ВЕЛИКИЙ СОБЛАЗНИТЕЛЬ

Крупская читала, что пишет о ее муже Максим Горький: «Большевики производят жесточайший научный опыт над живым телом России. Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них — та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтобы она выработала в своей крови противогриппозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадка может издохнуть».

Крупская не воспринимала слова Горького. Она полностью поддерживала мужа и разделяла его взгляды.

Владимир Ильич Ленин был, без сомнения, самым выдающимся соблазнителем России в XX столетии. Прирожденный политик, он был щедро наделен энергией, страстью, умом. Он всю жизнь посвятил одной цели — взять власть в стране, дождаться мировой революции и построить коммунистическое общество.

Никто не умел так точно оценивать ситуацию, улавливать настроения масс и менять свою политику. Он не стеснялся признаваться себе в ошибках, не боялся отступлений и резкой смены курса, иногда — на 180 градусов. Вот уж догматиком он точно не был! Как выразился когда-то венгерский философ Дьердь Лукач, ленинизм — это приспособление марксизма к решениям очередного пленума ЦК.

Еще одно слагаемое успеха — невероятная способность Ленина убеждать окружающих в собственной правоте и вербовать союзников. Он обещал России именно то, о чем мечтало большинство населения. Одним мир — немедленно. Другим землю — бесплатно. Третьим — порядок и твердую власть вместо хаоса и разрухи, наступивших после Февральской революции. И всем вместе — устройство жизни на началах равенства и справедливости. Сопротивляться притягательной силе этих лозунгов было немыслимо.

Но вот вопрос. Россия не бедна талантами. В политическом поле действовало немало ярких фигур, одаренных государственных деятелей, озабоченных судьбой страны. Эти политики тоже понимали, чего ждет и требует революционная Россия. Почему же они не опередили Ленина? Сами не предложили русскому народу весной или летом то, что в октябре провозгласил Владимир Ильич, силой свергнув своих предшественников?

Ответственные русские политики не считали возможным давать совсем уж невыполнимые обещания. Они понимали, что переустройство российской жизни потребует многих лет напряженного труда, будет медленным и трудным. Задачи решаются постепенно, шаг за шагом.

Когда идет война, нельзя просто воткнуть штык в землю и разойтись по домам. Надо заключать мир одновременно с союзниками, вместе с которыми сражались три года против общего врага…

Земельная реформа не то что назрела, перезрела! А на каких принципах перераспределять землю? Отбирать нельзя — это беззаконие. Выкупать? Но на какие средства? И как в ходе реформы не разрушить вполне успешное российское сельское хозяйство?..

Всё это требовало серьезного изучения и долгих дискуссий. Окончательный ответ оставался за парламентом — Учредительным собранием, выбрать которое в военное время тоже оказалось не таким уж простым делом…

Но никто не хотел ждать! Нетерпение — вот что сжигало души. И Ленин утолил эту жажду, обещав изменить всё разом. Не знаю, верил ли он сам, что, отобрав деньги у банкиров, землю у помещиков, заводы у фабрикантов и введя вместо рынка план, можно немедленно изменить жизнь и сделать страну счастливой, но многих он в этом точно убедил!

Гениальное ленинское искусство соблазнения в том и состояло. Он обещал то, на что не решился никто иной: немедленное решение всех проблем! Его обещания породили волну благодарного восхищения. Те, кто пошел за ним, кто почитал его как вождя, не задумывались: осуществимо ли всё это?

А ведь ничто из того, что он пообещал, не сбылось. Вспыхнула кровавая и жестокая Гражданская война. Это было невероятным бедствием для страны, которое не с чем сравнить. Это было полное разрушение нормальной жизни. И никого не миновала чаша сия. Невозможно было отсидеться в стороне, остаться над схваткой, убежать, спастись. В отличие от других войн, когда существовали фронт и тыл, Гражданская охватила всю страну и воевали все. Война разрушила страну, развела народы и сословия, рассекла семьи. Заставила всех ненавидеть всех и каждого. Приучила повсюду видеть врагов и безжалостно их уничтожать. Масштабы потерь в этой войне не оценены и по сей день. А глубинные последствия еще не осознаны. В определенном смысле Гражданская война продолжалась в нашей стране еще многие десятилетия.

Гражданская война — это хаос неуправляемых страстей, страх и ненависть. Горючим материалом для этого всероссийского пожара стали солдаты, хлынувшие с развалившихся фронтов и не желающие никому подчиняться. Окончание Первой мировой войны вернуло в страну огромное число людей с оружием. Они добывали себе пропитание, пользуясь навыками, полученными на фронте. Получили оружие в руки бандиты и авантюристы.

Идея вооруженной революции породила вооруженную контрреволюцию. Причем Гражданская война носила невероятно жестокий характер. Февральская революция открыла двери тюрем. Политические заключенные вышли на свободу. В Гражданскую войну недавние узники с их богатым тюремным опытом сыграли большую роль.

«Многие из вернувшихся “политических” заключенных потеряли душевное равновесие, — отмечал Питирим Сорокин. — Проведя многие годы в тюрьмах и ссылках, занимаясь тяжелым и разрушающим личность трудом, они неизбежно привносят в общество способы взаимоотношений и жестокость, от которых сами же и страдали в заключении. Они питают ненависть и презрение к человеческой жизни и страданиям».

Боевые действия открывали возможность грабить. Особенно хорошо было наступать. Ни красные, ни белые командиры не могли удержать своих солдат от убийств, грабежей и погромов. Да часто и не пытались, потому что подчиненные могли и взбунтоваться.

Кто победил в Гражданской войне? Очевидный ответ — красные. Но это лишь часть ответа. Победу одержали всеобщая ненависть, бесконечная подозрительность, тотальная аморальность, готовность творить расправу без суда и следствия. А проиграли все — и те, кто вынужден был покинуть страну, и те, кто остался.

Землю у крестьян — правда, уже после Ленина — вновь отобрали, загнав всех в колхозы. Ни равенства, ни справедливости советские люди тоже не дождались. Но когда это стало осознаваться, было уже поздно. Советская система не терпела протестов и бунтов, жестоко карала любое проявление недовольства.

К тому же возникли новые соблазны. Две революции, Гражданская война и массовая эмиграция открыли множество вакансий. Режим, установленный большевиками, создал свою систему кадровых лифтов. Право на жизненный успех получили те, кто в конкурентной среде едва ли мог пробиться. Стало ясно: если ты часть системы, то живешь лучше других. У системы появились защитники, кровно заинтересованные в ее сохранении.

Радикально настроенный американский журналист Джозеф Линкольн Стеффене, вернувшись из революционной России, произнес слова, ставшие знаменитыми: «Я видел будущее, и оно работает».

Возмущенные всеми несправедливостями мира, многие люди видели в ленинских идеях выход из тупика.

«Я вступил в компартию не только потому, что меня спасла Красная армия, — писал один немецкий писатель. — Я искал убежище, приют и нашел его в этой всемирной общности единомышленников, в универсальной идеологии, обещавшей решить все мировые проблемы. Казалось, что уже виден край земли обетованной. Однако это был лишь мираж, оптический обман».

Мираж развеялся не скоро. И не для всех. Коммунистическая идея до поры до времени вдохновляла миллионы людей во всём мире. Что же удивляться, если столько людей в самой России поверили Ленину?

Ленин не только захватил власть в стране с самой большой в мире территорией (а население России — 165 миллионов человек — в два раза превышало население Германии), но взялся за фантастическое дело — пытался своими декретами и решениями коренным образом перевернуть всю жизнь огромной страны.

Большевики обещали впервые в истории создать справедливую и процветающую систему. Ленин и Крупская верили, что переустроят не только политические, но и экономические основы российской жизни.

Двадцать пятого октября 1917 года комиссаром Петроградского военно-революционного комитета в Госбанке назначили будущего главного чекиста страны Вячеслава Рудольфовича Менжинского. Он прибыл в контору банка с требованием выдать новой власти десять миллионов рублей на текущие нужды. Служащие Госбанка большевиков не признали и высокомерно отказались выполнять приказы Совнаркома.

Почему Владимир Ильич поручил Менжинскому финансовые дела? Может, вспомнил, что Менжинский, находясь в эмиграции в Париже, нашел работу в банке? Теперь от него требовалось только одно — выбить из банков деньги. На роль наркома назначил известного публициста Ивана Ивановича Скворцова-Степанова, вероятно, потому, что он перевел на русский язык «Капитал» Маркса.

Получив назначение, Менжинский лег спать на диване в Смольном, прикрепив над головой записку «Наркомфин». В Смольном на него обратил внимание американец Джон Рид, описавший революцию во всех подробностях: «Наверху, в столовой, сидел, забившись в угол, человек в меховой папахе и в том самом костюме, в котором он… я хотел сказать, проспал ночь, но он провел ее без сна. Лицо его заросло трехдневной щетиной. Он нервно писал что-то на грязном конверте и в раздумье покусывал карандаш. То был комиссар финансов Менжинский, вся подготовка которого заключалась в том, что он служил конторщиком во французском банке».

Через несколько дней Менжинский дал короткое интервью Джону Риду: «Без денег мы совершенно беспомощны. Необходимо платить жалованье железнодорожникам, почтовым и телеграфным служащим… Банки закрыты; главный ключ положения — Государственный банк — тоже не работает. Банковские служащие по всей России подкуплены и прекратили работу. Но Ленин распорядился взорвать подвалы Государственного банка динамитом, а что до частных банков, то только что издан декрет, приказывающий им открыться завтра же, или мы откроем их сами!»

Вместе с Лениным Менжинский подписал «Постановление об открытии банков»: «Рабочее и крестьянское правительство предписывает открыть завтра, 31 октября, банки в обычные часы… В случае если банки не будут открыты и деньги по чекам не будут выдаваться, все директора и члены правления банков будут арестованы, во все банки будут назначены комиссары временным заместителем народного комиссара по Министерству финансов, под контролем которого и будет производиться уплата по чекам, имеющим печать фабрично-заводского комитета».

Угрозы подействовали. 17 ноября Менжинскому удалось получить первые пять миллионов рублей для нужд Совнаркома, который принял решение вскрыть сейфы частных банков. В каждый из них был отправлен вооруженный отряд.

Советской власти требовалось много денег. Большевистское правительство принимало простые решения: «Выдать авансом деньги на означенные цели. Поручить Менжинскому изыскать средства для покрытия этого аванса». Деньги забирали так же, как взяли власть, — силой. Сначала по представлению Менжинского упраздняли один банк за другим, затем Совнарком объявил государственную монополию на банковское дело. Частные банки национализировали и объединили вместе с Госбанком в единый Народный банк. Банковские акции аннулировали, а сделки по ним объявили незаконными.

Местные Советы тоже требовали от Совнаркома денег. 19 ноября правительство приняло решение: «Предложить Советам самим изыскивать средства путем налогов, обложений имущих классов и проч. Совет народных комиссаров обращает внимание всех местных Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов на то, что они в качестве власти на местах обладают также и налоговыми правами…»

Иначе говоря, Советы по всей стране получили полное право собирать с населения любые средства. И не только Советы…

Двадцать третьего ноября на заседании Совнаркома решили:

«Принять революционные меры и проводить их со всею энергией для принуждения фабрикантов и заводчиков уплачивать жалованье Красной гвардии».

Взятие государственного аппарата проходило с помощью штыков. Нарком по внутренним делам Григорий Петровский поставил вопрос об арестах тех чиновников, которые посмеют не подчиниться. Санкция была дана: «Арестовывать, если Петровский признает это необходимым. Обязать всех народных комиссаров давать ежедневно письменные отчеты о “чистках” в своих министерствах…»

Очень скоро бывшие чиновники осознали, что у них нет иного выбора, кроме как проситься назад на государственную службу. Иной работы в Советской России не осталось, потому что частный бизнес уничтожался. В Петрограде вспыхнула эпидемия холеры, и безработных заставляли копать могилы.

В 1917 году большевики обещали продемонстрировать всему миру невиданные успехи социализма. Они взяли курс на командно-административную экономику без частной собственности. Карл Маркс писал о необходимости заменить рынок планом, но нигде не объяснил, как это должно произойти. Большевики импровизировали в соответствии со своими интеллектуальными возможностями. Все годы до революции Ленин и Крупская провели в размышлениях о том, как совершить этот переворот и взять власть, а что и как будет потом, казалось простым и понятным. И плана действий на период после революции фактически не существовало.

Заметим, что Владимир Ильич не разбирался в реальной экономике. Он нигде и никогда не работал. В 1917 году обмолвился:

— О хлебе я, человек, не видавший нужды, не думал. Хлеб являлся для меня как-то сам собой, нечто вроде побочного продукта писательской работы.

Родные пытались впоследствии дезавуировать его слова, но это правда. В определенном смысле он существовал в мире абстракций, которые пытался сделать реальностью.

Никто из большевиков не сомневался в своем праве руководить экономикой, распоряжаться промышленностью и лишать владельцев собственности. Но в эти первые дни еще торжествовала разумная осторожность. Сталин поставил вопрос о национализации всей угольной промышленности. Остальные члены правительства не были готовы к таким радикальным мерам, и вопрос с обсуждения сняли. Но через несколько дней приняли постановление о праве местных советов конфисковывать предприятия «саботажников». Что такое саботаж применительно к производителям? Естественный отказ от работы себе в убыток.

Потом целые заседания Совнаркома проходили в принятии решений о конфискации заводов, фабрик, рудников, нефтяных промыслов… Большевики твердо взяли курс на плановую экономику без частной собственности. Национализация и введение военного коммунизма привели к самому крупному крушению экономики в истории. Промышленное производство обвалилось, население побежало из городов.

События развивались быстро. Утром 21 ноября 1917 года на заседании Совнаркома уже обсуждался вопрос о национализации городской недвижимости. Приняли решение подготовить декрет о конфискации домов. 21 ноября появился проект декрета об отмене частной собственности на городскую недвижимость. Люди лишились права на собственное жилье. Теперь они не могли ни продать дом или квартиру, ни передать по наследству. Зато их самих в любую минуту могли выселить, просто выгнать на улицу…

Вселение в квартиры «богатеев» казалось восстановлением справедливости. На самом деле это было беззаконие, которое никому не принесло счастья. Тех, кого вселили в квартиры «помещиков и капиталистов», в 1930-е годы с такой же легкостью выкидывали из квартир уже новые хозяева. В ходе массовых репрессий города очищались не только от «врагов народа», но и от их семей. «Освободившуюся» жилплощадь передавали чекистам. Впрочем, самих чекистов тоже планомерно уничтожали, так что одни и те же квартиры по несколько раз переходили из рук в руки…

История показала: справедливым было бы создание такой общественной и экономической системы, которая бы стимулировала жилищное строительство и позволила людям зарабатывать и обзаводиться достойными домами. Квартирный вопрос так и не был решен за все десятилетия советской власти.

Двадцать первого ноября 1918 года Совнарком принял ключевой для политики военного коммунизма декрет «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства», означавший полное запрещение товарооборота и частной торговли. Все торговые предприятия были национализированы. Снабжение населения всеми продуктами и предметами первой необходимости осуществлялось Народным комиссариатом продовольствия (Наркомпродом) через сеть государственных и кооперативных магазинов. Распределение продуктов питания среди городского населения проводилось по классовому признаку.

«Декреты о национализации, социализации, ограничение торговли, а затем почти полное ее прекращение, — вспоминал один бывший царский генерал, — поставили обывателя в такое положение, что даже если у него и были деньги, он должен был или голодать, или идти на советскую службу, где получал пищевой паек. Был установлен принцип, что имеет право на существование только тот, который приносит свой труд на пользу Рабоче-крестьянской республике».

Первый председатель Высшего совета народного хозяйства Валериан Валерианович Осинский (Оболенский) так определил цели военного коммунизма: «Рынок уничтожается, продукты перестают быть товарами, деньги умирают. Товарообмен заменяется сознательным и планомерным распределением и передвижением продуктов».

Советское государство существовало за счет денежной эмиссии, деньги печатали — сколько нужно было. Рубли превратились в ничего не стоящие бумажки. Обесценение денег заодно решало и политическую задачу: лишало накоплений имущие слои общества.

В октябре 1918 года декретом ВЦИК ввели чрезвычайный налог в десять миллиардов рублей. Комитеты бедноты и местные Советы получили задание: неимущих вовсе освободить от налога, а всю сумму заставить заплатить зажиточное население, прежде всего зажиточных крестьян. В реальности деньги взыскивали со всех. Сбор десяти миллиардов — это был удар по репутации новой власти, которая объявила себя защитницей простого человека. Собрали не более 15 процентов объявленной суммы. А политические последствия были значительными. Еще приняли закон о единовременных чрезвычайных местных революционных налогах. Так что местные органы власти тоже собирали контрибуцию с мелких торговцев. В Ижевске, например, ввели налог на дворовых собак (см.: Отечественная история. 2005. № 3).

Председатель финансовой комиссии Совнаркома Евгений Преображенский объяснил: печатный станок стал пулеметом, «который обстреливал буржуазный строй по тылам его денежной системы, обратив законы денежного обращения буржуазного режима в средство уничтожения этого режима и в источник финансирования революции»…

С октября 1917-го по 1 июля 1921 года цены выросли в 7912 раз! Деньги потеряли свое значение. По подсчетам академика Станислава Густавовича Струмилина, в 1920 году месячная зарплата позволяла человеку кормить себя только три дня — если он покупал продукты на рынке (а больше негде было).

Отменили плату за проезд на транспорте, пользование почтой, телеграфом, телефоном, водопроводом, электричеством… Горожане, военные, чиновники кормились пайком. Единственный результат этой пародии на коммунизм — у рабочих напрочь исчезло желание трудиться. Тогда их стали заставлять работать. Понадобились надсмотрщики.

Ленин обещал, что после революции государство отомрет. Люди сами станут управлять своей жизнью. Происходило обратное: государственный аппарат управления и принуждения рос, как на дрожжах. А с ним разрастался и класс чиновников-бюрократов.

Военный коммунизм и национализация привели к полному развалу экономики.