Борьба в подполье

Борьба в подполье

Вернувшись из Франции в Белград, М. А. Георгиевский поделился впечатлениями о поездке с коллегами по Исполнительному Бюро. Обстановка требовала перемен на верхах НСНП и переноса всего центрального управления в Белград.

Вести о предстоявших переменах дошли до сведения «Организации». Ей они сразу пришлись не по душе. В конце октября в письме без даты за № 392 Закржевский писал Рончевскому:

«МАГ[49] по возвращении к себе домой доложил в том духе, что наш Павлов прибрал АА к рукам во Франции и в Париже и что нужно освободиться от этой опеки и вообще от Светлова и прислал совершенно неприличное письмо Светлову, требуя выбора нового председателя Совета и окончательного переноса всего центра в Сербию. Все это совершенно не соответствует нашим видам… помощь Павлова руководствуется здесь только интересами подготовки нам смены, и помощь эта бескорыстна, такое положение грозит создать раскол, и вот почему: Ч.[50] никогда не согласится на полный отрыв от Вр-а, который ему помогает словом и делом, Ч. не может допустить передачи всей власти и переноса политического центра в Сербию, ибо это означало бы увядание Союза… в порядке нашей работы по Вр., я прошу Вас в данном случае быть исключительно твердым и поддержать Париж и Светлова. С его уходом порвется последняя ниточка, связывающая духовно Вр. и АА. Этого допустить нельзя. Если разрыв станет неизбежным, то мы все (т. е. АА в СЛ[51]) войдем под фирму Бюро Съездов Нац. Групп, дабы после 2-го съезда в декабре войти автоматически в „национальный Союз“ без всяких прибавлений и поколений…»

Наша тройка наотрез отказалась участвовать в расколе НСНП. Учитывая наши сильные позиции в Лионском районе, «Вн. линия» была вынуждена бить отбой.

Намеченные Исполнительным Бюро перемены прошли гладко: уступив место председателя В. М. Байдалакову, герцог С. Н. Лейхтенбергский согласился и впредь возглавлять Отдел НСНП во Франции.

Эта крупная неудача «Вн. линии» в общем не нарушила ее больших планов. Намеченный на декабрь второй съезд национальных группировок по каким-то соображениям был отложен до весны 1934 года.

Тем временем агенты «Вн. линии» продолжали сеять рознь в среде НСНП, повторно распространяя слухи о связи М. А. Георгиевского «с бывшим, если не настоящим чекистом Тиволовичем», о чем Закржевский впервые писал 31 августа. В письме от 29 октября от членов НСНП, одновременно состоявших в «Организации», Закржевский требовал «в порядке нашей Внутренней линии» выполнять ее предписания и «не слишком доверять тому, что Вам пишут из Исп. бюро».

Вскоре после моей поездки к генералу Миллеру, в Лион пожаловал Закржевский. Он хотел получить обратно «Идеологию» и инструкции «Организации», но натолкнулся на решительный отказ.

— Ростислав Петрович, вы знаете инструкции. Вот, кстати, пункт об исполнении приговора относительно лиц, вошедших в «Организацию» с целью провокации или предательства? — угрожающе спросил Закржевский.

— Мы — организация. Если с кем-либо из нас что-нибудь случится, ответит Шатилов, — резко возразил Рончевский.

Закржевский смолк, больше не настаивал и ни с чем вернулся восвояси. Теперь мы ожидали окончательного разрыва «Вн. линии» с нами, но его пока не произошло.

После отъезда Закржевского я рассказал по телефону герцогу С. Н. Лейхтенбергскому о том, что такое «Вн. линия», и предупредил его о подводных камнях, которые ему следовало обходить. Мой телефонный разговор вскоре стал известен Закржевскому. Он тотчас же потребовал от Рончевского отвести меня от каких бы то ни было дел «Вн. линии». На деле отвод ничего не менял. Как и раньше, Рончевский осведомлял меня о делах «Организации», читал мне ее письма. Вместе мы продолжали придумывать меры борьбы с нею.

* * *

Стремление Шатилова обеспечить себе наилучшие условия для возглавления подготовлявшегося им руководящего политического центра побудили его посетить Бельфор и Лион — два важнейших узла в сети «Вн. линии».

28 февраля Шатилов приехал в Бельфор. На собрании чинов РОВСа он читал доклад о международном положении. Непосвященные в тайны «линии» офицеры заверяли в своей преданности генерала Миллера. Посвященные же в тайны «линейцы», во главе с Мишутушкиным, получали указания Шатилова, как вести себя на предстоявшем съезде.

2 марта Шатилов прибыл в Лион. Вместо угроз он привез нам веточку мира и вежливую просьбу вернуть ему документы «Организации». Видимо, желая задобрить нас, он дал понять, что не прочь стать членом НСНП, о чем письмом от 13 февраля 1934 года нас предварительно известил Закржевский:

«Павлов обещал мне приехать к Вам 2-го вечером и пробыть 3-го и 4-го с таким расчетом, чтобы он мог вечером 4-го уехать. Вы можете поднести ему значок и просить разрешения зачислить его членом АА — отказа в этом не встретите».

Собеседование нашей тройки с Шатиловым состоялось в кафе на Пляс де ля Мэри в Виллербане. Встретили мы его любезно, оказав все знаки внимания, полагавшиеся его высокопревосходительству. Поначалу обстановка была дружественной и непринужденной.

Начались вопросы. Шатилов отвечал спокойно и уверенно, достаточно убедительно защищая отдельные положения инструкций. Наконец, был задан последний и самый важный вопрос: кому полезна и зачем нужна такая секретная, прячущаяся от всех непосвященных, претендующая на возглавление эмиграции организация?

Потеряв обычное хладнокровие, Шатилов смутился. Он лишь утверждал, что «Вн. линия» наилучшим образом сможет обеспечить единство национальной эмиграции. Его ответ нас нисколько не убедил. Нового к уже известному мы не узнали. Самое важное для нас было то, что о порочности «Организации» мы говорили с ее главой.

Беседа оборвалась. Простились мы с ним холодно. «Идеологию» и переписку из двух углов Рончевский не вернул. Разрешения о зачислении его в члены НСНП мы не просили и значка Союза ему не поднесли.

* * *

Началась подготовка к второму съезду национальных группировок. Рончевский дополнительно сообщил М. А. Георгиевскому последние новости о деятельности «Вн. линии». Мы просили его обязательно приехать в Париж на съезд. Его присутствие было тем более необходимо, что оно было крайне нежелательно для «Вн. линии».

Съезд состоялся с 31 марта по 3 апреля 1934 года в просторном зале Общества Галлиполийцев на рю де ля Фезандери. На съезд прибыли представители национальных организаций из Болгарии, Югославии, Чехословакии, Бельгии и Франции. Всего было 49 делегатов, получивших полномочия от 84 организаций и групп. Были представлены НСНП, Российский Имперский Союз, кружки «Белая Идея», скауты НОРР, «Русский Сокол», Казачий Союз и другие группы. Часть делегатов — чины «Внутренней линии», прикрывшиеся удобными вывесками чужих, опекаемых ими организаций.

Председателем съезда был избран капитан А. А. Браунер, чин «Вн. линии» и председатель Отдела НСНП в Болгарии; генеральным секретарем — ротмистр А. Н. Коморовский, начальник «Вн. линии» в IV Отделе РОВСа в Югославии; председателем организационной комиссии — журналист В. М. Левитский. Таким образом, все командные высоты были заняты людьми Шатилова.

Первым приветствовал съезд генерал Миллер, призывавший «преодолеть разлады и изжить сомнения в наших силах». Но не он, как лицо первоприсутствующее, был героем дня. Второй съезд был детищем Шатилова, он был на нем центральной фигурой. Стараниями «Вн. линии» генерал Миллер был оттерт на задний план.

Следуя тону, заданному Шатиловым, В. М. Левитский повел атаку против Миллера. Еще до съезда в письме Рончевскому он с тревогой и возмущением писал, что «почти решен вопрос о передаче всей политической работы в РОВСе Цурикову, вернее компании Струве. Это грозит нам непротивленческой жвачкой и вообще ерундой».

Против намерения Е. К. Миллера вручить руководство политической работой Н. А. Цурикову Левитский выступал не только письменно. Видимо, полагаясь на безусловный успех начинаний Шатилова, страстным поклонником которого он был, Левитский, не стесняясь присутствия Е. К. Миллера, произнес на съезде резкую речь о необходимости политизации РОВСа и замене Миллера более молодым возглавителем.

Речи выступавших были полны пафоса. Ораторы один за другим патетически призывали к борьбе с коммунизмом и объединению эмиграции. Но главное заключалось не в пламенных речах, а в практических мероприятиях. Целью съезда было создание руководящего центра национальных организаций под номинальным возглавлением Левитского и фактическим управлением Шатилова. В этом направлении и работала среди делегатов агентура «Вн. линии».

Со своей стороны, члены НСНП во главе с М. А. Георгиевским разработали меры противодействия. Первая мера состояла в провале кандидатуры Левитского на пост председателя запланированного руководящего центра. Вторая мера — не допустить создания такого центра, в котором агенты «Вн. линии» получили бы от съезда мандат на возглавление 84 организаций.

Воспользовавшись докладом В. А. Ларионова на тему «Боевая антикоммунистическая платформа», члены НСНП выдвинули его кандидатуру. Подавляющим большинством съезд избрал Ларионова. Левитский был вне себя. Хотя Ларионов и был давнишним чином «Вн. линии», Шатилова это явно не устраивало.

Решение второй задачи облегчило сопротивление главы Имперского Союза Н. Н. Рузского и возражения председателя кружков «Белая Идея» капитана С. В. Иегулова. Когда длившиеся несколько часов переговоры о названии центра утомили его участников, я предложил компромисс — назвать центр «Постоянным Совещанием национальных организаций и групп». Н. Н. Рузский и С. В. Иегулов поддержали мое предложение. Растерявшийся представитель «Внутренней линии» М. И. Селиверстов присоединился тоже.

Внешне казалось — и волки сыты, и овцы целы. На деле же волки «Вн. линии» очутились у разбитого корыта. «Постоянное Совещание» оказалось мертворожденным.

Так провалился план Шатилова объединить в своих руках многочисленные организации Зарубежья. Потерпев на съезде поражение в закулисных схватках с НСНП, в мае 1934 года «Вн. линия» порвала отношения с Рончевским.

15–19 апреля 1934 года в Белграде состоялся третий съезд НСНП. Был принят новый устав, давший возможность приступить к исключению из Союза всех известных нам агентов «Внутренней линии», особенно тех, кто по поручению Шатилова и Закржевского открывал на местах липовые представительства и отделения НСНП.

Естественно, руководители «Вн. линии» не могли отнестись равнодушно к изгнанию ее агентов. Скрытая в РОВСе и прикрывавшаяся добрым именем РОВСа, «Организация» устно и письменно распространяла повсюду легенду о борьбе НСНП против РОВСа. Тайные «линейцы», козыряя своей принадлежностью к РОВСу, вели среди его чинов агитацию против НСНП. Борьба в подполье приняла новые формы.

* * *

Как-то днем, в перерыве между заседаниями съезда, Рончевский, Альтов и я вышли из зала на лестничную площадку. После длительного заседания было приятно затянуться папиросой. Обмениваясь впечатлениями, мы не сразу заметили, как вблизи от нас выросли фигуры Надежды Плевицкой и ее мужа Скоблина. Повернувшись к ним, мы застыли, удивленные неожиданной встречей. Мрачным, испытующим взглядом взирал на нас Скоблин. Что-то враждебное мелькнуло молнией на выразительном лице Плевицкой, когда она смерила взором сперва Рончевского, затем меня. Короткая, но памятная минута. Разошлись, не обронив ни слова.