ВОВА

Двор полон детей.

На улице летний прохладный вечер.

В одном из окон стоит, упираясь головой в стекло, бледный мальчик, горло закутано шарфом; по унылому личику мальчика и по белому пятну, которое стекло отпечатало у него на лбу, ясно, что он стоит в этой тоскливой позе уже немало времени.

Вова подбегает снаружи к окну с большущим мячом под мышкой. Рука его едва обхватывает этот мяч. Вова босиком. Лето окрасило его тело в цыганскую смуглоту. Русые кудряшки на голове выцвели под солнцем. Носик у него задран и покрыт веснушками, как птичье яичко. Он останавливается против окна, важно расставив ноги, будто держит под мышкой не простой мяч, а весь земной шар.

— Ты выйдешь все-таки или не выйдешь?

— Не пускают, — разводит руками мальчик в окне.

— Кто?

— Тетя Буся. Она говорит, что у меня болит горло!..

— Ерунда. Ладно, скажешь, что я, я тебе велел!..

И Вова распрямляется, как пружина, становится чуть повыше, а лицо у него при этом такое, будто он на все деревья вокруг смотрит сверху вниз.

— Не знаю… Ну ладно, иду!.. — растерянно бормочет мальчик по ту сторону окна, поворачивается к стеклу спиной, снова лицом, снова спиной, будто вертится в клетке, садится в конце концов на подоконник, подвигает к себе ногами табуретку, чтобы влезть на нее.

Изнутри слышится крик тети Буси:

— Не смей, говорят тебе… Не смей!.. Я скажу папе… На улице ветер!..

Но Вова перекрикивает ее:

— На улице нет ветра. На улице я — Вова!..