В ловушке

В ловушке

Но не тут-то было! 30-ю САЭ обеспечивали шесть морских судов: НЭС «Михаил Сомов», НИС «Академик Ширшов», дизель-электроход «Капитан Мышевский», теплоходы «Павел Корчагин» и «Байкал», танкер «БАМ». Перевозку участников САЭ также осуществлял экипаж Ил-18Д И. А. Абдулина, четырьмя рейсами доставивший в «Молодежную» 166 человек.

К сожалению, как это случалось все чаще и чаще, морские суда и на этот раз вышли в Антарктиду позже, чем планировалось, а «Михаил Сомов» покинул порт Ленинграда совсем поздно — только 19 ноября 1984 года. Ему предстояло обеспечить всем необходимым станции «Молодежная», «Мирный», «Ленинградская» и «Русская», а также провести смену личного состава. Работы было много, погода не баловала ни моряков, ни летчиков, поэтому в район станции «Русская» «Михаил Сомов» подошел только в начале антарктической осени — 9 марта. Ледовые условия, традиционно тяжелые для плавания морских судов здесь, к этому времени Антарктида довела до высшей степени сложности — площадь ледяного массива оказалась необычайно большой, а прибрежная полынья очень узкой. Когда судно с трудом пробилось по ней к станции на расстояние в 70-80 километров, случилось то, что и должно было случиться в это время года, — 15 марта район «Русской» накрыл мощный циклон с ураганными, до 50 метров в секунду, ветрами. Они навели свой жестокий порядок во льдах, ловушка захлопнулась... «Михаил Сомов» потерял ход, вынужден был отдаться на волю стихии и лечь в дрейф.

Когда погода позволила выполнять полеты, Ми-8 начали перевозить грузы и людей — с корабля и обратно. К концу марта судно вынесло из зоны многочисленных айсбергов, о каждый из которых его могло раздавить, как щепку, но легче не стало — «Михаил Сомов» с заклиненными рулем и винтом оказался в центре огромного ледового массива. Сложилась ситуация, напоминающая дрейф дизель-электрохода «Обь»» в 18-й САЭ, который начался тогда в апреле в районе станции «Ленинградская», только теперь опасность, нависшая над «Михаилом Сомовым», была намного острее.

Вся страна с тревогой следила за событиями, которые разворачивались на другой стороне Земного шара — газеты, радио, телевидение ежедневно давали сводки о том, что происходит на «Михаиле Сомове», а я, слушая их, с горечью думал о том, что история с «Обью» так ничему никого и не научила. Вспомнилось, как скрупулезно разрабатывал спасательную операцию Петр Павлович Москаленко... «Без авиации и теперь не обойтись, — думал я, — но сможет ли кто-нибудь точно так же безошибочно выстроить стратегию и тактику ее применения в сложившихся условиях?!» И вынужден был сам себе ответить, что надеяться приходится только на чудо.

А в это время для подстраховки «Михаила Сомова» у кромки ледяного массива был задержан теплоход «Павел Корчагин». Расстояние между судами составляло около 900 километров, но наши вертолетчики получили распоряжение о переброске людей с корабля на корабль. 77 человек благополучно были доставлены на «Павел Корчагин». И это — в условиях надвигающейся полярной ночи и при погодных условиях, лежащих на грани допустимых для полетов Ми-8. О том, что поджидало их в пути, приходилось лишь догадываться...

Обстановка же продолжала накаляться. Руководство Госкомгидромета приняло решение снять с выполнения научной программы НИС «Академик Ширшов» и передать его в оперативное подчинение начальника 30-й САЭ. Перед ним также была поставлена задача оказать помощь тем, кто занимался эвакуацией людей с дрейфующего судна, а также обеспечить топливом, водой и продуктами всех, кто находился на «Павле Корчагине» и «Капитане Мышевском». Кроме того, «Академик Ширшов» должен был сходить в Новую Зеландию, закупить там продукты для станции «Ленинградская» и, вернувшись, организовать их доставку к месту назначения. Ночь вступала в свои права, морозы набирали силу, ледяной покров рос не по дням, а по часам, и теплоход «Павел Корчагин» вынужден был застопорить ход в 250 км от «Ленинградской» — ближе Антарктида его не пустила. Все поиски льдины, подходящей для выгрузки и сборки вертолетов, закончились безрезультатно. Пришлось идти на крайние меры — срезать выступающие палубные конструкции корабля и строить вертолетную площадку на люках трюмов. Из-за этого взлет и посадку экипажи Ми-8 вынуждены были выполнять в «коридоре» шириной 35 метров. А ведь сюда перебросили и тех, кто отработал уже свое на «Дружной», которая отняла тоже немало сил.

Я не берусь описывать то, что пришлось пережить вертолетчикам, летая на «Ленинградскую» в условиях полярной ночи, в мороз, при сильных ветрах, скорость и направление которых менялись порой, мгновенно. Быть может, кто-то из них тоже возьмется за перо и сделает это сам. Могу лишь с полным правом утверждать, что каждый такой полет лежал на грани, а то и за гранью возможностей и экипажей, и машин. Доказательства этой истины долго ждать не пришлось — при посадке на станции в крайне неблагоприятных метеоусловиях потерпел аварию Ми-8 Александра Нестерука. Командир экипажа получил тяжелейшую травму позвоночника и потерял способность двигаться. Другие его члены отделались менее тяжелыми физическими травмами, но кто измерял силу психологического удара, пришедшегося на долю этих людей?! Вертолет был разрушен и восстановлению не подлежал. Чуда не произошло.