16. Победил или проиграл?

Мы оставили участников гонки века в тот момент, когда Нокс-Джонстон (теперь уже несомненный призер главной награды регаты – «Золотого глобуса», предназначавшейся первому вернувшемуся яхтсмену) вышел на финишную прямую в Атлантике, а два тримарана вступили в борьбу за 5000 фунтов, обещанных моряку, показавшему самое короткое время. Фанаты Тетли, который, казалось бы, являлся несомненным фаворитом, претендовавшим на премию, были шокированы чудесным появлением Кроухерста. Хотя лодка Тетли была порядком потрепана, моряка побуждали и убеждали делать ставку на высокую скорость и поддерживать темп.

В «Sunday Times» в спешном порядке произвели новые подсчеты. Судя по прогнозам газетчиков, наметивших приблизительную дату прибытия Кроухерста, в характере продвижения «Teignmouth Electron» прослеживалась странная система. На ранних стадиях гонки его ожидали дома не ранее ноября 1969 года или даже отодвигали финиш на более позднее время. Но после грандиозного «скоростного рекорда» новая дата прибытия сдвинулась ближе – на 30 сентября, а потом еще дважды менялась: на 8 сентября (после отчета о «подходе» к островам Тристан-да-Кунья) и на 19 августа (после сообщения о том, что яхтсмен находится в Индийском океане). Теперь масштабные линейки показывали, что Кроухерст должен вернуться в Тинмут «самое позднее 8 июля».

Общее время, затраченное Кроухерстом на путь до мыса Горн, как все думали, было на две недели меньше, чем у Тетли. И хотя последний с тех пор достаточно уверенно продвигался вперед по Атлантике, все ожидали, что новый «возрожденный» Кроухерст не отстанет от него и будет демонстрировать схожие показатели. Ни одна живая душа, за исключением жалкой горстки циников, не думала, что Кроухерст может проиграть, и Родни Холворт – человек, который на протяжении всего времени верил в моряка из Бриджуотера, – был переполнен радостью и сиял от гордости за своего подопечного. «У Дональда есть все шансы стать одним из самых великих яхтсменов нашего времени», – говорил он.

На такие слова его вдохновила туманная радиограмма о каком-то «Диггере Рамрезе», полученная 9 апреля, после которой Кроухерст больше не передал о себе ни слова. Как и раньше, события в Англии развивались гораздо быстрее, чем того хотелось бы Кроухерсту. Давайте же вернемся на «Teignmouth Electron» и посмотрим, что происходило на борту тримарана 9 апреля, а также взглянем на гонку глазами Дональда Кроухерста.

После передачи депеши о «Диггере Рамрезе» Кроухерст три дня подряд сидел у радиоприемника, вертя ручки настроек, в ожидании ответа. Ему хотелось знать, не выдали ли его люди из Рио-Саладо и не был ли он замечен с борта какого-нибудь судна. Когда же ответ наконец пришел, яхтсмен облегченно вздохнул.

«ОТСТАЕШЬ ОТ ТЕТЛИ ВСЕГО НА ДВЕ НЕДЕЛИ ИЗ ФОТОФИНИША ПОЛУЧИТСЯ ОТЛИЧНАЯ НОВОСТНАЯ СТАТЬЯ РОБИНА ОЖИДАЮТ ЧЕРЕЗ ОДНУ ДВЕ НЕДЕЛИ = РОДНИ».

Было ясно, что его афера прошла незамеченной. Но с другой стороны, в депеше было мало информации. Означало ли это, что он отставал от Тетли по его действительной дате достижения мыса Горн или же по «общему затраченному времени»?[25] И что случилось с Муатесье? Кроухерст не мог выяснить все это немедленно. На несколько следующих дней он решил возобновить радиомолчание и даже не стал отправлять подтверждение о получении сообщения Родни.

18 апреля (на эту дату он запланировал свое предполагаемое прохождение через мыс Горн) яхтсмен ненадолго прервал радиомолчание, чтобы ответить на вызов, пришедший напрямую с радиостанции «Портисхед», из Англии. Операторы решились на вызов в надежде выяснить, дошло ли сообщение Холворта до адресата. Должно быть, в «Портисхед» посчитали странным то обстоятельство, что Кроухерст может напрямую общаться с Англией. Ведь предполагалось, что в этот момент он сражается с силами стихии у берегов Южной Америки. Однако это несоответствие снова прошло незамеченным. Скорее всего Кроухерст рискнул ответить в надежде получить больше информации об остальных участниках гонки. В ходе обмена сообщениями на морзянке яхтсмен узнал о самоотводе Муатесье и выяснил точное местонахождение яхты Тетли. Располагая такими сведениями, он уже мог строить точные планы на будущее.

Все это время Кроухерст уверенно двигался по Атлантическому океану на север и теперь находился на одной широте с Буэнос-Айресом. На данный момент перед ним стояла задача распределить якобы пройденное тримараном расстояние на равные отрезки с таким расчетом, чтобы его поддельный путь пришел в точку его текущего местоположения в нужную дату. Эту встречу реального и воображаемого маршрутов Кроухерсту нужно было просчитать до того, как он вернется в районы интенсивного судоходства.

Затем последовал период странных колебаний. Кроухерст знал, что после публикации его следующей радиограммы в Англии на него неизбежно падут подозрения в мошенничестве, и тогда последняя призрачная надежда выпутаться из сетей обмана рассеется. Похоже, эта мысль снова ввергла яхтсмена в состояние нерешительности. Однако на этот раз у нас нет прямых данных о том, какие варианты он просчитывал, поэтому мы можем лишь строить предположения, интерпретируя его действия.

Координаты места соединения воображаемого и реального маршрутов проистекали из курса, которым он шел. Эта точка была расположена примерно в 1000 миль к северо-востоку от Фолклендских островов и в 700 милях строго к востоку от Буэнос-Айреса. Это был осторожный выбор, поскольку яхтсмен запросто мог бы увести свой фальшивый маршрут еще на тысячу миль дальше по Атлантике, не особо рискуя быть обнаруженным. Но получилось так, что Кроухерсту снова пришлось провести несколько дней в утомительном ожидании, бесцельно петляя по пустынным просторам океана к востоку от Буэнос-Айреса, пока поддельный маршрут не воссоединился с реальным.

Между тем нахождение в этой области имело одно неоспоримое преимущество. В течение двух недель пребывания здесь у яхтсмена была возможность вести разговоры по радиотелефону через радиостанцию Буэнос-Айреса. Похоже, в то время Кроухерста вдруг обуяло сильное желание позвонить домой и срочно поговорить с Клэр. Он хотел пообщаться с ней напрямую, а не через рубленый слог корявого языка радиодепеш, ограничивающего возможности. После 21 апреля он несколько раз связывался с радиостанцией Буэнос-Айреса по коду Морзе, прося операторов устроить прямой телефонный разговор с Бриджуотером, а одновременно набрасывал тексты телеграмм для Клэр, где давал инструкции, когда именно ей нужно ожидать его звонка. Все попытки закончились неудачей: хоть операторы из Буэнос-Айреса и могли принимать хороший сигнал с «Teignmouth Electron», им так и не удалось организовать связь с Англией через Нью-Йорк по наземной телефонной линии.

Почему вдруг звонок домой именно сейчас приобрел такую значимость для Кроухерста? Очевидно, после долгого молчания он жаждал человеческого общения, пусть оно и сводилось к нескольким неразборчивым фразам по трещащему телефону. И все же за его действиями скрывалось нечто большее. Значимость телефонного звонка затмила все остальные вопросы, и в течение девяти дней, пока яхтсмен пытался организовать разговор с женой, он даже изменил курс и снова пошел на юг, чтобы оставаться в пределах зоны покрытия сигнала с радиостанции Буэнос-Айреса. К тому же, как мы увидим впоследствии, на поздних этапах его путешествия желание поговорить с супругой стало перерастать во все бо?льшую одержимость. Возможно, как это было во время предыдущих трудных периодов, он надеялся, что Клэр почувствует тяжесть его положения и разговор с ней придаст ему сил или позволит придумать отговорку для выхода из соревнований.

Одновременно Кроухерст готовил исключительный по содержанию пресс-релиз для Холворта, где должно было быть точно сказано, что яхтсмен обогнул мыс Горн и теперь дышит в затылок Тетли, догоняя его на просторах Атлантического океана. Между тем текст релиза после нескольких правок превратился в еще один шедевр изворотливости и двусмысленности. В нем было много непоследовательных данных и полуправды, а единственными истинными фактами, которые можно было проверить немедленно, оказались тщательные выжимки из метеосводок, которые Кроухерст прилежно и терпеливо записывал в свой журнал регистрации радиосеансов на протяжении недель. В довершение всего отчет носил характерные признаки стиля сообщений Чичестера, который также проходил мыс Горн в сравнительно спокойную погоду, но попал в шторм вскоре после этого.

«201 ДЕНЬ В ПУТИ[26] НАХОЖУСЬ У ФОЛКЛЕНДСКИХ ОСТРОВОВ В ПЕРВЫЙ РАЗ УВИДЕЛ СУШУ СО ДНЯ ОТХОДА ОТ МЫСА ЛИЗАРД ПРОВЕЛ В ДРЕЙФЕ ПОЧТИ ЧАС НАБЛЮДАЯ ЗАКАТ У МЫСА КЭРИСФОРТ ТУМАННЫЙ ОСЕННИЙ ВЕЧЕР ДЫМ ОТ КОСТРА НАД ВОДОЙ ЗАТЕМ ВСЯКОЕ ДЛЯ БЕЗОПАСНОГО ПЛАВАНИЯ В ЮЖНОЙ АТЛАНТИКЕ У МЫСА ГОРН ХОРОШАЯ ПОГОДА НО ЮГО-ВОСТОЧНЕЕ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОПАЛ В ШТОРМ С ДОЖДЕМ ВО ВТОРНИК».

Кроухерст правил и переписывал текст больше недели, не оставляя при этом попыток устроить телефонный разговор с Клэр. 30 апреля он наконец прервал трехнедельное радиомолчание, связался с домом и объявил о своем возвращении в гонку. В этот день он перво-наперво послал радиосообщение о Фолклендских островах. (Холворт решил, что фраза «Дым от костра над водой» может стать неплохим заголовком для будущей книги Кроухерста, о чем не преминул сообщить.) Затем яхтсмен отослал другое сообщение – в Лондон, в отдел новостей «ВВС». Кроухерст сделал это под тем предлогом, что он якобы хочет поздравить Нокс-Джонстона с благополучным возращением. На самом деле основной задачей было сообщить следующее: пусть «Золотой глобус» и достался другому, у него по-прежнему были неплохие шансы победить по «общему затраченному времени».

«В ОТДЕЛ НОВОСТЕЙ ВВС = УЯЗВЛЕН КАК ВОЛК ПОДДЕТЫЙ НАГЕЛЕМ[27] УСПЕХОВ НОКС-ДЖОНСТОНУ НО ПОКОРНЕЙШЕ ПРОШУ ЗАМЕТИТЬ ЧТО ОН ЕЩЕ НЕ ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ПОБЕДИТЕЛЬ ГОНКИ ПРЕДЛАГАЮ БЫТЬ ТОЧНЫМ ТРЕБУЮ РАЗГРАНИЧИВАТЬ ПОБЕДУ НА ПРИЗ «ЗОЛОТОЙ ГЛОБУС» И ПОБЕДУ В САМОЙ ГОНКЕ = ИЗ ЯРОСТНОЙ ЮЖНОЙ АТЛАНТИКИ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ЭКВАТОРА КРОУХЕРСТ».

Теперь, после отсылки этих двух сообщений, Кроухерст бесповоротно вернулся в гонку. Он уже находился на выбранной позиции, где можно было соединить поддельный маршрут с фактическим, и тогда же яхтсмен временно прекратил попытки связаться с Клэр. Между тем наблюдается еще одно необъяснимое обстоятельство: на протяжении следующих четырех дней тримаран практически стоял на одном месте, но на самом деле продолжал медленно двигаться на юг, подобно призраку. Все выглядело так, будто Кроухерст намеренно пытался сократить полученное обманным путем преимущество над Тетли. Мучился ли он чувством вины и поэтому поступал так? Или же он буквально воспринял слова Холворта о том, что фотофиниш будет хорошим поводом для новостной статьи? Может быть, он просто ошибся в навигационных данных или арифметических расчетах? А может ли быть так, что он сознательно или бессознательно хотел проиграть Тетли? Это последнее предположение весьма интересно для объяснения беспорядочного движения тримарана по Атлантическому океану.

Проиграть означало потерять 5000 фунтов. Но вместе с тем проигрыш вызывал привлекательные во всех отношениях последствия: если он уже не будет претендовать на приз, отпадет необходимость проверять его судовые журналы. В то же время финиш с небольшим отставанием обеспечит Кроухерсту хорошую рекламу в прессе, и он в любом случае станет героем со всеми вытекающими бонусами, которые влечет за собой этот престижный статус. Мы знаем, что Кроухерст всегда был склонен оставлять пути к отступлению и избегать окончательного выбора, и если он чувствовал беспокойство относительно мошеннического судового журнала, то можно с большой долей вероятности утверждать, что он рассматривал этот вариант как способ сорваться с крючка. Его хаотические действия предполагают, что он так и не принял окончательного решения. Он продолжил идти по маршруту гонки, иногда с настойчивостью, иногда без особого энтузиазма, как будто метался от одного варианта к другому. Следует не забывать еще об одной характерной особенности Кроухерста: он усердно искал пути выхода из затруднения, после чего отказывался выбирать какой-то определенный путь.

Только после 4 мая Кроухерст наконец решил, что пришло время стабильно идти курсом на север. Начиная с этой даты яхтсмен на самом деле включился в гонку с Тетли, и, независимо от того, намеревался он выиграть или проиграть, ему пришлось подойти к исполнению своего намерения со всей решительностью и непоколебимостью. Как будто для того чтобы отпраздновать возвращение яхтсмена к честному образу жизни, в первый же день тримаран показал исключительные результаты.

В ходе подготовки к написанию книги мы проверили все расчеты Кроухерста. По нашим сведениям получается, что за сутки (4–5 мая) фактически пройденное расстояние, определенное по географическим координатам, высчитанным при помощи измерения высоты Солнца секстаном, было очень близко к заявленному ранее «рекорду» – 243 мили. В соответствии с метеосводками из Буэнос-Айреса погодные условия в эти дни были великолепные, дул устойчивый, сильный попутный ветер, но даже при всем этом такой чудесный скачок скорости просто удивителен. Как мы видим, когда все шло как надо, ничего такого уж плохого не происходило ни с тримараном, ни с его рулевым. По злой иронии судьбы этот морской подвиг не был отражен в судовых журналах Кроухерста[28].

В любом случае на данный момент более важным было не расстояние, пройденное за день, а вопрос, сможет ли он выдерживать тот же темп на протяжении оставшихся двух месяцев. Кроухерста в действительности не хватило надолго. Через неделю он попал в район встречных ветров, и здесь снова проявились все слабые стороны тримарана. Будучи не в состоянии продвигаться на север, яхтсмен на протяжении трех дней плыл на восток, надеясь попасть в более благоприятный район, где дуют юго-восточные пассаты.

Именно в этот период у Кроухерста возник спор со своими фанатами дома. Холворт пришел в такой восторг по поводу выхода моряка из радиомолчания, что был уверен: его клиент не только покажет лучшее время, чем у Тетли, но, возможно, даже обгонит его фактически на подходе к Британии. Мысля категориями черного и белого, присущими популярным новостям, он знал, что победа по «наименьшему затраченному времени» была сама по себе очень неплохим результатом, но ожидал гораздо большего от общественного резонанса. На свете не было ничего лучше, чем правдивый портрет победителя, идущего через просторы океана по финишной прямой домой. И поэтому журналист начал подбадривать яхтсмена, уговаривая приложить еще больше усилий. Уверенность Родни Холворта в силах и способностях Кроухерста была настолько велика, что он решил, будто единственным, что могло задержать его в пути, была поломка, полученная во время атаки той самой пятитонной волны, которая накрыла «Teignmouth Electron» в океане и ослабила «штаги».

В связи с этим он отправил Кроухерсту депешу:

«…ЭЛЛИОТ ГОВОРИТ ЧТО НАТЯЖЕНИЕ ШТАГОВ НУЖНО ОСЛАБИТЬ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ ЯХТЫ ПРОШУ ПРИЛОЖИТЬ ВСЕ УСИЛИЯ ДЛЯ ОБГОНА ТЕТЛИ ОН УЖЕ ПОДХОДИТ К ЭКВАТОРУ».

В ответ Кроухерст высокомерно поправил Холворта насчет использования морских терминов и, отвесив нелицеприятный комментарий в адрес Джона Эллиота, ударился в сомнительную критику конструкции своей яхты:

«МНЕ ИЗВЕСТНО ЧТО ПРИ РАЗРАБОТКЕ ЯХТЫ БЫЛА ВЫБРАНА НЕВЕРНАЯ КОНЦЕПЦИЯ КАСАТЕЛЬНО БЕЗОПАСНОСТИ КРЕПЛЕНИЕ КРАСПИЦ НЕ ВЫДЕРЖИВАЕТ ЕСЛИ ПОД ШТАГАМИ ПОДРАЗУМЕВАЮТСЯ КРАСПИЦЫ НО БЛАГОДАРЯ МОИМ СПЕЦИФИКАЦИЯМ И ТЩАТЕЛЬНОЙ СБОРКЕ ТАМ ПРОБЛЕМ НЕТ ПОЛОМКА ВОЗНИКЛА ТАМ ГДЕ ВСЕ БЫЛО СДЕЛАНО ПО СТАНДАРТНОМУ ПРОЕКТУ НА ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ НАБОР СЛОМАН В ШЕСТИ МЕСТАХ ВДОЛЬ БОРТА ПРАВОГО ПОПЛАВКА СВЕРХУ ТРЕЩИНА В ДВА ФУТА НЕ СТОИТ КАНИТЕЛИТЬСЯ С ЦИФРАМИ ЭЛЛИОТА И СОВЕТАМИ ДРУГИХ ДИЛЕТАНТОВ ОТНОСИТЕЛЬНО ВЗГЛЯДОВ НА БЕЗОПАСНОСТЬ НАХОЖУСЬ 31 ЮЖНОЙ ШИРОТЫ 34 ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ ПОТЕРЯЛ ЧЕТЫРЕ ДНЯ ИЗ-ЗА НЕОБЫЧНО СИЛЬНОГО СЕВЕРО-ВОСТОЧНОГО ШТОРМА ОБГОНЮ ТЕТЛИ ТОЛЬКО ПРИ БЛАГОПРИЯТНОМ СТЕЧЕНИИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ».

Понадобилось два сообщения, чтобы сгладить вспыхнувший накал страстей. Холворт уныло ответил: «Я всего лишь пытаюсь помочь…», и Кроухерст в конечном счете великодушно простил его. («Хорошо понимаю ваши мотивы, любые советы приветствуются».) Однако действительной причиной вспышки гнева, похоже, было желание скрыть неожиданное противоречие, к которому он сам же и привлек внимание. Кроухерст вдруг осознал, что четыре месяца назад описывал, насколько сильно была изуродована яхта в штормах, а вскоре он окажется дома, и все увидят, каковы на самом деле повреждения. «Расхождения палубных стыков», как он выразился в своей радиодепеше от 14 января, теперь резко уменьшились и превратились всего лишь в «трещину размером в два фута».

Кроухерст постоянно беспокоился о мелких несоответствиях в своем сфальсифицированном путешествии, поэтому пытался, где было возможно, объяснить их. Еще один пример: общение напрямую с Англией в тот момент, когда он должен был находиться в районе мыса Горн (что выглядело странным). Через три недели после необычного радиосеанса Кроухерст послал депешу операторам станции «Портисхед», в которой объяснял, что их «прямой контакт произошел по счастливой случайности» и что он вообще-то обычно связывался с Британией через радиостанцию Кейптауна. Также наблюдались несоответствия касательно погоды в районе Фолклендских островов. В метеосводке, относящейся к периоду, когда Кроухерст должен был находиться там, значатся сильные ветра и дожди. Это не вяжется с умиротворенным закатом, который моряк снял во время фактического пребывания в упомянутой зоне. В связи с этим яхтсмен выдумал байку, которую надиктовал на одну из магнитофонных пленок «ВВС», вспоминая, как он «снимал восхитительный закат с закрытым объективом». Эта байка послужит хорошим объяснением, если запись окажется случайно испорченной. На другой пленке (запись сделана 16 мая) Кроухерст долго и нудно рассказывает о попытках послать депеши в Южном океане.

«Поток радиосообщений перенаправляется с «Портисхед» на радиостанции по всему миру, обеспечивая связь по всей планете через станции в Кейптауне, Сиднее и Веллингтоне. Конечно, есть и другие станции в Канаде, Ванкувере и пр., но те, которые я упомянул в первую очередь, были наиболее интересны для меня… Мне бы скорее хотелось обмениваться сообщениями с радиостанциями всего мира по мере следования своим курсом. Я в общем-то общался и с Сиднеем – ну, возможно, я неправильно выразился, говоря, что общался с ними, но по крайней мере меня слышали в Сиднее и Веллингтоне, поэтому ничего плохого о них сказать не могу. Но мне бы хотелось, чтобы мои сообщения ретранслировались радиостанциями Сиднея и Веллингтона. К сожалению, не получилось. Мои сигналы были слишком слабы, а аккумулятор садился, и, как я уже сказал, мне не хотелось возиться с крышкой люка, закрытой наглухо и загерметизированной. Ну, вообще-то это был не чисто вопрос нежелания, потому что открывать люк в тех условиях было просто опасно. Погода стояла достаточно суровая, и в кокпит попадало много воды, так что я решил, что не стоит рисковать и держать люк открытым в течение нескольких часов. И в довершение всего стоял, конечно, главный вопрос: будет ли генератор вообще работать? Оказавшись в спокойном районе примерно в 1500 милях от мыса Горн, я открыл люк. Погода устаканилась, и барометр показывал высокое давление. Я открыл люк, но, конечно, не смог запустить двигатель, что неудивительно. Он долгое время не работал и даже не включался, простояв без дела в ужасных условиях. В него все же попало какое-то количество воды через один из вентиляторов, который не удалось загерметизировать, но который был закрыт старым брезентовым мешком. Это тот самый мешок, что я случайно прихватил в Тинмуте, и теперь очень рад этому. Я приобрел его вместе с маленькой яхтой «Pot of Gold».

Эти постановочные записи, сделанные Кроухерстом на пленку, показывают, каким он был хитрым и изворотливым лжецом, но все его выступления не слишком убедительны. Даже на бумаге текст этих записей сильно контрастирует с искренними сочинениями моряка – несвязными, беспокойными, слишком энергичными, чтобы обезоруживать, и изобилующими такими словами, как «в общем», «конечно» и «на самом деле». Производя эти тщательные приготовления для своей сочиненной истории, яхтсмен, должно быть, довольно сильно беспокоился о том, сможет ли он и дальше отстаивать свою версию. Если фальшивые речи, надиктованные в спокойной обстановке, в сосредоточенном состоянии один на один с магнитофоном, были лучшим, на что его хватало, как же он тогда собирался держаться на пресс-конференции и светских приемах по возвращении? Возможно, его часто посещала мысль о том, что всю оставшуюся жизнь ему придется обсуждать свои подвиги, находясь в этой неудобной позиции оправдывающегося. Вероятно, именно на данном этапе путешествия Кроухерст начал серьезно сомневаться в своей способности справиться с этой задачей.

К тому же вызывал беспокойство нарастающий шквал депеш, приходящих на «Teignmouth Electron», с первыми упоминаниями о торжественной встрече, уготовленной ему в Британии, что наводило на определенные размышления. Тут были не только восторженные личные признания жены («горжусь тобой») и Пэт Биэрд («ты чудо!»), но также и впечатляющая своим размахом и мощью общественная шумиха, помпа, с которой тинмутцы, «ВВС» и «Sunday Times» готовились к театральному, постановочному приему яхтсмена на финише. Холворт писал:

«ТИНМУТ СГОРАЕТ ОТ ЛЮБОПЫТСТВА И ЖДЕТ ТВОЕГО ЧУДЕСНОГО ВОЗВРАЩЕНИЯ ВЕСЬ ГОРОД ПЛАНИРУЕТ ГРАНДИОЗНУЮ ТОРЖЕСТВЕННУЮ ВСТРЕЧУ – РОДНИ».

У Кроухерста оставался только один, последний вариант: проиграть Тетли. Это бы не решило всех его проблем, связанных с фальсификацией путешествия, но по крайней мере так можно было значительно упростить их. Как будто в подтверждение его намерений тримаран резко снизил скорость: во второй половине мая среднее проходимое за день расстояние едва превышало 70 миль. Аналитики «Sunday Times» уже прибавили неделю к ожидаемому времени возращения Кроухерста из-за странных показателей скорости.

О мучительной неуверенности Кроухерста позволяют заключить пленки, записанные в середине мая. У него было любимое словечко «навигаторство» для обозначения серьезных мореходных дел: обеспечения правильной настройки парусов, поддержания оптимального курса и наведения порядка на яхте. Он всегда говорил об этом как о каких-то случайных, бытовых делах, не требовавших полной отдачи, подобных починке радиоприемника или передаче сообщений. Очевидно, в начале мая у Кроухерста ненадолго проснулся вкус к навигаторству, но начиная со второй половины месяца, судя по записям, его снова стали чрезвычайно занимать второстепенные задачи. 16 мая Кроухерст связался со своими фанатами из Англии, очевидно, желая подготовить их к вероятному развитию событий и сообщить, что ему, возможно, не удастся выиграть.

«В АГЕНТСТВО DEVON NEWS ЭКСЕТЕР… НАХОЖУСЬ 27° ЮЖНОЙ ШИРОТЫ 30° ВОСТОЧНОЙ ДОЛГОТЫ ИДУ НЕПЛОХО УЧИТЫВАЯ УСЛОВИЯ В ДАННОМ РАЙОНЕ ВОЗМОЖНОСТИ ОБОГНАТЬ ТЕТЛИ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ НЕТ ВОЗМОЖНО НЕБОЛЬШОЕ ОТСТАВАНИЕ».

Через четверо с половиной суток произошло самое необычайное по ироничности событие в этой и без того богатой различными происшествиями гонке.

Капитан-лейтенант Королевских ВМС Найджел Тетли сорока пяти лет посвятил свою жизнь «навигаторству» еще до того, как поступил в военно-морской колледж Британии в Дартмуре. Моряку пришлось несладко во время путешествия, он постарел за те несколько месяцев нахождения в море, а его тримаран «Victress» подвергся куда более серьезным испытаниям, чем судно Кроухерста. Тем не менее, стоически сохраняя дух отважного морехода, Тетли только сильнее сжимал зубы и продолжал двигаться вперед. К чести моряка, в его послужном списке уже значилось несколько достижений. Он стал первым, кто обогнул мыс Горн на многокорпусном судне, а когда по возвращении его тримаран попал в точку пересечения маршрутов к северу от экватора, капитан (по одному определению), по сути дела, стал первым, кто совершил кругосветное путешествие на многокорпусном судне. Неожиданное появление Кроухерста за мысом Горн удивило его, но заставило только сильнее сжать зубы и поднажать еще крепче.

Как и у Кроухерста, на тримаране Тетли протекали поплавки, но поломки на яхте «Victress» были гораздо серьезнее. Капитану даже пришлось просверлить отверстия в носовых отсеках поплавков, чтобы вода вытекала из них. Тетли попал в серьезный шторм к северу от Бразилии и, стараясь выиграть у Кроухерста несколько часов, так усердно гнал лодку вперед, что она начала разваливаться на части. В нескольких местах палуба отошла, целые секции набора поплавков и корпуса были сломаны. Кроухерста беспокоили небольшие трещины в стекловолоконной оболочке судна, а на тримаране Тетли полностью содрало всю стеклоткань с левого поплавка. Моряк по-прежнему двигался вперед и наверняка дошел бы до финиша, если бы не стремился так сильно побить своего мошенничавшего соперника. И когда до дома оставалось 1200 миль из 30 000 миль всего маршрута, Тетли снова попал в шторм у Азорских островов и снова переусердствовал. 21 мая, вскоре после полуночи, нос левого поплавка окончательно отломился, врезался в центральный корпус тримарана, и вся яхта стала наполняться водой. Пересев на надувной спасательный плот, Тетли наблюдал, как его «Victress» медленно исчезает, погружаясь в воды Северной Атлантики.