Капитуляция. Жуков подписывает последний документ войны
Советские воины так умело и старательно били гитлеровцев в их столице, что наконец-то спесивые фашистские генералы запросили пощады.
Первый сигнал об этом поступил Жукову в 3 часа 50 минут 1 мая: на командный пункт 8-й армии прибыл начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал Кребс. Он сообщил о самоубийстве Гитлера и вручил письмо Геббельса Советскому Верховному Командованию:
«Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
К письму Геббельса было приложено завещание Гитлера со списком нового имперского правительства. Завещание было подписано Гитлером и скреплено свидетелями.
Событие было неординарное. Несмотря на поздний час, Жуков позвонил Сталину. Он был на даче. К телефону подошел дежурный генерал, который сказал:
— Товарищ Сталин только что лег спать.
— Прошу разбудить его. Дело срочное и до утра ждать не может.
Сталин подошел к телефону. Жуков доложил о самоубийстве Гитлера и письме Геббельса с предложением о перемирии.
Сталин ответил:
— Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?
— По сообщению генерала Кребса, труп. Гитлера сожжен на костре.
Верховный сказал:
— Никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть.
Обратите внимание на похожесть ситуаций — когда произошло нападение Германии ночью 22 июня 1941 года Сталин спал, и Жуков просил дежурного разбудить его. И вот кончается война, немцы запросили мира, и опять Жуков поднимает Верховного с постели.
Генерал Кребс хитрил, говорил о перемирии, а не о безоговорочной капитуляции.
Жуков заявил:
— Если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет охоту сопротивляться. Пусть подумают о бессмысленных жертвах.
Кребса отправили в расположение немцев. В 10 часов ответа не последовало. Жуков приказал артиллерии открыть огонь, и особенно по району рейхсканцелярии. В 18.30 войска пошли на штурм последнего убежища гитлеровского командования.
В 6 часов 30 минут 2 мая генерал Вейдлинг сдался в плен. Он отдал приказ войскам о прекращении сопротивления:
«30 апреля фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то что иссякли боевые запасы, и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.
Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.
Вейдлинг
(генерал артиллерии, бывший командующий зоной обороны Берлина)».
Даже в последнем приказе генерал явно ищет оправдание своему поступку: фюрера нет, присяга не действует, боеприпасы кончились.
Немногие знают о том, что после водружения Знамени Победы на куполе рейхстага разведчиками Кантария и Егоровым, бои в этом огромном здании продолжались еще двое суток.
В середине дня 2 мая сопротивление гитлеровцев в Берлине прекратилось.
Умелыми совместными действиями войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов ликвидировали и окруженные группировки гитлеровцев юго-восточнее Берлина. В честь этого был издан приказ Верховного Главнокомандующего двоим славным военачальникам Жукову и Коневу.
И еще один приказ Верховного Главнокомандующего, еще один салют в этот же день, 2 мая, отмечали нашу победу. Для того чтобы разделить эти два победных салюта, первый из них, о котором сказано выше, был дан в 21 час из 224 орудий, а второй — в 23 часа 30 минут, на этот раз из 324 орудий. В истории Великой Отечественной войны это был первый салют из такого большого количества орудий. Надо сказать, событие было исключительное — салютовали не чему-нибудь, а взятию Берлина!
В приказе Верховного, адресованном на этот раз Красной Армии и Военно-Морскому Флоту, говорилось:
«Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова, при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Конева, после упорных уличных боев завершили разгром Берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлином — центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.
Берлинский гарнизон, оборонявший город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом сегодня, в 15 часов, прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.
2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70 тысяч немецких солдат и офицеров...»
Гитлеровская армия, претендовавшая на власть над всем миром, дошла до последних степеней деградации. Это состояние можно отчетливо разглядеть в той картине, которую увидел личный шофер фюрера, эсэсовец Эрих Кемпке, выйдя из бункера, где он находился последнее время вместе с ближайшим окружением фюрера:
«...Глазам нашим представилась потрясающая картина. Смертельно усталые солдаты, раненные, о которых никто не заботился, и беженцы лежали у стен, на ступеньках лестниц, на платформе. Большинство этих людей уже потеряло всякую надежду на бегство и было безучастно ко всему происходящему».
Вот как все обернулось. Обратите внимание — вместе лежат и солдаты и беженцы — то есть те, кто когда-то стройными, четкими рядами шли, сверкая алчными глазами, на Восток, и те, кто, вытягивая вверх руку в фашистском приветствии, неистово раздирали рты в крике «Хайль!». Теперь они вместе лежат под заборами, под стенами. Когда-то они мечтали о восточных землях, о большой добыче, а теперь они «потеряли всякую надежду на бегство».
Уже и бежать некуда! Полный крах всех планов, всех намерений, всех иллюзий, всех претензий, вообще всего! После взятия имперской канцелярии Жуков прибыл осмотреть это логово. Вот что он пишет о своем впечатлении в те часы:
«Прибыв на место мы оказались в затруднительном положении. Нам доложили что все трупы немцы якобы закопали в местах захоронения, а где и кто закопал — толком никто не знал. Высказывались разные версии.
Захваченные пленные, главным образом раненные, о Гитлере и его окружении ничего не могли сказать.
Людей в имперской канцелярии обнаружили мало, всего несколько десятков человек. Видимо, находившиеся там руководящие офицеры и эсэсовцы в самый последний момент бежали через потайные выходы из здания имперской канцелярии и попрятались в городе.
Мы искали место сожжения трупов Гитлера и Геббельса, но так и не нашли. Правда, остались потухшие очаги от каких-то костров, но они были малы: скорее всего, там кипятили воду немецкие солдаты.
Мы уже заканчивали осмотр имперской канцелярии, когда нам доложили, что в подземелье обнаружены трупы шестерых детей Геббельса. Признаюсь, у меня не хватило духу спуститься туда и посмотреть на детей, умерщвленных матерью и отцом. Вскоре недалеко от бункера были обнаружены трупы Геббельса и его жены. Для опознания был привлечен доктор Фриче, который подтвердил, что это именно они.
Обстоятельства вначале побудили меня усомниться в правдивости версии о самоубийстве Гитлера, тем более что нам не удалось обнаружить и Бормана. Я тогда подумал: а не удрал ли Гитлер в самый последний момент, когда уже не было надежды на помощь Берлину извне?
Такое предположение я высказал в Берлине на пресс-конференции советских и иностранных корреспондентов. Несколько позже в результате проведенных расследований, опросов личного медицинского персонала Гитлера и т. д. к нам стали поступать дополнительные, более определенные сведения, подтверждающие самоубийство Гитлера. Я убедился, что для сомнений в самоубийстве Гитлера оснований нет».
Сталин знал все подробности о самоубийстве Гитлера и Евы Браун и сожжении их трупов. Но почему-то он ничего не сказал об этом Жукову. Моя знакомая, писательница Елена Ржевская, подробно рассказывает в своей книге «Берлин, май 1945» о том, как происходило расследование и идентификация трупов Гитлера и его супруги. Приведу отрывок из ее беседы с маршалом Жуковым в ноябре 1965 года, из которого видно, что сразу после окончания боевых действий Сталин считал, что его заместителю Жукову не обязательно знать все, что известно ему — Сталину.
«Я знала, что все, связанное с обнаружением и опознанием трупа Гитлера в те майские дни, держалось в строгом секрете и докладывалось прямо Сталину — по его распоряжению, — минуя командование фронтом, то есть маршала Жукова. Почему было так, это мог бы разъяснить только
Сталин.
— Не может быть, чтобы Сталин знал, — решительно отверг Жуков. — Я был очень близок со Сталиным. Он меня спрашивал: где же Гитлер?
— Спрашивал? Когда?
— В июле, числа девятого или одиннадцатого.
— К этому времени Сталин уже давно все знал, провел проверку и удостоверился.
— Но ведь он меня спрашивал: 1де же Гитлер?
— Очевидно, не хотел дать понять, что знает.
— Зачем?
Зачем было скрывать от него? Может решив не оглашать этот факт, Сталин никого не посвящал в него, не делился. Более полный ответ, вероятно, коренился также и в сложности, нестабильности отношений двух людей: в них Жуков представал с органичной, присущей ему прямотой, ценившейся, покуда шла война. Естественно, в это я не входила и не располагала исчерпывающим ответом, почему вообще такое решение — не оглашать — принял Сталин».
Жукова смущало то, что он на пресс-конференции в Берлине в мае 1945 года заявил иностранным корреспондентам, что ничего не знает о смерти Гитлера. Теперь же выясняется, что многое тогда было известно, и Жуков, как командующий фронтом, должен был знать правду, но солгал журналистам. В переиздании своих мемуаров Жуков еще раз подтвердил, что в мае сорок пятого действительно ничего не знал, и тем, кого интересуют подробности, рекомендовал читать книгу Елены Ржевской.
Но вернемся в май 1945 года.
7 мая позвонил Сталин и сообщил Жукову:
— Сегодня в городе Реймсе немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть, войны на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным Командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск. Я не согласился и с тем, что акт капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы. Завтра к вам прибудет Вышинский. После подписания акта он останется в Берлине в качестве вашего помощника по политической части.
Кончалась война, вступала в права «ее величество политика», которая всегда считалась «грязным делом».
Вопрос о безоговорочной капитуляции гитлеровцев перед всеми союзниками был решен на Ялтинской конференции.
Приведу ниже письмо Трумэна Сталину от 26 апреля 1945 года, в котором он подтверждает правильное понимание вопроса о капитуляции.
«1. Посланник Соединенных Штатов в Швеции информировал меня, что Гиммлер, выступая от имени Германского правительства в отсутствие Гитлера, который, как утверждается, болен, обратился к Шведскому правительству с предложением о капитуляции всех германских вооруженных сил на Западном фронте, включая Норвегию, Данию и Голландию.
2. Придерживаясь нашего соглашения с Британским и Советским правительствами, правительство Соединенных Штатов полагает, что единственными приемлемыми условиями капитуляции является безоговорочная капитуляция на всех фронтах перед Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами.
3. Если немцы принимают условия вышеприведенного 2-го пункта, то они должны немедленно сдаться на всех фронтах местным командирам на поле боя.
4. Если Вы согласны с вышеуказанными 2-м и 3-м пунктами, я дам указания моему Посланнику в Швеции соответственно информировать агента Гиммлера.
Аналогичное послание направляется Премьер-Министру Черчиллю».
И все же Трумэн разрешил командованию союзников принять отдельную — сепаратную капитуляцию гитлеровцев.
Сталин немедленно отреагировал на этот факт нарушения договоренности. «7 мая 1945 г.
Секретное и личное послание премьера И. В. Сталина президенту г-ну Трумэну.
Ваше послание от 7 мая относительно объявления о капитуляции Германии получил.
У Верховного Командования Красной Армии нет уверенности, что приказ германского командования о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками на восточном фронте. Поэтому мы опасаемся, что в случае объявления сегодня Правительством СССР о капитуляции Германии мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза. Надо иметь в виду, что сопротивление немецких войск на восточном фронте не ослабевает, а, судя по радиоперехватам, значительная группа немецких войск прямо заявляет о намерении продолжать сопротивление и не подчиняться приказу Деница о капитуляции.
Поэтому командование советских войск хотело бы выждать до момента, когда войдет в силу капитуляция немецких войск, и, таким образом, отложить объявление Правительств о капитуляции немцев до 9 мая, в 7 часов вечера по московскому времени».
Вот к этому времени Жуков и его штаб стали готовить все необходимое к подписанию последней, окончательной, официальной капитуляции германского командования.
Много пришлось поработать начальнику тыла 1-го Белорусского фронта генералу Антипенко Н. А.
Я был близко знаком с Николаем Александровичем.
Однажды он приехал ко мне на дачу в Переделкино. У генерала было плохое настроение — никак не мог «пробить» переиздание своих доработанных и расширенных воспоминаний. Не надеясь, что это осуществится, Николай Александрович подарил мне ксерокопию рукописи с такой надписью:
«Владимиру Васильевичу Карпову, прошу принять на память мою рукопись о Жукове. Н. Антипенко.
Желаю успеха в Вашем большом начинании.
Москва. 1978 год».
Позднее его мемуары были изданы в Минске, эту книгу Антипенко мне тоже подарил с добрыми пожеланиями.
Разумеется, из бесед с Николаем Александровичем и из его книг я использую некоторые факты в моем повествовании.
Антипенко много лет служил рядом с Жуковым, дружил с ним. Маршал поручил ему заниматься обеспечением процедуры подписания акта о капитуляции.
Прежде всего было подобрано помещение в предместье Берлина Карлсхорсте, здесь раньше была столовая инженерного училища. Неподалеку подобрали дом для немецких представителей. Антипенко рассказывал:
— Еще с утра 8 мая нами были приняты меры к тому, чтобы стол для немецких представителей в отведенном для них особняке был накрыт подобающим образом. Поручив официанткам столовой военторга заняться сервировкой стола для Кейтеля и сопровождающих его лиц, я вызвал к себе начальника военторга фронта Н. В. Каширина и шеф-повара В. М. Павлова, чтобы выслушать их доклад о подготовке торжественного обеда, который должен был начаться после подписания акта о капитуляции, примерно в 15 часов 8 мая. Еще накануне шеф-повар Павлов предложил разработанное им меню этого обеда.
Впервые пришлось нам заниматься «снабжением» такого рода. Каждый, конечно, хорошо понимал, каковы были моральные переживания и материальные затруднения людей в связи с войной. Казалось бы, не до банкетов в такое время... Но ведь была завершена невиданная по масштабам война! Впервые собрались представители стран-победительниц по такому торжественному поводу. Надо было хорошо принять гостей.
Предложенное Павловым меню было одобрено маршалом Жуковым. Днем 8 мая прибыли представители Верховного командования союзников: от американцев — командующий стратегическими воздушными силами США генерал Карл Спаатс, от англичан — маршал авиации Артур В. Теддер и главнокомандующий французской армией генерал Жан Делатр де Тассиньи.
По чинам и по именам видно отношение, а точнее пренебрежение, желание принизить значимость предстоящего подписания общего акта о капитуляции. Полагалось бы прибыть первым лицам из командования союзников: Эйзенхауэру и Монтгомери. Только хорошо воспитанных французов представлял главнокомандующий.
Жуков поступал соответственно: он не поехал встречать гостей на аэродром Темпельгоф, прибывающие были не его ранга. Встречал их заместитель Жукова генерал армии Соколовский.
С гитлеровцами было проще: генерал-фельдмаршал Кейтель, адмирал флота фон Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф прилетели на тот же аэродром под конвоем английских офицеров.
Говорят Кейтель, проезжая по улицам Берлина, сказал:
— Я потрясен степенью разрушения!
Наш офицер из сопровождения спросил:
— Господин фельдмаршал, а вы были потрясены, когда по вашему приказу стирались с лица земли тысячи советских городов и сел, под обломками которых погибли миллионы людей, в том числе детей?
Кейтель не привык к такому обращению, побледнел, пожал плечами и ничего не ответил.
Жуков не пишет в своих воспоминаниях о том, в каком напряжении он находился из-за каких-то бюрократических неувязок. Пришло время, назначенное для официальной части, а из Москвы не поступали необходимые указания.
Антипенко волновался, рассказывая об этом даже спустя много лет:
— Начались осложнения. К 15 часам 8 мая обед был приготовлен, а подписание акта о капитуляции откладывалось. Уже вечерело, а команды о созыве людей в зал заседания все не было. Несколько раз я обращался к маршалу Жукову, высказывая ему тревогу за качество обеда. Но не от него зависела проволочка, на то были причины высокого дипломатического порядка: Москва, Вашингтон, Лондон не могли договориться о процедуре принятия капитуляции... Поварам не было дела до этих переговоров, их беспокоило одно — как бы не ударить лицом в грязь и показать именитым европейцам во всем блеске русское поварское искусство.
Раза два я заходил в домик Кейтеля. Он сидел за столом, накрытым более скромно. За спиной у него и у других немецких представителей стояли английские офицеры. Кейтель держал себя с независимым видом, к пище едва притрагивался. Ему предстояло с минуты на минуту быть вызванным в зал заседаний и там, перед лицом всего мира, подписать документ, который навеки пригвоздит к позорному столбу германских милитаристов, — акт о безоговорочной капитуляции. Он сидел напыщенный, вытянув шею, с моноклем в глазу.
Жуков, союзники, Вышинский, Телегин и Соколовский ожидали в кабинете Жукова, рядом с залом, где должно было состояться подписание акта.
Я бывал не раз в этом кабинете и в зале исторического теперь дома в Карлсхорсте.
В одно из посещений обратил внимание на то, что в кабинете маршала отгородили толстыми шнурами письменный стол и кресло Жукова. Я спросил коменданта здания, почему так сделали? Он объяснил:
— Сюда приходит много посетителей и экскурсий, и каждый норовит от кресла или стола Жукова отщипнуть хотя бы небольшую щепочку в качестве сувенира.
Комендант показал на «обглоданные углы» стола и кресла. Теперь они были покрыты лаком и особенно не выделялись.
— Вот мы и решили отгородить эту историческую мебель, с целью спасения. Иначе растащили бы всю на сувениры. А вам можно зайти за ограждение, посмотреть все, как вы хотите.
Я воспользовался этим разрешением и даже посидел в кресле Жукова, представляя, что здесь происходило много лет назад. Слаб человек, щепочку я не отколол, но в кресле посидел с удовольствием.
Наконец «наверху» в Москве все утрясли и. дали «указания». В 24 часа Жуков и союзники вошли в зал.
Я думаю, из-за проволочек у маршала было настроение подпорчено.
Он сел за стол. За его спиной были флаги СССР, США, Англии и Франции. За столами (как говорит Антипенко буквой «П») сидели соратники Жукова и многочисленные представители печати.
Среди них были и мои коллеги Симонов, Полевой и другие, каждый из них в своих статьях по-своему описали эти исторические минуты.
Я располагаю стенограммой, которая велась в тот вечер. Она короткая, но зато отражает точно происходившее.
Когда все заняли места, Жуков сказал:
«Господа!
Здесь, в этом зале, собрались по уполномочию Верховного Главнокомандования Красной Армии — заместитель Верховного Главнокомандующего Красной Армии Маршал Советского Союза Жуков, по уполномочию Верховного Главнокомандования экспедиционными силами союзников — заместитель Верховного Главнокомандующего экспедиционными силами союзников главный маршал авиации Теддер.
Присутствуют в качестве свидетелей:
Генерал-полковник американской армии Спаатс.
От французской армии — главнокомандующий французской армией генерал Делатр де Тассиньи и для принятия условий безоговорочной капитуляции от верховного главнокомандования вооруженных сил Германии прибыли уполномоченные верховного главнокомандования германской армии — фельдмаршал Кейтель, генерал-адмирал фон Фридебург, генерал-полковник Штумпф.
Их полномочия на право подписи Акта безоговорочной капитуляции проверены.
Я предлагаю приступить к работе и пригласить сюда уполномоченных представителей от немецкого верховного главнокомандования, прибывших для принятия условий безоговорочной капитуляции.
Жуков сделал паузу, дал возможность переводчикам перевести его слова.
Далее Жуков велел:
— Пригласите в зал представителей немецкого главнокомандования.
Их ввели. Кейтель старался быть спокойным. Картинно вскинул руку с маршальским жезлом, приветствуя присутствующих.
Но Жуков тут же поставил его на место, коротко приказав:
— Сядьте!
В стенограмме так и зафиксировано, не «Прошу садиться» или просто «Садитесь», а именно:
— Сядьте! Имеете ли вы на руках акт о безоговорочной капитуляции Германии, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?
Этот же вопрос задает на английском языке главный маршал авиации Теддер. Кейтель глухо ответил:
— Да, изучили и готовы подписать. Жуков встал и молвил:
— Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу. Здесь вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии.
Кейтель резко встал, глаза его горели ненавистью. Но, встретив жесткий взгляд Жукова, он опустил взор и покорно пошел к его столу. Монокль выпал и повис на шнурке. Лицо фельдмаршала покрылось красными пятнами. С Кейтелем подошли Штумпф и Фридебург. Кейтель сел на краешек стула, вставил монокль и дрожащей рукой поставил подпись на пяти экземплярах акта.
Жуков четко сказал:
— Немецкая делегация может быть свободна. Их вывели из зала.
Жуков продолжал:
— На этом, господа, позвольте заседание объявить закрытым. Поздравляю главного маршала авиации Теддера генерал-полковника американской армии Спаатса, главнокомандующего французской армии генерала Делатра де Тассиньи с победным завершением войны над Германией»
Вот уж действительно строевик до мозга костей! На его месте какой-нибудь политик растянул бы процедуру и речи на несколько часов. Жуков уложился в сорок минут: в 24.00 начал, в 0.43 минуты 9 мая 1945 года завершил.
Генерал Антипенко мне доверительно сказал:
— В своих мемуарах я об этом не пишу, а вам, для истории, расскажу. Вышинский для Жукова подготовил длинную речь, на нескольких страницах, ее маршал должен был произнести при открытии или при закрытии, точно не знаю, процедуры капитуляции.
Но Жуков «забыл» текст этой речи в сейфе, в своем кабинете. Я думаю, он поступил так умышленно — не любил маршал длинных, политических излияний.
Текст стенограммы подтверждает предположение генерала Антипенко, в нем не сказано ни о вступительной, ни заключительной речи Жукова, зафиксированы только те слова, которые в действительности произносил маршал.
Вышинский, несомненно, доложил Сталину о самовольстве Жукова, и, кто знает, может быть, тогда зародилась у Генсека мысль: пора маршала убирать или отодвигать на второй план. (Что и было сделано в 1946 году.)
После официальной части начался банкет, в этом же зале, только теперь столы поставили буквой «Ш» (так сказал Антипенко).
Жуков словно оттаял. Обращаясь к присутствующим, он тепло поздравил всех с победой и предложил тост за советских воинов, за воинов союзных государств, за здоровье всех присутствующих.
Праздновали до 6 часов утра.
Жуков второй раз за всю войну плясал русскую, да так мастерски, что никто не ожидал от маршала такой лихости.
(Я говорю второй раз, потому что Антипенко утверждает: впервые он видел такую пляску Жукова 19 ноября 1944 года, в день артиллерии.)
Мне кажется естественным и необходимым документом, завершающим эту главу и войну, будет полный текст «Акта о капитуляции». Я не хочу выносить его в приложения. Это последний документ войны, который был подписан героем моей трилогии, великим русским полководцем, маршалом Георгием Константиновичем Жуковым.
Акт о военной капитуляции германских вооруженных сил
8 мая 1945 г.
1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных Экспедиционных сил.
2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23.01 по центральноевропейскому времени 8 мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.
3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных Экспедиционных сил.
4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным Объединенными Нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.
5. В случае, если немецкое Верховное Командование или какие-либо вооруженные силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим актом о капитуляции, Верховное Командование Красной Армии, а также Верховное Командование Союзных Экспедиционных сил предпримут такие карательные меры или другие действия, которые они сочтут необходимыми.
6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными.
Подписано 8 мая 1945 года в гор. Берлине.
От имени Германского Верховного Командования:
КЕЙТЕЛЬ, ФРИДЕБУРГ, ШТУМПФ
В присутствии:
по уполномочию
Верховного Главнокомандования Красной Армии
Маршала Советского Союза Г. ЖУКОВА
по уполномочию
Верховного Командующего
Экспедиционными силами Союзников
Главного Маршала Авиации ТЕДДЕРА
При подписании также присутствовали в качестве свидетелей:
Командующий стратегическими воздушными силами США Генерал Спаатс, Главнокомандующий Французской Армией Генерал Делатр де Тассиньи.
И наконец, настал день, когда в столице нашей Родины был издан последний приказ Верховного Главнокомандующего. Это был тот приказ, который Жуков и мы, фронтовики, ждали всю войну, к которому шли долгих четыре года через бои, кровь, подвиги и страдания. И поэтому мне бы хотелось этот приказ привести полностью.
Приказ Верховного Главнокомандующего
по войскам Красной Армии и Военно-Морскому Флоту
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.
Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена. Германия полностью разгромлена.
Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны.
В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая, в День Победы в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, одержавшим эту блестящую победу, 30 артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!
Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-Морской Флот!
Верховный Главнокомандующий,
Маршал Советского Союза И. Сталин
9 мая 1945 года.
Страна ликовала. Народы Европы, в том числе и немецкий народ, наконец-то вздохнули свободно. Салютовала победителям Москва, салютовали себе и сами войска. В часы, когда был дан салют, стреляли не только орудия в Москве, стреляли все, у кого в руках было оружие, стреляли, кричали «ура!», было всеобщее счастье Победы!