9. Поддельные записи

Начиная с этого момента отчеты Дональда Кроухерста о путешествии перестают быть достоверными. Яхтсмен теперь не до конца честен в записях, а часто намеренно не переносит на бумагу наиболее важные мысли. И таким образом, рассказ о путешествии по морю из обыкновенного повествования, основанного на свидетельствах самого Кроухерста, превращается в детективную историю, а все записи шкипера становятся вещественными доказательствами (некоторым из них можно доверять, другим нет), при изучении которых можно воссоздать картину того, что действительно произошло. Наиболее важными уликами остаются судовые журналы, найденные на борту тримарана «Teignmouth Electron». Магнитофонные записи с пленок для «ВВС» также содержат полезную информацию, но, как мы убедимся впоследствии, они редко когда отражают действительное положение вещей. Вдобавок есть еще и многочисленные бумаги, графики, записки и предметы, найденные в каюте яхты. Все эти улики были тщательным образом исследованы нами. Они свидетельствуют о том, что к окончанию третьей недели плавания Кроухерст сознательно ступил на тропу мошенничества и стал подделывать записи, относящиеся по крайней мере к одному аспекту путешествия.

После подробного анализа вариантов развития событий, проведенного 15 ноября, Кроухерст на протяжении почти что еще месяца продолжал регулярно делать записи в тот же журнал, который начал вести с момента отплытия. Мы будем называть его Журнал № 1. Он, как и все остальные журналы, представляет собой большую разлинованную тетрадь в синем переплете форматом 33,6 ? 42 см, объемом 192 страницы[12].

Правая сторона разворота Журнала № 1 отведена навигационным записям. Сюда заносились данные измерений высоты Солнца и высчитанные географические координаты, а рядом, в две внешние колонки, записывались показания лага о пройденном расстоянии и курсе. На левой стороне разворота приводится соответствующий отчет о событиях каждого дня, подобный тем, что мы время от времени цитируем. Если запись оказывалась достаточно длинной, как, например, 15 ноября, Кроухерст использовал и правую сторону разворота, но затем при первой возможности снова возвращался к изначальному шаблону. По сравнению с предыдущими судовыми журналами этот велся с удивительной методичностью и точностью. По мере заполнения Кроухерст аккуратно отрывал верхний правый угол страницы, чтобы можно было легко найти место предыдущей записи. Яхтсмен всегда писал карандашом. Временами ошибочное слово стиралось ластиком, но на этом этапе Кроухерст не особо увлекался своей любимой привычкой править собственные тексты. Однако причудливая орфография, частое использование очень твердого карандаша, который насквозь продирал бумагу, делают его заметки, даже на этой ранней стадии путешествия, сложными для расшифровки.

Другая тетрадь, украшенная яркой белой лентой на переплете, использовалась для ежедневного внесения радиотелеграфных сообщений. В ней аккуратными заглавными буквами записывались тексты депеш, которые Кроухерст набивал азбукой Морзе. Эти сообщения документировались с особой тщательностью на протяжении всего плавания: они в точности соответствуют тем, что были получены в Англии.

Местами встречаются упоминания о разговорах по радиотелефону, иногда сопровождающиеся заметками относительно их содержания. Но поскольку заметки всегда представлены в виде набросков, мы с меньшей уверенностью можем говорить о том, какая именно информация передавалась. Присутствует также множество явно не представляющих интерес сообщений, прошедших между передающими станциями и судами в различных частях света. Похоже, Кроухерст просто записывал их, чтобы потренироваться в азбуке Морзе. Однако, как мы увидим, некоторые из них имеют отношение к нашему рассказу.

А пока что Кроухерст был занят решением насущных проблем. К 15 ноября – шел уже 16-й день его путешествия в море – тримаран, по данным лага, покрыл расстояние в 1300 миль, но его маршрут был таким извилистым, что едва ли набиралось 800 миль по генеральному курсу (протяженность всего пути составляла 30 000 миль). При любом раскладе и методе подсчета Кроухерст показывал плохие результаты – хуже, чем у всех остальных участников гонки на данном этапе путешествия. Тримаран по-прежнему находился в виду побережья Португалии, в 120 милях к западу-северо-западу от Лиссабона. Сэру Фрэнсису Чичестеру потребовалось всего шесть дней, чтобы добраться до этой точки, а Кроухерст изначально намеревался преодолеть это расстояние за пять с половиной дней.

Его логически выстроенные и полные отчаяния записи, сделанные в журнале при свете карманного фонарика, доказывали, что яхтсмену не удастся обойти вокруг света. Однако Кроухерст осознал и другую вещь: все остальные варианты развития событий его не устраивают. Несмотря на приступ киплинговского фатализма в конце письменных рассуждений (или, может быть, стихотворение тоже предназначалось для публикации?), он в конце концов отверг все оставшиеся альтернативы и продолжил двигаться на юг, все так же пребывая в нерешительности. Его отчаяние все возрастало. Кроухерст снова и снова прикидывал в уме различные возможности, но, как и раньше, неизменно приходил к одному и тому же заключению: приемлемого выхода из создавшейся ситуации нет.

Главной задачей на тот момент был запуск генератора. Тогда Кроухерст смог бы переговорить по радио со Стэнли Бестом и попросить совета. Запись в судовом журнале, сделанная в субботу 16 ноября, звучит бодро, но признаков радости в ней незаметно. Кроухерст наконец-то починил генератор, но теперь хронометр Гамильтона, совершенно необходимое устройство для точной навигации, снова стал давать сбои.

«Поставил генератор на 1300 оборотов. Какая борьба! Я устранил неисправность – предположим, в аккумуляторе больше нет соленой воды, – но причина ее появления не исчезла. Люк в кокпите так и пропускает воду. Приходится ложиться в дрейф при малейшей угрозе принять в кокпит воду. Зараз внутрь заливается по 20 галлонов. При таком люке никакую гонку не выиграть.

Проверить электрооборудование: тестер залило – проверил с лампой – вроде бы в порядке. Включил радио. Работает! Какой приятный звук.

Проверка времени. Хронометр по-прежнему никуда не годится. Хорошенько исследовал волосковую пружину. Похоже, она в порядке, так что я подзавел ее, и теперь все должно быть нормально. Будет ли он показывать правильное время? Обычно я не прибегаю к таким грубым методам, но здесь другого выхода нет: либо так, либо никак. Одной головной болью будет меньше, если удастся с его помощью снимать удовлетворительные показания».

Позже этим же вечером благодаря работающему генератору Кроухерст смог послать Родни Холворту запоздалый пресс-отчет, где объяснял свое долгое радиомолчание. Хотя он находился менее чем в 200 милях от района, откуда была выслана предыдущая радиограмма (в ней говорилось, что он «направляется к Азорским островам»), теперь яхтсмен решил указать другое место назначения.

«МОЛЧАЛ ИЗ-ЗА ЗАТОПЛЕНИЯ МОТОРНОГО ОТДЕЛЕНИЯ ЯРОСТНЫЙ ШТОРМ ТЧК СНЯЛ МАГНЕТО ЗАМЕНИЛ КАТУШКИ РАЗОБРАЛ И ВЫСУШИЛ ГЕНЕРАТОР ПОЧИНИЛ КОНТАКТНО-ЩЕТОЧНЫЙ АППАРАТ ТЧК ПРОДОЛЖАЮ ДВИГАТЬСЯ К МАДЕЙРЕ».

В этом сообщении, как и в большинстве других посланий, предназначенных для публикации, не содержится данных о положении яхты, а просто дается место назначения. В действительности тримаран по-прежнему находился в 100 милях и от Азорских островов, и от Мадейры. Холворт, в свою очередь, перед тем как передать данные на телевидение и в газеты, представил ситуацию в наиболее привлекательном свете. В окончательных пресс-релизах сообщалось, что Кроухерст находится «рядом с Мадейрой». В местной газете, выпускаемой в Эксетере Холвортом, говорилось, что яростные встречные ветра снизили скорость тримарана «менее чем до 100 миль в день» (точнее было бы сказать: до 50 миль в день), но тотчас же добавлялось, что его яхта «способна идти в два раза быстрее». Подобный способ подачи информации стал типичным для газетных отчетов о путешествии Кроухерста. Сочетание неясных (а позднее и вводящих в заблуждение) данных с оптимистичным толкованием Холворта в конечном счете привело к созданию нелепых и абсурдных ситуаций.

Отстучав сообщение для прессы, Кроухерст сделал последнюю за этот день запись в журнале. Здесь он вдруг осознал всю серьезность отсутствия на борту шланга для откачки воды, в то время как раньше о нем было упомянуто лишь мимоходом, в списке поломок.

«Хороший ужин – паэлья по-электронски. Радио играет, генератор работает, погода расслабляет. Райские условия, но боюсь, им не изменить моего пессимистичного настроя. Завтра хочу обыскать всю яхту от носа до кормы. Если шланг на борту, я его найду. Хотя до сего момента он ни разу не попадался мне на глаза, да и в списке закупок его нет. Я думал, он в барабане вместе с запасными обрезками такелажа. Какой удар! Я не осознавал в то время, насколько важен этот шланг».

На следующий день Кроухерст тщательно обыскал всю лодку и кратко записал: «На борту шланга точно нет». Вскоре он пожалел о его отсутствии еще больше. В понедельник, открыв люк носового отсека правого поплавка, он обнаружил, что и тот тоже полон воды, как и носовой отсек левого поплавка в начале путешествия. И это несмотря на прокладку «Sylglas». В довершение всех бед оказалось, что именно в этом поплавке находились все запасы растворимого кофе.

«Поплавок на две трети заполнен кофе. Уйдет целая вечность, чтобы отмыть от него яхту. Как черпать – голым или в непромоканце? Решил раздеться. Выбрался оттуда весь коричневый и покрытый ошметками расползшегося в воде картона – чудовище из океанских глубин. Когда вычерпываешь воду в неспокойном море, заодно принимаешь хороший душ. Запечатал люк. Потом вычерпал 700 галлонов из носового люка». [Получается, центральный корпус тоже протекал.]

Запись, сделанная гораздо позже, содержит яркое описание процесса вычерпывания кофе.

«У меня теперь осталось только какао, потому что весь кофе я выпил. Половину потерял во время затопления поплавков… еще раньше. Половина запаса кофе находилась в мешочках, а пакет, где они лежали, залило водой, что привело к смешным последствиям. Вода в поплавке превратилась в кофе – холодный и соленый, – и пока я вычерпывал его, пролил на себя не один галлон… Я принялся за дело раздетым, так что кофейная вода придала моей коже оттенок, напоминающий этакий ранний загар. На самом деле все было ужасно: коричневые пятна и ошметки размякшего картона по всему телу. Когда я закончил, то выглядел так, будто заболел какой-то ужасной болезнью. Впрочем, этот «загар» вскоре смылся».

Кроухерст запланировал два разговора по радиотелефону на понедельник 18 ноября: один – с женой, а другой – со Стэнли Бестом. Во время подготовки к ним яхтсмен в течение еще двух дней анализировал возможные варианты дальнейших действий. Он начал с составления аккуратной таблицы, в которой отображалось, где ему пришлось бы выйти из гонки при различных показателях скорости. Свою скорость на этот раз он оценивал реально – 90 и даже 60 миль в день, что парадоксальным образом контрастировало с его первоначальными расчетами (220 миль в день), значащимися в таблице, лежащей на пианино в гостиной его дома в Вудландсе.

Эта таблица позволяла прикинуть, удастся ли пройти мимо мыса Горн или оказаться у берегов Австралии до наступления зимы в Южном полушарии, т. е. до апреля или мая. При нынешних значениях скорости становилось ясно, что сделать это не получится. Кроухерст занес таблицу в свой журнал 17 ноября, а на следующий день продолжил:

«Сегодня вечером связь по радиотелефону. Подвожу итоги:

1) Все люки протекают немилосердно, а мои усилия загерметизировать их не увенчались успехом: трудно удержаться на ногах в идущей на большой скорости яхте. За ночь натекло 150 галлонов.

2) Вычерпывать воду при закрытых люках невозможно. Это значит, что если в течение нескольких дней будет стоять плохая погода, то яхта окажется под угрозой затопления. В текущих обстоятельствах мне удается удерживаться на плаву благодаря тому, что я не поворачиваю ее против ветра в шторм[13].

Я был готов рискнуть и двинуться до Кейптауна. Если бы удалось каким-то образом решить проблему вычерпывания воды из поплавков, я бы, наверное, мог добраться и до Австралии, но точно не дальше, так как это означало бы пройти мимо мыса Горн зимой. Если мне удастся добраться до Кейптауна, я смогу вернуться в Британию в мае 1969 года. Если решу идти до Австралии, буду дома самое раннее в феврале 1970 года.

Выводы:

1) Продолжать идти дальше. Добраться до мыса Горн в июне или апреле. Шансы 50 на 50. (Шансы перевернуться 6 из 10?)

2) Делать вид, будто продолжаю гонку. Причалить в Кейптауне и выбыть из регаты (в мае вернуться в Англию).

3) Пойти в Америку, где можно продать яхту по наиболее выгодной цене.

4) Вернуться в Англию и предпринять еще одну попытку побить рекорд».

Картина складывалась довольно безнадежная. И все же, когда Кроухерст разговаривал с Клэр по радиотелефону, он ничем не выдал своего отчаяния. Яхтсмен отметил все, о чем хотел поговорить, по пунктам в следующей записи журнала регистрации сеансов связи:

«1) Как дела?

2) Все в порядке.

3) Трудности с заказом механических деталей. Дэйв Бейкер сможет все уладить». [Это касательно проблемы с конструированием навикаторов.]

И это, как подтверждает Клэр, было все, о чем они говорили во время того звонка. Кроухерст также ничего не сказал и Стэнли Бесту о рассматриваемой им дилемме (продолжать или не продолжать путешествие), хотя именно этот вопрос был главной причиной выхода на связь. Понятно, что Кроухерст передумал. Содержание разговора не приведено в радиожурнале, но Бест записал его по памяти. Кроухерст сообщил, что чувствует себя хорошо, но разочарован достигнутыми на текущий момент показателями. Относительно своего местоположения он сказал (довольно оптимистично), что находится в нескольких сотнях миль от Мадейры. Однако разговор большей частью был сконцентрирован вокруг проблемы выкачивания воды. Кроухерст попросил Беста разузнать, оставляли ли на борту хоть какой-то шланг, и навести справки, что можно сделать с подобного рода неполадкой[14], а через три дня во время следующего радиотелефонного разговора сообщить о результатах.

В следующие выходные в «Sunday Times» появилась большая статья Мюррея Сейла под заголовком «Неделя, когда все случилось», в которой описывалось текущее положение участников на данном этапе гонки. Алекс Кароццо тащился в Лиссабон, выбыв из соревнований. Для него эмоциональное напряжение от поспешного старта вылилось не в проблемы с яхтой, а в физическое недомогание: у итальянца неожиданно открылась язва желудка. Яхта Билла Кинга «Galway Blazer» перевернулась вверх килем во время шторма в Атлантике, и на днях ее, со сломанной мачтой, отбуксировали в Кейптаун. Нокс-Джонстон побил рекорд Чичестера, пройдя без остановки наибольшее расстояние. Он был в виду Новой Зеландии. И хотя лодка молодого яхтсмена была изрядно потрепана, ветровой автопилот разбит после переворота, а руль толком не работал, он отважно боролся с неисправностями, латал яхту и продолжал гонку.

Тетли побил рекорд самого продолжительного путешествия на многокорпусном судне и приближался к мысу Доброй Надежды. Что касается Муатесье, у него не было передатчика (француз пресек все попытки установить на борт яхты оборудование подобного рода, объяснив, что электронные приборы не только раздражают его, но и представляют опасность, так как отвлекают от серьезной навигации), но было известно, что романтик морей уже нагнал Нокс-Джонстона. В данный момент он, заполняя свой судовой журнал вычурными ругательствами в адрес цивилизованного мира, всей душой наслаждался пребыванием в ревущих сороковых. Его соотечественник, Лоик Фужерон, напротив, не получил никакого удовольствия от знакомства с районом сороковых: там его яхта перевернулась и растеряла бо?льшую часть припасов. Он решил, что цивилизация в общем-то не такая уж и плохая штука, и в данный момент направлялся к долгожданной суше.

Единственным участником гонки, которого Сейл не удостоил внимания в статье, посчитав неинтересным, был Дональд Кроухерст. Между тем заголовок статьи «Неделя, когда все случилось» относился к нему в большей степени, чем к кому бы то ни было. Просто Кроухерст никому ничего не сказал об этом.

Новости о других участниках гонки, получаемые порциями по радио, должно быть, одновременно напугали и обнадежили капитана тримарана. Случившееся лишний раз подтверждало, насколько опасно находиться посреди океана в маленькой яхте. Но по мере сокращения числа участников у Кроухерста забрезжила надежда на то, что если он каким-то образом пройдет весь маршрут, то, возможно, станет единственным, кому удастся это сделать. Похоже, даже Нокс-Джонстон не сможет вернуться в Англию на своей потрепанной штормами яхте. Впрочем, услышав в новостях от 19 ноября о том, что молодому яхтсмену удалось пройти мимо Новой Зеландии, он сделал следующую полную восхищения запись: «А он неплохо идет. Удачи ему, скотине».

Парализованный нерешительностью, Кроухерст почти совсем остановился. Погода была отвратительной, и следующие три дня яхтсмен медленно кружил по океану к северу от Мадейры и за всю неделю продвинулся всего лишь на 180 миль к югу.

Есть свидетельства, что в эти дни он был очень близок к тому, чтобы пристать в ближайшем порту – в столице Мадейры Фуншале – и немедленно выйти из проекта. Помимо тетрадей, использовавшихся для ведения судовых журналов, у яхтсмена имелся еще и блокнот для случайных записей. Некоторые из сделанных им заметок сохранились. Так, на одном из листов Кроухерст нарисовал подробную карту Фуншала со всеми необходимыми данными для швартовки в тамошнем порту, включая информацию о приливах, высотные отметки и якорные стоянки. Также на борту тримарана находились все тома «Лоций» Адмиралтейства Британии, где описывались береговые линии материков и приводились опасности, подстерегающие мореходов во время швартовки в различных местах. Когда Кроухерст отчаливал, его «Лоции» были новыми и лежали в нераспечатанных пакетах. После путешествия страницы с данными по портам Мадейры были сильно захватаны пальцами и пестрели заметками.

В четверг 21 ноября яхтсмен провел второй сеанс радиосвязи со Стэнли Бестом. Тут поведение Кроухерста становится совершенно необъяснимым и загадочным. Мы знаем, что он хотел выложить спонсору свои соображения о затруднениях, касающихся времени и денег. Довольно жалостливый рассказ о проблемах, возможно, подвиг бы Беста предложить Кроухерсту выйти из проекта и, таким образом, позволил снять с него всякую вину за отказ от продолжения борьбы. Перед вторым радиотелефонным разговором моряк даже переписал различные варианты выхода из гонки из Судового журнала № 1 в радиожурнал, готовясь перечислить все аргументы один за другим. Но как говорит Стэнли Бест, вопрос о выходе из регаты опять не поднимался. Разговор продолжался семь-восемь минут и был посвящен, по словам Беста, технической стороне проблемы вычерпывания воды. Кроухерст также предупредил, что из-за неполадок с генератором в дальнейшем у него, возможно, будут перебои с радиосвязью.

Последняя реплика на самом деле представляет собой первый ключ к расшифровке истинных намерений Кроухерста. Объяснить неискренность яхтсмена можно тем, что он – как и во время разговора с Клэр в Тинмуте – в конечном счете не смог заставить себя сделать уничижительное признание в проигрыше. Однако есть и другое объяснение. Вероятно, в какой-то момент между планированием звонка и разговором с Бестом в голове у Кроухерста начал зреть и обретать форму совершенно иной план решения проблем, при помощи которого можно было бы сгладить текущие неудачи, и эти новые намерения уже нельзя было обсуждать с Бестом.

Если это действительно первый ключ к разгадке мошеннических действий, последовавших позже, то для подтверждения своей догадки мы можем опираться лишь на фактические действия яхтсмена, так как с этого момента описательная часть журнала Кроухерста становится неинформативной. За два дня, 20 и 21 ноября, была сделана всего лишь одна краткая и малопонятная запись: «Штормит. Приходится дрейфовать. Расстроен из-за люков». Однако, судя по всему, шкипер наверняка уже пришел к определенному решению, потому что в его отношении к путешествию тотчас же появляется что-то новое, а обсуждение различных вариантов дальнейших действий в судовых журналах резко прекращается.

На следующее утро Кроухерст сразу же приступил к замене флюгера сервопривода авторулевого Хаслера, поврежденного во время шторма 20 ноября. Это была непростая задача, так как фиксирующая шпилька и зажим потерялись вместе с отломанной лопастью флюгера, и Кроухерсту пришлось импровизировать. Потом, когда погода улучшилась, он уверенно двинулся в юго-западном направлении. В субботу яхтсмен решил вскарабкаться на мачту, чтобы распутать двойной турецкий узел на фале стакселя, – работа, которую он откладывал с самого момента отплытия из Тинмута. После чего у него тотчас же поднялось настроение, и яхтсмен сел писать эссе о клиперах, как обычно, выдающее его склонность к рассуждениям вкупе с популярной математикой.

«Находясь на мачте, нужно держаться довольно крепко, черт возьми! Даже при сравнительно спокойном море (волны всего 7 футов) тут, наверху, довольно сильно качает. Интересно, каково это, стоять на марсе клипера? Хотя высота несколько меньше, но, полагаю, там испытываешь такие же острые ощущения ввиду того, что большое судно идет более легко. Фактически пройденное расстояние на клипере было бы гораздо больше, но ускорение такое же даже при самых плохих погодных условиях. Интересная проблема динамики. Однако в любом случае карабкаться на мачту – неплохое упражнение: я чувствую себя вымотавшимся. «Делаю свою ежедневную зарядку», – говорит он, исчезая на верхушке мачты дважды в день».

Теперь, когда он в среднем проходил больше 100 миль в день, Кроухерст забрал на запад и сделал ненужный крюк, огибая Мадейру (учитывая неисправный хронометр, его навигационным записям нельзя было особенно доверять). «Очевидно, я не увижу Мадейры, – написал путешественник с тоской. – Может, это и к лучшему. Фуншал – звучит прекрасно». И он набросал несколько воодушевляющих сообщений Родни Холворту, которые не смог отправить из-за плохих погодных условий. В каждом из них Кроухерст снова и снова твердил о проблемах с яхтой (чтобы объяснить, почему прошел так мало за неделю). Но он готовил и послание другого рода: «ИСПЫТАНИЯ ПО НАСТРОЙКЕ ОБОРУДОВАНИЯ ЗАВЕРШЕНЫ ГОНКА НАЧИНАЕТСЯ».

К тому моменту путешественник наконец достиг границ района с преобладающими западными ветрами. Перед ним лежала область, где господствовали северо-восточные пассаты – более тысячи миль плавания по прямой с попутным ветром. Здесь тримаран по крайней мере должен показать себя. Чтобы восстановить доверие к нему в этом путешествии, скоростные показатели яхты при пассатах должны быть впечатляющими.

Вторым ключом к разгадыванию новых намерений Кроухерста стала запись, сделанная 26 ноября. Без каких бы то ни было очевидных причин яхтсмен вдруг заявляет: «У меня, похоже, не хватит места в судовых журналах», и объявляет, что собирается писать в два раза убористее – по две строки в каждой линейке. Остальные записи в Журнале № 1 сделаны таким мелким почерком, что на одной странице умещается более тысячи слов. Это было странным решением: в Журнале № 1 оставалось 150 пустых страниц, и, как мы знаем, в запасе были еще две неначатые тетради (помимо журнала регистрации радиосообщений). Кроухерст явно не должен был испытывать дефицита бумаги для ведения судовых записей, если только он не собирался использовать чистые тетради для каких-то других целей.

В то же время Кроухерст отказался от своего формата записи: навигационные данные – справа, описательная часть – слева. Вместо этого он стал просто вставлять краткие комментарии между данными о навигации в море. Сами записи внезапно стали высокопарными, натянутыми и непоследовательными.

«Цыпленок по-неапольски очень неплох со свежим луком, порцией сушеного гороха и сыром.

Попытался поставить кливер-«янки» на гике. Есть проблемы с гиком и парусом при подъеме.

При определении высоты Солнца заметил объект сферической формы, ржавый, погружен на ? в воду. Расстояние – 4 кабельтовых. По бортам лодки от него тянутся грязные полосы. Может быть, мусорная емкость? Диаметр, очевидно, 3 фута».

Еще одна примечательная деталь: записи в некоторой степени имеют неестественно аккуратный вид. Результаты навигационных расчетов нервно подчеркнуты двойной чертой. Периодически попадаются комментарии относительно навигационных данных: «Беспокоит положение Венеры», «Хронометр остановился…», «Перепроверить координаты утром», «Так вот куда меня, оказывается, занесло!». В какой-то момент – на развороте страницы – показания лага неожиданно уменьшаются на сотню миль. Конечно, Кроухерст мог просто напутать с данными, но в этом случае ошибка не повторилась бы в последующих записях. При анализе всех этих неточностей создается впечатление, что цифры переписали начисто с черновика. Как бы то ни было, мы полагаем, что вплоть до 5 декабря навигационные записи в Журнале № 1 в целом являются фактически верными. После этой даты они точно становятся сфальсифицированными.

Вывод о том, что ранние данные являются правильными, можно сделать только лишь на основе анализа обстоятельств, но результаты этого анализа довольно убедительны. Во-первых, у Кроухерста не было причин подделывать навигационные данные до 5 декабря, хотя, как мы увидим, у него была очень веская причина делать это впоследствии. Во-вторых, все расчеты Кроухерста были проверены нашим консультантом по морской навигации[15], и до 5 декабря в записях не встречается серьезных несоответствий. Есть также и в-третьих. Этот дополнительный доказательный довод относится не к записям в судовых журналах, а к информации из бумаг, найденных на яхте. Перед отправлением Кроухерсту вручили стопку форм городского совета Тинмута, составленных по следующему шаблону:

СООБЩЕНИЕ ОТПРАВЛЕНО ЯХТСМЕНОМ ДОНАЛЬДОМ КРОУХЕРСТОМ, СОВЕРШАЮЩИМ БЕЗОСТАНОВОЧНОЕ КРУГОСВЕТНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ОДИНОЧКУ.

Бутылка, в которую помещено данное сообщение, была брошена в море в … 196… г. в … ч. Положение яхты:… данные лага … миль.

ПОДПИСЬ:

Человеку, нашедшему сообщение, будет выплачено вознаграждение, если он перешлет данный документ мистеру Д. Х. Шарпу по адресу: Биттон-Хаус, Тинмут, Англия.

Предполагалось, что Кроухерст будет бросать бутылки с подобными сообщениями в океан каждые несколько дней в качестве рекламной акции. Как вы помните, Кроухерст пользовался очень твердым карандашом, поэтому каждый раз, когда он заполнял форму, лежащую сверху пачки, буквы выдавливались на бланке, находившемся внизу. На самом деле, изучив формы бланков, мы смогли различить выдавленные на одном из них символы от двух прошлых записей. Одно сообщение датировано 24 ноября, а другое – 1 декабря.

Из последующих событий нам известно, что во время сфальсифицированного этапа путешествия Кроухерст крайне неохотно сообщал точную информацию, правдивую или ложную, о своем местонахождении. И конечно же, он не стал бы добровольно кидать в море бутылки с формами с точным указанием времени, широты и долготы. Все это наводит на мысль, что до 1 декабря и, вероятно, еще несколько дней после этой даты яхтсмен записывал в свой судовой журнал правильные фактические данные. Также важно и то, что в начале декабря он резко прекратил бросать бутылки в море.

Переход к новому формату ведения судового журнала с 26 ноября, вероятно, связан с тем, что Кроухерст захотел поэкспериментировать с менее информативным стилем подачи информации, при помощи которого впоследствии было бы легче вносить поддельные записи о путешествии. Он дал себе на этот переход 10 дней. Затем, на второй неделе декабря, начиная с пятницы 6-го числа, Кроухерст уже полностью вознамерился вести искусно сфальсифицированные записи о навигации в море. Факты, доказывающие наличие такого намерения, вполне убедительны. Есть даже вероятность, что он сознательно сохранил их, зная, что записи найдут.

10 декабря, когда Кроухерст приближался к границе района пассатов, Родни Холворт в Эксетере получил телеграмму, составленную в цветистом стиле и содержащую данные о пройденном расстоянии за последние пять дней:

«ПРЕСС-РЕЛИЗ – АГЕНТСТВО DEVON NEWS ЭКСЕТЕР

МЧУСЬ НА ЮГ В ПЯТНИЦУ ПРОШЕЛ 172 МИЛИ СЛОМАЛСЯ СТАКСЕЛЬ-ГИК

СУББОТА 109 ВОСКРЕСЕНЬЕ 243 НОВЫЙ РЕКОРД ОДИНОЧНОГО ПЛАВАНИЯ

ПОНЕДЕЛЬНИК 174 ВТОРНИК 145

ПОДОШЕЛ К ГРАНИЦЕ РАЙОНА СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫХ ПАССАТОВ».

Холворт, должно быть, пришел в восторг от такого сообщения. В радиограммах, принятых в течение последних двух недель, неизменно сообщалось об удовлетворительных результатах и «завтраке из летучей рыбы» на подходе к островам Зеленого Мыса. Но теперь его подопечный наконец-то стал исполнять свои обещания относительно рекордов. 11 декабря Холворт принял звонок по радиотелефону, во время которого Кроухерст сообщил новые подробности. Затем журналист с радостью бросился информировать газеты о триумфальном рекорде скорости яхты.

В газете «Daily Mirror» вышла типичная заметка.

«МОРЯК-ОДИНОЧКА ЗАЯВЛЯЕТ О НОВОМ РЕКОРДЕ

Яхтсмен Дональд Кроухерст, совершающий кругосветное путешествие, заявил о новом рекорде среди моряков-одиночек.

В прошлое воскресенье он прошел 243 мили и полагает, что это самое большое расстояние, которое когда-либо покрывал моряк-одиночка за 24 часа. Капитан Теренс Шоу, секретарь яхт-клуба «Royal Western Yacht Club», отметил вчера следующее: «Сомневаюсь, чтобы кому-либо удавалось пройти большее расстояние за сутки».

Заявленное расстояние было почти безусловным рекордом: наилучший предыдущий результат принадлежал Джеффри Уильямсу, участнику трансатлантической гонки, организованной еженедельником «Observer». Шестью месяцами ранее он преодолел за сутки 220 миль. Восторженные комментарии, озвученные Кроухерстом во время телефонного разговора с Холвортом, цитировались на страницах «Sunday Times» тремя днями позже. Впервые Кроухерст оказался не просто каким-то последним участником в кругосветке. Его имя теперь было впереди имен всех остальных моряков.

«МИРОВОЙ СКОРОСТНОЙ РЕКОРД КРОУХЕРСТА?

В прошлое воскресенье Дональд Кроухерст, последний участник кругосветной гонки яхтсменов-одиночек, организованной газетой «Sunday Times», совершил захватывающий и, возможно, рекордный рывок, преодолев за сутки 243 мили на своем тримаране «Teignmouth Electron». Это достижение выглядит еще более удивительным на фоне тех показателей скорости, которые моряк демонстрировал на протяжении первых трех недель своего плавания. Для того чтобы добраться до островов Зеленого Мыса, ему потребовалось больше времени, чем всем остальным участникам.

В своем последнем радиосообщении Кроухерст поделился, что провел на ногах круглые сутки. «Это требовало большой выдержки. Никогда в жизни я не шел с такой скоростью, но смог выжать из яхты только 15 узлов, при том что волны были не выше 10 футов. Если мне выпадет новый шанс и волны будут больше, сомневаюсь, что пойду на такой риск. Это может быть слишком опасно…»

С точки зрения продвижения рекламы сообщение о рекордном переходе было блестящим ходом. Оно открывало новые возможности для нахождения спонсоров даже на этом этапе гонки. Учитывая, что в регате, помимо нашего героя, оставалось только три участника – Нокс-Джонстон, Муатесье и Тетли, – некоторые даже начали видеть в Кроухерсте возможного победителя. Стараниями пронырливого Холворта на следующей неделе на страницах «Sunday Times» появилось продолжение истории.

Надо признать, что в нежурналистской среде нашлись скептики. Сэр Фрэнсис Чичестер позвонил в «Sunday Times» и назвал Кроухерста «большим шутником», заявив, что его данные требуют тщательной проверки. Предложение Чичестера было отвергнуто ввиду очевидной невозможности провести такую проверку. А капитан Крейг Рич, выступавший советником по морской навигации при организации гонки, выразил немалое удивление. Он подсчитывал «коэффициент эффективности» всех участников, т. е. показатель, отражающий скорость каждой яхты в пропорции к скорости Чичестера на соответствующих этапах путешествия. Для всех остальных моряков этот показатель оставался удивительно постоянным, а тримаран Кроухерста продвигался вперед подобно игрушке йо-йо. Однако на страницах «Sunday Times» недоверие Рича проскальзывало лишь в первом абзаце его отчета. Кроме того, нашелся один журналист – корреспондент «Observer» Фрэнк Пейдж, специализирующийся на статьях о яхтинге, – который выразил хоть какое-то сомнение, назвав сообщение о рекорде «типичной простодушной попыткой привлечь внимание к Дональду Кроухерсту, который на текущий момент является последним и самым слабым звеном из всех оставшихся участников гонки». В большинстве же своем Флит-стрит и сообщество яхтсменов проглотили историю Кроухерста.

Теперь давайте вернемся на яхту «Teignmouth Electron» и разберемся, что там происходило на самом деле. В первую неделю плавания в поясе пассатов, идя с попутным ветром, тримаран показывал неплохие результаты, но они были не такими уж и впечатляющими. Возможно, Кроухерст честно пытался установить рекорд расстояния, пройденного за 24 часа, но самая большая цифра находилась в пределах 160 миль в сутки. Путешественник знал, что пассаты скоро прекратятся, и если он хочет продемонстрировать результаты, впечатляющие и восстанавливающие доверие к нему, нужно это делать именно на данном этапе.

Затем с 7 по 11 декабря он начал записывать действительные показания лага в левом верхнем углу одной из маршрутных карт – они лежали стопкой на штурманском столе. Вычисления заносились в аккуратные колонки, как это делалось в судовом журнале, но записи содержали необычно много замеров высоты Солнца. Причина такого скрупулезного вычисления навигационных координат не была напрямую связана с намерением сфальсифицировать данные. Кроухерст делал это, потому что вот-вот должен был пройти в нескольких милях от островов Зеленого Мыса и не осмеливался полагаться на те ненадежные способы, которыми пользовался ранее. Создалась бы крайне некрасивая ситуация, если бы его заметили с земли, или того хуже – если бы тримаран сел на мель. Он все точно рассчитал, пройдя всего в 14 милях от кончика острова Санту-Антан. Эти истинные записи показывают, что Кроухерст действительно продвигался вперед с нормальной скоростью практически по прямому курсу в направлении зюйд-зюйд-вест и проходил приличное расстояние за сутки, но никаких рекордов не устанавливал.

Затем Кроухерст взял еще один лист миллиметровки и, положив оба листа перед собой, начал выдумывать набор поддельных навигационных данных. Эта подделка во многих отношениях является наиболее впечатляющим примером технического мастерства яхтсмена из всех продемонстрированных им за все путешествие. Для того чтобы вычислить в обратном порядке от воображаемого расстояния ряд ежедневных положений яхты, а потом на основе этих данных по астрономическим таблицам определить нужную высоту Солнца в каждой точке, нужно проделать гигантскую работу, не имеющую аналогов. И эта задача несоизмеримо труднее, чем навигация по всем правилам.

Кроухерсту были отлично известны результаты рекорда Уильямса – более 220 миль за день, – и он выбрал цифру, которая превышала это значение в разумных пределах, но не отрывалась от него слишком сильно: 243 мили. Он прикинул наиболее благоприятные условия для достижения нового рекорда (ветер ост-норд-ост силой 6 баллов и с порывами до 25 узлов, но с умеренной зыбью) и разработал методику определения местоположения по разновременным наблюдениям Солнца с получением поддельных, но безупречно выглядящих данных. Затем на первом листе появилась еще одна тщательно составленная таблица. В ней было две колонки. В правой колонке яхтсмен записывал фактическое расстояние, пройденное от полудня до полудня. В левой же цифры постоянно менялись (вносились и стирались), пока не получалось наиболее убедительное значение, которое и передавалось как «заявленное», якобы пройденное расстояние.

Для того чтобы поддельные цифры казались правдоподобными, Кроухерсту приходилось задействовать все свои способности и работать на пределе возможностей. Чтобы все выглядело убедительно, нужно было также периодически сообщать о каких-нибудь мелких неприятностях, поломках на судне. И в ночь с четверга на пятницу яхтсмен внес в таблицу напротив записи о пройденном расстоянии небольшой комментарий: «Сломался стаксель-гик». Позднее сходный комментарий украсил и судовой журнал.

При переводе расстояния в географические координаты и значения высоты Солнца Кроухерст покрывал оба листа расчетами, навигационными графиками и сложными проверочными вычислениями. При этом нужно было опасаться двух ловушек. На этом этапе путешествия, когда вероятность быть замеченным с какого-нибудь корабля оставалась еще очень высокой, он не хотел, чтобы его фальшивый путь слишком отличался от фактически пройденного маршрута. Избежать этого помогло изящное математическое решение. Кроухерст наметил фальшивый курс дальше на запад, а потом обратно, так что сумма двух сторон воображаемого треугольника давала ему бо?льшую часть добавочных миль, которые он заносил в журнал. Также были приняты меры предосторожности, чтобы фальшивый курс, равно как и действительный маршрут, не проходил слишком близко к побережью островов Зеленого Мыса. Чтобы быть до конца уверенным в этом, Кроухерст заштриховал опасный участок на фальшивом листе маршрутной карты. В результате появилась аккуратная колонка – со значениями высоты Солнца, высчитанными координатами яхты и пройденными расстояниями по лагу, – которую можно было перенести в судовой журнал.

Мы обнаружили эти две маршрутные карты на борту «Teignmouth Electron», и теперь они находятся у нас. Из всех найденных бумаг эти две наиболее пожелтевшие, с загнутыми краями и исчерканные вдоль и поперек. Они лежали в каюте на видном месте, как будто их даже не собирались прятать.

У нас нет возможности логически вычислить, когда поддельная запись была скопирована в судовой журнал. Вероятно, к 20 декабря она все еще находилась в разработке, потому что на маршрутных листах есть упоминание об островах Сан-Паулу рядом с экватором, мимо которых тримаран прошел примерно в это время. Но в один из последующих дней Кроухерст внес данные в журнал. Перед этим ему пришлось стереть кое-какие записи за 6 декабря, очевидно, не состыковывавшиеся с поддельными данными. Он оставил пояснение: «Неточная высота Солнца. Похоже, задел зажим секстана, когда забирался в каюту». Некоторые незначительные несостыковки с показаниями лага Кроухерст игнорировал. Вероятно, это было не столь важно, потому что пройденное расстояние не фиксировалось с абсолютной точностью.

Когда Кроухерст переносил данные в судовой журнал, он не мог удержаться от соблазна добавить запись-другую для придания цифрам большего правдоподобия. Приведенное описание представляет собой хороший материал для исследования. Кроухерст пишет бодро и живо, но мы-то точно знаем, что он лжет.

«6 декабря, пятница

Наметил курс дальше на юг. Преодолел 69 миль за 24 часа, не очень-то и много, но зато спокойно и безопасно ночью – в большей или меньшей степени. Должно быть, стоит замахнуться и попробовать пройти 240 миль от полудня до полудня. Нужно подумать о методах определения координат с минимальной погрешностью. Скажу Родни, что прошел мимо островов Зеленого Мыса. Преодолел уже примерно 1800 миль. Оттяжка оборвалась, и стаксель-гик завернулся вокруг вант. ЧЕРТ!»

Слово «ЧЕРТ!» вписано позднее и выведено самым что ни на есть безупречно аккуратным почерком. Есть указания на то, что стаксель-гик на тримаране действительно сломался в какой-то момент. Интересно, однако, то, что одним из наиболее примечательных инцидентов, описанных в чичестеровской книге «На «Gipsy Moth» вокруг света», была поломка стаксель-гика.

«7 декабря, суббота

13:37 Замеры высоты, похоже, нормальные. Солнце – прямо по курсу.

13:40 Меняю курс. Поднял второй большой стаксель.

14:00 Иду очень хорошо. Ветер ост-норд-ост, 6 баллов с порывами до 25 узлов.

16:00 Отличная погода, устойчивый свежий ветер. Волна не выше 10 футов. 10,5 узла. [Здесь дан небольшой расчет, чтобы казалось, будто он вычисляет скорость на основе показаний лага.] Если такая погода продержится, у меня все получится, я уверен: есть еще приливное течение и выигрыш во времени при движении на запад. Великолепный сейлинг! Недавно видел любопытный плот площадью около 4 футов, погруженный в воду и плывущий на двух сферических поплавках, закрепленных по обе стороны и формирующих нечто похожее на ручки. Он промчался в 20 футах от меня. Это напомнило мне, что поверхность океана состоит не только из воды! Ветер, похоже, удерживается и установился надолго. Уильямс прошел 232 мили[16], так я думаю. Я должен довести свои показатели до 3210 миль, чтобы быть уверенным, что превзошел его результат (13.40 ч + 12 = 01.40 ч – 2994 мили). Стою на носу и наблюдаю восхитительный закат. Заметил, что вода приобрела отчетливый фиолетовый оттенок, когда красное небо отразилось в голубых волнах. К вечеру небо очистилось, но ветер продолжает дуть.

8 декабря, воскресенье

01.10 Если ветер удержится, у меня все получится! Похоже на то, что он будет дуть вечно.

13.35 У меня получилось! Солнце все еще ползет вверх. Высота Солнца все возрастает. [Далее приводятся навигационные расчеты, чтобы «подтвердить» рекорд.]

16.38 Сегодня лягу спать рано. Приготовил огромную порцию говядины под соусом карри (виндалу) и паэлью в пиве. Все вышло отлично и закончилось огромной добавкой. Объелся и не могу двигаться, но спать должен хорошо, я думаю. Приор еще тут, рядом. Я зову его Питер Приор. Интересно, чем он обычно питается? И тот ли это самый? Должно быть, да, потому что я всегда вижу только одного. Если бы они меняли места дислокации, я бы видел и других, так ведь? Вот это жизнь! Похоже, ему не по душе вода, но полагаю, он должен уметь плавать.

9 декабря, понедельник

Судя по лагу, прошел сегодня 174 мили безо всяких усилий».

Если бы Кроухерст вернулся и с триумфом представил свои судовые журналы экспертам, поверили бы они его записям? Мы мимоходом можем ответить на этот вопрос. Изучая документацию, найденную на яхте Кроухерста, мы сначала не осознали важности двух миллиметровок с записями навигационной прокладки. При этом мы попросили капитана Рича исследовать судовые журналы на предмет несоответствий в навигационных записях, не предупредив его о том, что данные подделаны. На самом деле в то время мы считали, что Журнал № 1 совершенно безупречен и содержит верные сведения.

В записях, относящихся к рекордному пробегу, капитан Рич заметил одну-две небольшие странности, но не нашел ничего, что натолкнуло бы его на мысль, что значения высоты Солнца были сфальсифицированы.

Однако у него зародились сомнения относительно текстовых заметок. Он обратил внимание, что на протяжении всей недели они явно делались одним и тем же карандашом, степень заточенности которого не менялась, как не менялись ни стиль письма, ни скорость, чего можно было бы ожидать от человека, находящегося в такой стрессовой ситуации, какой является одиночное плавание. Также комментарии выглядят не очень-то правдоподобно.

Цитируемый фрагмент из судового журнала не заставил бы сомневающегося поверить в заявленные Кроухерстом значения. Если бы возникли подозрения, для их подтверждения оказалось бы гораздо больше оснований. С другой стороны, не было и достаточно доказательств для кого бы то ни было, чтобы публично развенчать Кроухерста. И более чем вероятно, что он скорее всего вывернулся бы и вышел сухим из воды.