Лыжи с фторопластом

Лыжи с фторопластом

Ночью подошел новый циклон, за ним второй, третий... В том же ритме по поселку объявлялось штормовое предупреждение, и на протяжении дней двадцати мы выбирались из своего дома лишь эпизодически. Один раз, чтобы отпраздновать 1 Мая — с транспарантами, митингом у домика 13 (Сомовского дома) и праздничным ужином. В остальные дни, когда ненадолго затихал рев пурги, мы пробивались в маленькую тесную аккумуляторную — владения инженера по спецоборудованию Жени Иванина. Сюда поочередно мы затаскивали снятые с самолетов лыжи, чтобы проверить и подремонтировать их «подошвы». До нас это делалось в стационарных условиях, на Большой земле, нам же Миньков поставил задачу обновить лыжи в «Мирном». Он преследовал две цели: действительно заменить фторопластовые «подошвы» металлических лыж, а еще — не дать нам «закиснуть», заставить работать и умственно, и физически, чтобы тем самым хоть как-то уберечь от угнетенного состояния, в которое неизбежно погружается человек зимой в Антарктиде. Это была очень сложная задача — приклеить фторопласт к металлу. На ощупь его пластины напоминали свиное сало.

... А у истоков этой истории стояли начальник Полярной авиации Марк Иванович Шевелев и один из старейших и замечательных полярных летчиков Борис Григорьевич Чухновский. Когда начались полеты в Антарктиде, стало ясно: при столь низких температурах, которые постоянно встречаются здесь, и при структуре снега, образующейся в таких условиях, обычные металлические лыжи не скользят и летать с ними нельзя. Тогда по просьбе Шевелева Чухновский начал искать материал для «обувки» лыж. В результате с помощью специалистов двух химических заводов — в Нижнем Тагиле и Ленинграде — удалось отработать технологию получения полимера, названного фторопластом. Нашлись мастера, сумевшие решить и проблему крепления его к лыже. В пластину фторопласта запрессовывалась металлическая сетка, которая удерживала шурупы. На них и крепилась «обувка».

Но то было на заводе, а тут... Будка, глубоко ушедшая под снег, в которую, после огромных усилий, затаскивалась лыжа, занимающая едва ли не всю свободную площадь. Вокруг лыжи, поочередно, как шаманы, колдуют инженеры, техники, механики, летчики — все, кто причастен к авиации. Ни о какой запрессовке сетки, ни о каких шурупах не может быть и речи. Единственный выход — создать клей, который бы склеивал несоединимые материалы, да еще так, чтобы лыжа выдерживала чудовищные нагрузки и не «разувалась» при рулении, на взлете, в полете и на посадке не только на подготовленных ВПП, но и на импровизированных площадках, с перемерзшим и жестким, как кварцевый песок, снегом, на едва сбитых тягачами застругах, на льду — в общем, везде.

Да, это была задача. Химиками стали все. Что только мы ни смешивали, каких только жидкостей не получали! Чаще всего они безучастно реагировали как на металл, так и на фторопласт. И все же после многодневных мучительных раздумий и сложнейших опытов такой клей был создан. Опытный образец. Путь от него к «промышленному применению» оказался не менее трудным. И все же мы пришли к цели. Для этого зачищалась подошва лыж, промывались пластины фторопласта и начиналось производство клея, если можно так назвать очень длительную по времени и тошнотворную по запаху операцию, которая требовала ювелирной точности. На столах стояли пронумерованные банки и склянки, из которых в строгой последовательности надо было, как в аптеке, отмерять объем смешиваемой в большой кастрюле каждой жидкости — от нескольких капель до литра. Но вот клей готов и можно клеить.

Лыжу, с наклеенным фторопластом, упаковывали в полиэтиленовый мешок, откачивали из него воздух, устанавливали над большим корытом, в котором стояли несколько электронагревателей. Борис Миньков, выдержав небольшой «бой» с начальником зимовочного состава «Мирного» Павлом Кононовичем Сенько и «наукой» за то, чтобы нам разрешили на ночь включить эти нагреватели и тем самым израсходовать дополнительную электроэнергию, давал «добро» на ночную вахту, и к утру мы получали лыжу с новой подошвой. К весне переобуть удалось все самолеты, но она была еще так далека — весна.