VI Удачные браки

Горе пришло к Габриэль в 1919 году. Тем не менее Артур Кейпел вернулся, и можно догадаться, что он не смирился с необходимостью порвать с ней. Богатый, женатый, добившийся всего, чего хотел, Бой не переставал жалеть о том, что потерял: о более разнообразной жизни, о жизни холостяка, в которой Габриэль занимала главное место. Рядом с нею он преодолел немало предрассудков, с успехом делал карьеру и переживал беды, принесенные войной, которая потрясла мир. Габриэль отождествлялась с войной. Она была его авантюрой… Что он мог поделать? Совместные затеи, до сих пор казавшиеся ему второстепенными, — различные эпизоды ее продвижения, то, как он финансировал ее вначале, — теперь, после его женитьбы, приобретали иной смысл. С каждым днем они занимали в его жизни все большее место. Словом, все происходило так, словно любовь Габриэль была необходима Бою, чтобы довести до благополучного конца столь рискованное предприятие, как женитьба на другой.

Габриэль видела эту крутую перемену в поведении Боя. Но в отличие от Адриенны и других незаконных, судьбу которых она так долго разделяла, она не была создана для того, чтобы бесконечно приносить жертвы. Она испытывала по отношению к Бою раздраженное разочарование.

Не то чтобы она любила его меньше. Просто в ней иссякало ослепление, без которого, хочешь не хочешь, любовь истощается. Это были первые признаки разочарованности, от которой она будет страдать до конца жизни. Ибо, разуверившись в возможности любить тех, кого принято называть элитой, она очень быстро стала судить этих людей без всякой снисходительности. Габриэль не отказала себе в этом удовольствии. Необычное умонастроение для той, кто по роду своей деятельности общался с этой так называемой элитой каждодневно.

* * *

Габриэль особенно укрепилась в своей правоте после нелепой авантюры Берты Кейпел, которая добровольно согласилась на фиктивный брак. Решение, которое можно объяснить только некоторой безуминкой, своеобразной бравадой на английский лад.

Разве недавний опыт Боя не показал, что брак — это институт, от традиционных форм которого следует отказаться радикальным образом? Разве не соблазнительно было разоблачить перед всеми комедию браков по сговору?

Приглашенная на одну из вилл в Довиль, Берта стала действующим лицом сделки, в реальность которой трудно поверить.

Обладая весом в сто килограммов, состоянием, считавшимся одним из самых значительных в Англии, и характерным прозвищем Жадина, леди М. напоминала колдунью, из сказочного мира «Тысячи и одной ночи». Каждое лето она приезжала в Довиль в сопровождении мужа и двух молодых людей, из которых младший был ее сыном. Старший был сыном от первого брака лорда М. О нем-то Жадина и завела разговор с Бертой. Ему было всего девятнадцать лет, но его надо было женить. Под разными предлогами она устраивала встречи молодым людям. Они друг другу понравились. Тогда, словно злая сказочная фея, леди М. поклялась Берте, что, если та согласится выйти замуж за ее пасынка, «у нее будут все основания быть довольной». Леди М. была готова дать своей будущей невестке годовую ренту в миллион фунтов. Тем не менее у этого контракта было одно условие: никакого потомства. А жених? Леди М. говорила, что уверена в нем. Получив от ворот поворот, он откажется от своих прав. Были основания полагать, что супруга-недотрога устроит его во всех отношениях.

Вместе с тем Берте была дана свобода жить по своему усмотрению. Молодая жена могла заводить любовников при условии, чтобы об этом не было известно. Требования леди М. ограничивались следующим: ни скандалов, ни детей.

Была ли это месть со стороны леди М., как полагали многие? Говорили, что Берта была любовницей ее мужа, и тот был к ней очень привязан. Но большинство считало, что леди М. вновь прекрасно оправдала свое прозвище Жадина. Ибо, лишая пасынка законного потомства, она делала своего сына единственным наследником и титула, и колоссального богатства лорда М.

Быть богатой, жить, не связанной формальностями брака, — Берта всегда мечтала только об этом. Она согласилась на сделку и, выйдя замуж, так хорошо сумела заставить мужа позабыть о себе, что когда через сорок лет они встретились за карточным столом, то не узнали друг друга.

Из желания прослыть оригиналкой, с годами Берта М. превратилась в одну из тех эксцентричных дам, которых умеет порождать только британское общество, ибо никакие правила общественного приличия не запрещают им проявлять в погоне за экстравагантностью все возможное старание. Однако лицо незнакомки вызвало у мужа смутное ощущение чего-то уже виденного. «Это лицо я где-то видел, — сообщил он метрдотелю. — Кто эта старуха?» — «Это миледи, милорд».

Свидетели сцены увидели, что лорд М. ретировался так быстро, как позволили ему приличия.

* * *

Пришел черед Антуанетты. Она тоже вышла замуж в 1919 году.

На авиаторов, как известно, был большой спрос. Тот, кого она выбрала, был канадцем хорошего воспитания, покинувшим семью и родину, чтобы вступить в ряды британских воздушных сил.

Оскару Эдварду Флемингу было двадцать три года, когда он приехал в Париж из Брайтона. Сложная профессия пилота не помешала ему вести жизнь, которая весьма отличалась от юношеских лет. У его отца-адвоката было одиннадцать детей и никакого состояния. Он был пятым ребенком и старшим из сыновей. Сестры, мать, отец — все были растроганы тем, что он был добровольцем, летчиком, и природная суровость Флемингов, равно как и свойственные им принципы экономии, отступила перед тем очевидным фактом, что Оскар заслуживал помощи. Он воспользовался этим, чтобы тратить больше своего содержания, и позволил себе зажить по-европейски, то есть с эксцессами и в компании молодых людей, более богатых, чем он сам.

Нет маски более обманчивой, чем мундир. Нет эпох более смутных, чем послевоенные. Антуанетта стала жертвой наиболее распространенного недоразумения: она приняла Оскара за того, кем он не был. Она считала его богачом. Тем не менее она поощряла чувство, которое он питал к ней, вовсе не из холодного расчета, а чтобы добиться того, что не удалось Габриэль: выйти замуж по велению сердца. Оскар ей нравился. Бесконечная обманчивость костюма… Она представляла себе свое лестное положение, постоянные поездки в Канаду, видела себя под руку с молодым франтом посланницей элегантности, царящей над Онтарио.

Они обручились.

Обеспокоенные Флеминги отправили в Париж Гасси, старшую дочь, с поручением разузнать, в чем дело. Но Гасси в свою очередь поддалась очарованию Европы и, написав родителям несколько невнятных, но восторженных писем, объявила, что вернется только через год. Она была вне себя от радости, и понять что-либо в ее проектах было очень трудно, за исключением того, что по совету Габриэль Шанель, она решила посвятить себя декораторству.

Кажется, именно Габриэль послала Гасси в Испанию с самыми лестными рекомендациями. Гасси отправилась в страну, не тронутую войной, с тем чтобы собирать мебель эпохи Возрождения. Надо ли было продолжать расследование, упорствовать и посылать в Европу другого гонца? Флеминги решили пока ничего не предпринимать. Берта, их вторая дочь, добровольно вызвалась поехать в Париж. Но ее кандидатуру отклонили. Если отправить ее за информацией, есть ли уверенность, что она вернется?

Свадьба Оскара состоялась в Париже 11 ноября 1919 года. Свидетелями Антуанетты были капитан егерей — никто иной, как обожаемый Адриенны, и Артур Кейпел — судовладелец и кавалер ордена Почетного легиона. Поскольку нельзя было обойти молчанием отца невесты, он был объявлен негоциантом и, для большего удобства, проживающим в Варенне, что хоть и было неверно, зато звучало хорошо.

После короткого пребывания в Брайтоне и окончания обучения Оскар Флеминг объявил о возвращении в Виндзор, в просторный семейный дом. Антуанетта, молодая жена, сопровождала его. Она отправилась в путь с горничной, семнадцатью чемоданами и ящиком с серебряным чайным сервизом работы известного ювелира, куда входил и самовар в форме урны, занимавший страшно много места. Братья и сестры Оскара заканчивали учебу. Атмосфера, царившая в доме Флемингов, отнюдь не была легкомысленной. Помимо адвокатской деятельности, он живо интересовался политическими делами страны. Флеминг-старший был специалистом по судоходным рекам и в часы досуга изучал течение реки Святого Лаврентия.

У Антуанетты не было случая ни надеть роскошные туалеты, подаренные ей Габриэль, ни, из-за отсутствия приемов, использовать самовар, так и оставшийся в ящике. Она не говорила по-английски, и ей было очень трудно объясняться со своей новой семьей. Одна из ее молодых золовок обозвала ее горничную «обезьяной», это было единственное известное той французское слово. Оскорбленная камеристка сложила с себя обязанности, едва прибыв на место. Пришлось отправить ее на родину на средства Флемингов. Госпожа Флеминг встретила неприветливо Антуанетту, отличавшуюся чрезмерным пристрастием к нарядам, что кружило голову барышням. И потом она курила на публике, что противоречило обычаям приличного общества. Отношения с Антуанеттой стали еще более натянутыми, когда госпожа Флеминг застала младшую дочь, курящую тайком в туалете. Антуанетту обвинили в том, что она приохотила девицу к табаку. После чего Оскара отправили в Торонто изучать право. Семья решила, что он сумеет лучше сосредоточиться, если поедет один. Оставшись в Виндзоре, Антуанетта смертельно скучала.

В письмах из Парижа Габриэль и Адриенна давали ей разумные советы и старались выиграть время. Они посоветовали Антуанетте заняться чем-нибудь полезным. Габриэль доверила ей представлять модели Шанель в Канаде. Это было сделано для того, чтобы Антуанетта потерпела. И кроме того, это был самый верный способ наконец использовать дорогостоящее приданое.

Совершенно прямые платья, одни отделанные внизу жемчугом, другие перьями[45], были извлечены из чемоданов. Антуанетта отправилась показать их в некоторые универмаги Детройта. Но покупать их не захотели. Такие платья были неприемлемы. Они не соответствовали вкусам местных клиенток. Антуанетта настаивала. Бесполезно. Тогда, побежденная, она отступила. Она вышла замуж за студента без гроша в кармане и оказалась в провинции, отличавшейся в области моды крайне банальными вкусами. Все было кончено. Она принесла Габриэль присягу на верность и потребовала обратный билет. Чем скорее, тем лучше. Тогда случайно или чтобы выиграть время, Габриэль попросила сестру отсрочить отъезд, а к зятю, воспользовавшись его каникулами, обратилась с просьбой принять в Виндзоре одного молодого южноамериканца, желающего познакомиться с образом жизни в Онтарио. Флеминги предложили ему свое гостеприимство. Молодой человек был аргентинцем, ему было девятнадцать лет, волосы у него были напомажены, в бутоньерке торчала вечная гвоздика, он носил забавные приталенные пиджаки и белые гетры с кожаными рыжими ботинками. Он был любезен по натуре и очень богат. В своих чемоданах он возил заводной граммофон со складной трубой, на котором ставил для себя то, что танцевали в Париже: «Шаг медведя» и «Танец краба». Он попытался обучить девиц Флеминг, утверждая, что это американские танцы. Они засомневались, это было совсем не похоже на то, что танцевали в Онтарио. И потом, темп этих танцев сочли чрезмерным, а позы — шокирующими. Тогда как Антуанетта… Как только заводили граммофон, она не владела собой. Она надевала один из своих красивых туалетов и переходила из рук Оскара в руки молодого аргентинца, изгибаясь во все стороны. Антуанетту вновь сурово осудили. Флеминги стали задаваться вопросами. Зачем им прислали аргентинца и что он делает в Виндзоре? Они вообразили, что это сын Габриэль и что целью его приезда в Канаду было развлечь Антуанетту. Когда же он уедет?

Действительно, вскоре он уехал, и Флеминги так никогда и не смогли объяснить себе, зачем он приезжал.

Через некоторое время за ним последовала Антуанетта.

Призналась ли она, что уезжает навсегда? То, что она ничего не взяла с собой — ни украшенные перьями платья, ни самовар, — заставляет предположить, что она никому не открылась.

Ее брак продержался меньше года: короткое время опьянения в Брайтоне, за которым последовало унылое пребывание в Виндзоре.

Но это не помешало Оскару запомнить свою парижскую победу. Его увлечение маленькой француженкой, такой живой, такой веселой, которая так хорошо танцевала и пела, было искренним. В сущности, он любил ее. В семье старались не говорить о ней. Он утешился без труда и довольно быстро излечился от своего горя.

Через несколько месяцев Оскар объявил отцу, что овдовел. Казалось, он был вполне этим доволен. Антуанетта умерла в Аргентине. Господин Флеминг, весьма строгий в вопросах морали, заподозрил хитрость со стороны сына, желавшего жениться вновь. Он приказал провести расследование с помощью Королевского банка Канады. Подтверждение не замедлило прибыть. Осложнения после испанки свели Антуанетту в могилу, в то время как она совершала по Южной Америке «турне с целью изучения рынка» в интересах дома Шанель.

Кто бы поверил, что из трех сирот Обазина две погибнут так рано? После Жюлии — Антуанетта.

Совершенно неизвестно, скорбела ли Габриэль. Но вполне вероятно, что переживаемое ею в ту пору горе сделало ее нечувствительной ко всякой другой боли. Бой… Бой… Габриэль была одна.

Итак, свадьба Антуанетты была последней возможностью для членов клана Руайо собраться всем вместе, в компании старых друзей. Всем из присутствующих мужчин, кроме Оскара, было известно, как бедно и скромно начинали барышни Шанель. Без сомнения, они испытывали большую радость от того, что могли в подобных обстоятельствах быть самими собой. Им не надо было ничего скрывать от красавцев-соблазнителей, которые на протяжении стольких лет окружали их нежной заботой, какое блаженство! Боже мой, эта свадьба… Адриенна, все более безмятежная и все более любимая, Бой и обожаемый Адриенны, оба во фраках, разодетые так, словно они собрались идти на скачки в день Большого приза. Выставляя напоказ новенькие военные кресты, они были свидетелями очаровательной Антуанетты, которую сестра прелестно одела. Как все это было мило! Давно они так от души не смеялись!.. И добрый Этьенн, по-прежнему великодушный, и Леон де Лаборд с мечтательными усами окружали Габриэль, старшую сестру, такую обольстительную, что сравниться с ней было невозможно. Она одолжила невесте свою машину — великолепный «Ролле», ее работницы видели, как она приезжала на нем каждое утро. Швеи подстерегали ее у окон ателье: «Берегись! Хозяйка едет!» Шофер в мягкой фуражке, пыльнике и гетрах открывал ей дверь, и она выходила с поистине королевской уверенностью. Но в тот день она явилась, покорная и послушная, под руку с Боем, что дало повод для бесконечных шуток и всевозможных кисло-сладких улыбочек. Ибо Бой показывался публично с Габриэль в тот самый момент, когда его молодая супруга, не покидавшая Лондона, ждала второго ребенка. Этот Бой все-таки, что за тип… Казалось, он был все более решительно настроен вести двойную жизнь.

Все участники свадьбы-сюрприза в Руайо, этого незабываемого маскарада, о котором они беспрестанно вспоминали, были здесь. У милой Жанны Лери был вид совершеннейшей комильфо. Идиллия с великим князем Борисом, робкие попытки на сцене театра «Жимназ» были давно позабыты. Вот и она объявила, что собирается замуж. Настоящая эпидемия… Ее жених, один из участников банды Руайо, носил прекрасное имя. Этот молодой человек промотал свое состояние, общаясь с весьма безрассудными особами. Его звали Педре Лаказ.

Едва женившись, Педре попытался, как он говорил, «стать другим». Для этого он решил обосноваться в Патагонии. Эту новость его всегда заставляли повторять дважды.

— Где, ты говоришь?

— В Патагонии.

Патагония казалась понятием скорее воображаемым, нежели реальным, неким абстрактным выражением, означавшим, что они с Жанной просто собираются бежать безумства страстей, ибо никто не знал, где находится край с таким странным названием.

Пришел черед и Мод Мазюель. Адриенна торжествовала. Наконец-то Мод пристроена. Американец… Мод колебалась. Можно ли связать свою судьбу с человеком, носившим такие странные сапоги? Подбитые гвоздями, остроносые, с небольшим каблуком, они вызвали иронические насмешки у всадников Руайо. Мод это было известно. Кроме того, она боялась, что, покинув эту блестящую жизнь, «похоронит себя в глуши». Но обожаемый Адриенны, которому, по правде говоря, осточертело повсюду таскать за собой Мод, подсчитал, каких несметных богатств она лишается, отказываясь от такой удачной партии. К тому же Мод была не первой молодости. Тогда все решилось. Компаньонка барышень из муленского кафешантана, гостеприимная хозяйка Сувиньи собиралась покинуть родину, чтобы сочетаться законным браком с красивым, осанистым капитаном, настоящим техасцем со звонким смехом и громким голосом.