявшие отпускные грамоты во время стрелецкого восстания, были биты кнутом и возвращены помещикам, поскольку «они свободу себе учинили воровством».^{192}

Второго марта 1683 года Софья и бояре на основе доклада Троекурова постановили: «…в тех статьях пополнить и из иных статей убавить. А что в тех статьях пополнено и отставлено, и то писано в сих статьях ниже сего». Был принят Наказ сыщикам — обширный свод законов и правил, имевших отношение не только к сфере сыска беглых, но и к нормам крепостного права в целом.^{193} Первые три статьи составил приведенный дословно текст указа 1658 года, закреплявший результаты приписки крестьян к городским посадам и предписывавший возвращение назад беглецов из городов, поселившихся по засечной черте[11] до 1653 года.

Статьи с 4-й по 11-ю, опиравшиеся на указ от 13 сентября 1661 года, предусматривали наказание приказчиков дворцовых и черносошных земель. 5-я статья устанавливала штраф в десять рублей в год за каждого беглого, принятого до сентября 1661 года, а после этой даты — 20 рублей «за всякого человека с женою и с детьми… а буде не женат, по дватцати ж рублев». Интересно, что отменялось наказание кнутом приказчиков, а вся ответственность за прием беглых возлагалась на самих помещиков и вотчинников, с которых предписано было «имать пожилые деньги» за весь срок удержания беглых крестьян в своих владениях.

Абсолютно новая 6-я статья Наказа определяла размер денежных штрафов с сыщиков в случае нарушения ими законов, а также предусматривала денежное взыскание «за бесчестие» с лиц, подавших ложное челобитье о неправомерных действиях сыщика. 7-я статья, также разработанная на заседании 2 марта 1683 года, предоставляла рассрочку в уплате пожилых денег (100 рублей в месяц) тем укрывателям беглых, у которых «пожилых денег взять нечего». В случае неуплаты с рассрочкой виновного следовало подвергнуть «жестокому наказанию» кнутом. Тем самым 7-я статья фактически сводила на нет 4-ю и 5-ю.

Последующие статьи Наказа регламентировали мелкие вопросы, связанные с порядком возвращения беглых законным владельцам. Так, 15-я статья включала в себя указ 7175 (1666/67) года о розыске беглых крестьян, поселившихся на пустых землях. Интересный пример самостоятельного законотворчества Софьи и ее советников представляет собой 18-я статья — о беглых крестьянах и холопах, которые «своруют, напишут себе отпускные воровские и имена себе переменят, и прямых своих помещиков и вотчинников утаят». Составители значительно дополнили и развили норму закона о подложных отпускных: «…кто тое воровскую отпускную составит, и тем по розыску чинить наказанье, бить кнутом, а у кого они с теми отпускными жили, и на тех людей пожилых денег не имать для того, что они тех людей принимали к себе с отпускными. А будет по розыску объявится, что тое отпускную составили те люди, которые тех беглых людей принимали, и тем людем за то их воровство чинить наказанье, бить кнутом же, да на них же имать зажилые деньги».

Важному вопросу в развитии крепостного права — юридической силе документов-крепостей посвящена 28-я статья Наказа сыщикам. Повторив норму указа 1665 года о действительности крепостей на крестьян и холопов, которые зарегистрированы в приказах, Софья и бояре дополнили ее новым решением: старые крепости на беглых крестьян и холопов, не записанные в приказах, должны тем не менее служить основанием возврата беглых прежним владельцам, если не оспорены крепостями, записанными в приказах; в случае же возникновения спора о юридическом преимуществе одних крепостей над другими следовало «давать суд, а с суда указ чинить по судному делу и по Уложенью». 29-я статья подчеркивала значение старинных крепостей; при отсутствии такой «крепости по старине» принадлежность крестьян владельцам определялась по писцовым и переписным книгам. 30-я статья, также составленная на основе указа от 10 мая 1665 года, требовала возвращать беглых крестьян, принятых на жительство в дворцовые села, предварительно сверившись с данными писцовых и переписных книг.

Как установил исследователь Наказа сыщикам А. Г. Маньков, все последующие статьи — с 31-й по 52-ю — составлены на основании указа царя Алексея Михайловича от 1 марта 1667 года, однако этот законодательный акт был существенно переработан, например, отвергнуты все положения о пытках беглых крестьян на допросах у сыщиков. 32-я статья предписывала сыщикам «роспрашивать накрепко» беглых крестьян и холопов, но главным образом для получения данных о других беглых крестьянах.

Особенности следствия о беглых с наибольшей полнотой отражены в 33-й статье: «Да будет беглые люди и крестьяне в расспросе про иных беглецов на кого именем учнут сказывать, что такие ж беглые люди и крестьяне живут за кем в иных местех, и в те места по тех беглых людей и крестьян посылать и велеть их приводить и роспрашивать потому ж, и по распросным их речам сыскивать всякими сыски накрепко». При этом были отменены положения о пытке беглых при допросе и об очной ставке беглых с доносчиками. В целом сыщики при определении принадлежности беглых крестьян теперь должны были опираться главным образом на крепостные акты, а не на материалы собственного розыска.

Следующее важное отступление от указа 1667 года состояло в отмене нормы о наказании кнутом за побег каждого пятого беглого крестьянина. Но это не означало полного упразднения наказания за побег. О наказании упоминается в статье 34-й, однако вид его не определяется; тем самым правительство Софьи Алексеевны предоставляло сыщикам возможность действовать по собственному усмотрению, но вместе с тем обязывало их наказывать за побеги не выборочно, а каждого беглеца.

Важное место в Наказе сыщикам 1683 года, как и в указе 1667 года, занимали нормы расследования дел в отношении крестьян, которые при побеге совершили убийство помещиков или поджог имений. В таких случаях сохранялась пытка как элемент следствия, а наказанием была смертная казнь через повешение. Был предусмотрен еще один случай, при котором пытка могла применяться как мера дознания, когда «сыскать будет нечем»: подозрение о перемене беглыми крестьянами имен.

А. Г. Маньков справедливо заметил: «Наказ сыщикам 1683 г. выступает перед нами преимущественно как свод законов о беглых крестьянах предшествующего времени. Именно в кодификационной стороне дела состоит одна из важных сторон Наказа. Это значение тем более возрастает, если учесть, что Наказ включал в себя важнейшие законодательные акты 1658–1683 гг., определившие основное содержание процесса развития крепостного права в период после Уложения и до 1683 г. В целом Наказ 1683 г. выступает перед нами как обширный кодекс сыска беглых крестьян и холопов и урегулирования взаимных претензий феодалов в вопросе их прав на беглых, выработанный в итоге многолетней практики сыщиков, деятельности приказов и законодательного производства».^{194}

В Наказ сыщикам не была включена норма боярского приговора от 25 июня 1682 года, по которой куплю-продажу крестьян следовало регистрировать не в Поместном приказе, а в Приказе холопьего суда: «…а в которых сделочных записях написано будет, тех крестьян поступились им прежние помещики и вотчинники в бегах, а налицо тех крестьян к записке не поставят, и им тех крестьян по тем сделочным записям искать судом, где кто судим».^{195} Позже, 30 марта 1688 года, был принят указ великих государей (то есть Софьи Алексеевны): «…которые люди кому продадут вотчинных крестьян, также кто кому поступится вместо беглых поместных и вотчинных крестьян по сделочным записям и по всяким крепостям, и тех крестьян по Уложенью записывать в Поместном приказе; а с купчих и записей, в которых написана будет поступка за деньги, имать Великих Государей пошлины с рубля по алтыну».^{196}

Весной 1683 года сыщики были отправлены в ряд городов, однако уже летом правительство начало отзывать их, поручая сыск беглых местным воеводам. К октябрю все они вернулись в Москву, а незавершенные сыскные дела переданы воеводам. Эту меру следует признать вполне разумной. Местные власти лучше знали специфику своих уездов, были лично знакомы с большинством помещиков и вотчинников и могли более мягко регулировать спорные вопросы, связанные с обнаружением и выдачей беглых. Правда, правительство отчасти оставило функцию сыска в руках межевщиков, направленных в уезды по указу от 11 апреля 1683 года — они получили из Поместного приказа копии Наказа сыщикам.^{197}

Сосредоточение сыска беглых в руках воевод и земельных писцов вызвало возражения стольников, стряпчих, дворян московских и городовых дворян центральных уездов. Они жаловались, что приказчики, земские старосты и посадские люди давали воеводам ложные сведения о беглых, межевщики при описании земель «крепили» беглых по новому месту жительства, в соответствии со «сказками» их новых хозяев, а законные владельцы не могли дать таких «сказок», поскольку не располагали сведениями о местонахождении скрывшихся крестьян и холопов. В связи с этим челобитчики вновь просили направить в города сыщиков для выявления беглых.^{198}

Правительство всё же предпочло оставить сыск беглых крестьян в руках воевод, поскольку это позволяло избежать трений при выявлении и выдаче беглых, взимании штрафов и прочих репрессиях в отношении незаконных «держателей». Обеспечение спокойствия было особенно важно в южных уездах и городах по пограничной черте. Приходилось жертвовать интересами помещиков, поскольку беглые крестьяне в южных уездах составляли достаточно большую массу свободных людей, необходимых для укрепления гарнизонов крепостей по границе и осуществления военных походов. Сыщики в период правления Софьи действовали лишь в немногих городах, преимущественно центральных уездов.

В декабре 1685 года был издан указ о невозвращении помещикам крестьян, которые поселились в городских слободах, платили налоги вместе с посадским населением «и службы служили, и всякими промыслы промышляли».^{199}

В марте следующего года воеводам городов Белгородского уезда и смежных с ним земель Белгородского полка были посланы предписания выслеживать беглых около застав по лесам и займищам. От застав в дальние места было приказано посылать для сыска вооруженные отряды, задерживать беглых крестьян и холопов, а при сопротивлении «идти на них боем». Главная задача в этом случае заключалась в том, чтобы не пропустить беглых за Белгородскую засечную черту, на Дон, где они могли моментально раствориться в массе казачьего населения. Пойманных предписывалось допрашивать и пытать, а их показания присылать в Разрядный приказ. Царский указ от 25 июня 1686 года, присланный в город Коротояк и другие области по засечной черте, обязывал заставных голов и служилых людей не давать беглым крестьянам уходить за черту. Задержанных следовало допрашивать на месте, а «пущих воров пытать». Пойманных беглых «жен и девок» приказано было бить батогами, «сняв рубахи, нещадно», а затем «отсылать в те городы, откуда бежали».^{200}

Восьмого февраля 1683 года был принят указ о сыске беглых в городах Белгородского и Севского полков. Он предписывал сверить списки полковой, городовой, копейной, рейтарской и солдатской службы и выявить беглых дворцовых и частновладельческих крестьян, поступивших на военную службу «после разбора служилых людей 1675 года». Их следовало отдавать прежним хозяевам по суду, крепостям, писцовым и переписным книгам. Беглых крестьян, записавшихся в государеву полковую и городовую службы, в копейщики, рейтары или солдаты до и во время разбора 1675 года, было решено оставить на военной службе, «потому что служили они многие годы и были в полку и иные ранены». Кроме того, провозглашалось: поскольку от помещиков и вотчинников, от которых они бежали, «челобитья на них не было многие годы», бывшие владельцы сами виноваты в «небрежении».

В то же время беглых крестьян, живущих в посадах или у новых помещиков, предписано было возвращать прежним владельцам «бессрочно по Уложенью». Воеводы и приказные люди должны были «учинить заказ крепкой под жестоким страхом», чтобы впредь в городах Белгородского и Севского полков беглых холопов и крестьян не принимать, в службу и тягло не писать. Холопам и крестьянам при возвращении их законным владельцам предписывалось чинить за побег «жестокое наказанье — бить кнутом нещадно, чтоб впредь и иным неповадно было воровать и от помещиков и от вотчинников бегать».

Особенно важен заключительный пункт указа, согласно которому вопрос о возвращении прежним владельцам беглых крестьян, поселившихся в городах по засечной черте, брался под контроль центральной властью:

«Впредь боярам и воеводам Севского и Белгородского полку городов… без его великого государя грамот из Разряду челобитчиком никому тех городов на служилых и на всяких чинов людех в холопстве и во крестьянстве суда не давать и отдачи не чинить, чтоб от того тех городов людем никому напрасные волокиты и продажи не было».^{201}