ДЕД ВАСИЛЬ

Самое сложное, самое необходимое в партизанской жизни — это четкая, налаженная связь. Разбросанные в разных концах огромного района мелкие отряды и подпольные группы должны были действовать сообща, по строго разработанному плану, для чего, разумеется, нужна регулярная информация. В отряды из подпольных организаций шло пополнение, штаб партизанского соединения регулярно передавал подполью указания с «Большой земли».

Мне много раз приходилось по приказу командования связываться с подпольем. Дело это было очень трудное. Приходилось пробираться от села к селу через кордоны полицейских и гарнизоны немецких солдат. Об одном таком задании я и хочу рассказать.

…Долго пробирались мы по Понятовскому лесу и наконец, повернув влево, увидели ленту Днепра. У заросшего кустами берега остановились, чтобы разведать подступы к реке. Наш командир Иван Кузьмич подал сигнал осторожно следовать за ним, быстро нырнул в кусты и скрылся. Я поспешил вслед, стараясь не сбиться с дороги в густых зарослях лозняка.

Чтобы не обнаружить себя, мы переговаривались, в случае надобности, на партизанском языке — условными знаками. Выйдя к самому берегу, Иван Кузьмич укрылся за стволом старого тополя, Я тихо подошел к нему и увидел недалеко от нас человека, спешившего куда-то на своей маленькой лодочке. Он стоял во весь рост на середине лодки, изредка отталкиваясь длинным шестом. Лодочник никого не замечал и плыл прямо на нас. Иван Кузьмич вышел из-за дерева и окликнул его:

— Причаливай-ка, братец, дело есть…

Лодочник растерялся, лодка качнулась.

— Сюда, сюда поворачивай! — приказывал Иван Кузьмич.

Тот молча вытащил шест из воды, зацепил им за корягу и быстро пристал к берегу. Незнакомец ловко выпрыгнул из лодки, железной цепью привязал ее за ствол дерева и подошел к нам.

— Здравствуйте, — неуверенно сказал он.

Иван Кузьмич ответил на приветствие и спросил:

— Из какого села будешь?

— Да вот из этого, — ответил он, указывая рукой в сторону села Бучак.

По нашей одежде и по оружию он, конечно, сразу догадался, кто мы такие. Особой радости от этой встречи мы не прочитали на его лице. Маленькие, глубоко посаженные глаза незнакомца поочередно ощупывали нас без любопытства, но с каким-то скрытым страхом. На все последующие вопросы Ивана Кузьмича он отвечал односложно:

— Не знаю.

— Может быть.

Мы невольно насторожились.

— Нам надо переправиться на тот берег, — сказал Иван Кузьмич.

Незнакомец молча направился к лодке, кивком головы выразив свое согласие.

Только мы отплыли от берега, как вверху показался пароход.

— Греби быстрее! — приказал Иван Кузьмич, строго глядя на лодочника.

Тот налег на весла, греб, широко разбрасывая руки и то и дело оглядываясь на пароход. Мы были в двух десятках метров от берега, когда пароход с нами поравнялся. Большие волны одна за другой накатывались на берег, били в борта нашей лодчонки. Мы положили автоматы на дно лодки, прикрыли гимнастерками кобуры пистолетов и пряжки ремней. Лодочник наблюдал за всеми нашими действиями. Видно было, что на палубе парохода много немецких офицеров и солдат. Некоторые из них рассматривают нас в бинокль.

Мы были уже у берега, но продолжали оставаться в лодке. Скоро пароход обогнул мыс у села Бучак и скрылся за поворотом. Когда выбрались на берег, Иван Кузьмич подозвал лодочника и предупредил:

— Знаешь, что тебя ждет, если ты кому-нибудь скажешь о нас?

— Знаю, — коротко ответил тот.

По дороге Иван Кузьмич заговорил о незнакомце.

— Ты заметил, Вася, какой это замкнутый и странный человек?

— Да, — ответил я и высказал предположение, которое меня волновало с первых минут встречи с этим человеком: — Сам он, наверное, не служит у оккупантов, но кто-то из его близких, пожалуй, работает на них. Может быть, брат или кум. Он, конечно, узнал, кто мы такие, и недоволен встречей. Но выбора у него не было, и он исполнил наше требование.

— Да, пожалуй, так, — мрачно согласился Иван Кузьмич. — Не переношу таких, которые ни нашим, ни вашим. Старается спасти свою шкуру, как-нибудь пережить тяжелое время. Эти люди — тоже наши враги.

Обойдя стороной деревню Комаровка, мы приблизились к селу Хоцкое. Иван Кузьмич посмотрел на часы.

— Вася, нам осталось всего два часа, — проговорил он. — А идти еще порядочно. Давай поторопимся.

Я хотел было спросить у него, сколько километров осталось нам до места назначения, но промолчал. Иван Кузьмич очень не любил и сердился, когда у него допытывались: «Куда?» «Далеко ли?» «Зачем?»… Так и шли мы молча почти всю дорогу. На западном краю показавшегося впереди села раскинулась молодая березовая роща. Здесь Иван Кузьмич велел мне дожидаться, а сам отправился в село. Вскоре он вернулся и привел с собой человека высокого роста, с орлиным носом на слегка скуластом мужественном лице. Было ему лет пятьдесят, но выглядел он молодо для своих лет, был крепким.

Иванов Вячеслав Алексеевич — руководитель подпольной организации.

— Здравствуй, Вася, как живешь? — спросил меня этот человек так, словно мы были давно и хорошо знакомы.

Я поздоровался, недоумевая, откуда он меня знает. Может быть, ему рассказывал обо мне Иван Кузьмич? Вдруг откуда-то из-за кустов появился старик с белой бородой.

— Вячеслав Алексеевич! — обрадовался Иван Кузьмич и бросился обнимать пришедшего.

Старик по-отечески нежно приложился губами ко лбу Ивана Кузьмича и тепло проговорил:

— Здравствуйте, здравствуйте!

— Вася, — обратился ко мне Иван Кузьмич, — это и есть тот самый «дед Василь». Он еще в гражданскую войну партизанил. А сейчас он у нас за старшего советчика.

Дед Василь спокойно разглаживал пальцами длинную белую бороду и ласково улыбался.

— Мы, кажется, все уже заочно знакомы. Я хорошо знаю и Васю по рассказам Попова и Ломако, — сказал он.

— А вот он — уроженец села Хоцкого, тоже наш славный подпольщик, — говорит Иван Кузьмич о человеке, который первым появился здесь.

И тот мне опять по-приятельски улыбается.

Иван Кузьмич и дед Василь уединяются и долго о чем-то беседуют. Мы видим, как иногда дед Василь машет рукой в знак протеста, слышим отдельные реплики: «да», «нет», «так нельзя делать». Часа через два позвали и нас.

— Иди, Омелько, и приведи людей, что пришли вчера из Золотоноши, — приказал дед Василь, — да будь осторожен.

Омелько кивнул головой в знак согласия и быстро ушел.

— В Гельмязовский район вчера направился Петр Васильевич Луценко. Хочу послать Процько Илью Артемьевича в Канев… Из этих двух районов можно набрать людей на добрый отряд. Вот тогда немецкие гарнизоны подожмут хвосты, — говорил старик, ласково похлопывая Ивана Кузьмича по плечу.

Иванов Вячеслав Алексеевич — руководитель подпольной организации.

Процько Илья Артемьевич — командир партизанской группы.

— Спасибо вам, Вячеслав Алексеевич. От имени командования партизанского соединения спасибо, — благодарил старика Иван Кузьмич. — Вы много сделали для нас… Теперь я долго не смогу являться к вам лично, а буду присылать надежных людей. Но вы здесь смотрите: если возникнет опасность, идите к нам. Жизнью своей рисковать нельзя…

— Нет. Уйти мне невозможно. Дело бросить не на кого. Я хочу сколотить еще один отряд. Что ж, что опасно? Моя жизнь не дороже вашей. Если умрем, так умрем за родину.

Я слушал и смотрел на деда Василя и удивлялся будничности и простоте, с которой он говорил эти слова. Ветеран двух войн, Вячеслав Алексеевич Иванов по-настоящему горячо любил свою родину и страстно ненавидел ее врагов. Мне хотелось хоть немного быть похожим на него.

В ту же ночь мы привели в свой партизанский отряд пятьдесят человек из подпольной организации, которой руководил Вячеслав Алексеевич Иванов — дед Василь.