Неудавшееся алиби

Неудавшееся алиби

В 5 часов 15 минут утра 23 сентября полицейские инспекторы Брентен и Альберти приехали в «Пакс» и допросили Плевицкую. Французским языком она не владела, и ее показания переводил Мацылев. Она сразу же уточнила, что в роковой для Миллера час она с мужем завтракала в русском ресторане Сердечного, в доме № 64 на рю Лоншан. Затем муж отвез ее в модный дом «Каролина», где она заказала платья. Тем временем муж ожидал ее на улице, сидя в автомобиле. Закончив дела в «Каролине», они отправились на Северный вокзал провожать друзей, уезжавших в Брюссель.

Брентен и Альберти привезли Плевицкую к комиссару судебной полиции Андре Рошу. В свою очередь Рош допросил Плевицкую. Твердо и уверенно она отмечала время: она и муж вышли из отеля «Пакс» в 12 часов; в 12 часов 20 минут Скоблин пришел в гараж в доме № 125 на рю Лоншан и взял свой автомобиль; в 12 часов 25 минут они приехали в ресторан Сердечного, вышли из него в 12 часов 50 минут, приехали в модный дом в 12 часов 55 минут, вышли из него в 13 часов 35 минут и в 14 часов прибыли на Северный вокзал.

Рош немедленно проверил показания Плевицкой. Хозяин отеля «Пакс» Буайе показал, что Скоблины вышли из своего пятого номера в 11 часов. Служащий гаража сказал, что Скоблин взял свою машину в 11 часов 20 минут. Лакей ресторана Сердечного Зереньян, официантка Новак и судомойка Леонард в один голос утверждали, что Скоблины появились 22 сентября около 11 часов 25 минут. Вопреки обыкновению, они не заняли мест за столиком, а присели к бару и заказали два сандвича с икрой. Было видно, что они торопились, и в 11 часов 50 минут покинули ресторан.

Владелец модного дома «Каролина» Эпштейн показал, что Плевицкая пришла одна в 11 часов 55 минут. Она сказала, что муж ожидает ее на улице в автомобиле. Эпштейн предложил ей пригласить Скоблина в магазин, но Плевицкая ответила, что это не нужно, зашла она всего на несколько минут. Ушла она, однако, в 13 часов 30 минут, заказав платьев на 2700 франков и вручив Эпштейну 900 франков задатка. Пять минут спустя после ее ухода в «Каролину» поднялся Скоблин.

Полиции стало ясно, что на вокзал они прибыли раздельно: Плевицкая приехала на такси и вышла на перрон Северного вокзала на пять минут раньше запоздавшего Скоблина.

Итак, между 11 часами 55 минутами и 13 часами 35 минутами обнаружились один час сорок минут — время, вполне достаточное для доставки генерала Миллера в руки «немцев».

Сличив показания Плевицкой с показаниями свидетелей, полиция убедилась в наличии тщательно подготовленного Скоблиными алиби.

К подготовке алиби Скоблин приступил уже в понедельник 20 сентября. В этот день он уговорил дочь генерала Корнилова Наталью Лавровну Шапрон, приезжавшую в Париж на празднование 20-летия полка, вернуться в Брюссель 22 сентября поездом, отходившим в 14 часов 15 минут. Тем самым его присутствие на вокзале в момент исчезновения Миллера должно было отвести от него какое бы то ни было подозрение.

* * *

После первого допроса у комиссара Роша Плевицкая покинула отель «Пакс». Пришла в собрание Общества Галлиполийцев. Коротко поговорила с адъютантом Скоблина П. Я. Григулем и ушла, сказав, что возвращается в «Пакс».

Но в отель она не вернулась. Потрясенная событием, она металась по Парижу в поисках выхода из положения. Словно магнитом, тянуло ее в Сен-Клу, кого-то видела там, а, может быть, и не видела…

Потеряв обычное самообладание, постаревшая, в слезах, она посетила своего врача, доктора Чекунова. Рассказала о пропаже двух генералов и просила помочь ей. Жена Чекунова позвонила по телефону инженеру Леониду Райгородскому, дружески расположенному к Плевицкой. Она привезла заплаканную Плевицкую к дому в Отёй, где жили Райгородские. Узнав, в чем дело, Райгородский приютил Плевицкую на ночлег в своей квартире.

* * *

Райгородский и проживавший в Берлине состоятельный М. Я. Эйтингтон были женаты на сестрах. Оба были поклонниками таланта Плевицкой. А у Эйтингтона с Плевицкой были какие-то особые отношения нелюбовного свойства. В 1930 году, после похищения генерала Кутепова, в издательстве «Таир» вышла книжка Плевицкой «Мой путь с песней» с трогательной надписью: «Нежно любимому другу М. Я. Эйтингтон посвящаю».

* * *

Утром 24 сентября Райгородский усадил Плевицкую в свой автомобиль. Подъехали к церкви в Отёй. Остановились. Плевицкая вышла из автомобиля. К ней подошли двое неизвестных. Завязался вполголоса короткий разговор. Под конец Райгородский услышал мужской голос:

— Не волнуйтесь, Надежда Васильевна. Все будет хорошо. А Россия вам этого не забудет.

Узнавши из газет об исчезновении генералов, далекий от политики Райгородский не на шутку испугался. Не желая быть втянутым в это дело, о свидании у церкви в Отёй он полиции не сообщил и отвез Плевицкую в собрание Общества Галлиполийцев[94].

* * *

В доме на рю де ля Фезандери консьержем служил П. Я. Григуль. Войдя в его комнату, Плевицкая бросилась ему на шею и рыдая повторяла:

— Коля пропал, Коля пропал, не знаю, где он…

— Успокойтесь, Надежда Васильевна. Ведь дело идет о жизни генерала Миллера и чести вашего мужа. А вы где-то пропадали целую ночь.

— Объявите в газетах, что я никуда не убегала. Всю ночь блуждала по городу.

Григуль поднялся наверх в собрание, позвонил в полицию. Прибывшие в автомобиле двое полицейских предложили Плевицкой ехать в комиссариат.

— Петр Яковлевич, не оставляйте меня одну, проводите туда, — умоляющим голосом лепетала Плевицкая.

Полицейские не возражали. К Григулю присоединились сестра Скоблина и ее муж, полковник Воробьев. Плевицкая умоляла, чтобы ее сопровождала и дочь Григуля Любовь, ученица коммерческой школы. Узнав, что Люба может быть отличной переводчицей, полицейские охотно согласились.

Но Люба была нужна Плевицкой не только как переводчица. Во время допроса, когда следователи то подходили к телефону, то рылись в бумагах, то выходили в соседнюю комнату, Плевицкая улучила удобный момент и сказала девушке:

— Слушай, Люба, моя сумка полна вещей, едва, едва закрывается. Можешь ли ты переложить к себе кое-что?

Ничего не подозревая, юная Люба положила в свою сумку фотографии Плевицкой, с надписью на одной из них, «Любимому до гроба мужу», ключ от номера отеля «Пакс» и красновато-коричневый бумажник с небольшой записной книжкой «ажанда». Взяла и позабыла. И лишь собираясь 27 сентября на международную выставку, Люба обнаружила эти предметы и рассказала отцу о происшествии в кабинете следователя.

Обеспокоенный Григуль рассмотрел их. Узнал не раз виданную записную книжку Скоблина. Отправился в комиссариат и вручил вещи следственным властям.

* * *

Полицейский комиссар Рош еще раз тщательно и подробно допросил Плевицкую. Нового она ничего не прибавила. После допроса ее посадили в женскую тюрьму Петит Рокет, что рядом с известным всему миру кладбищем Пер-Лашез. При аресте у нее обнаружили 50 английских фунтов и 7 тысяч франков.

Подводя итоги, Рош писал в своем рапорте:

«Если бы часы, указанные мадам Скоблиной, были проверены не сразу же на следующий день, а спустя несколько недель после похищения, то свидетели не могли бы показать столь точно… не будь письма, оставленного генералом Миллером, представленное алиби оказалось бы неоспоримым, и в отношении Скоблиных нельзя было бы высказать какое бы то ни было подозрение».

* * *

Предав своего начальника в руки врага, Скоблин заметал следы преступления. В сопровождении своих ближайших помощников, подполковника Трошина и штабс-капитана Григуля, он отправился в Севр к генералу Деникину. В 4 часа они появились в квартире Деникиных.

— Ваше превосходительство, разрешите от имени корниловцев покорнейше благодарить вас за то, что вы посетили наш праздник. Все мы были так рады, а ваши слова о беспримерной доблести полка растрогали всех корниловцев до глубины души…

— Встречам со славными корниловцами я всегда рад, — отвечал Антон Иванович.

— Ваше превосходительство, очень прошу вас принять участие в праздновании юбилея моей группой в Брюсселе. Ваше присутствие будет так приятно нашим брюссельцам.

Деникин был удивлен неожиданным приглашением. Ведь Скоблин мог пригласить его и раньше, за столом банкета. Деникин уклонился от приглашения и учтиво благодарил за честь.

Скоблин настаивал:

— Если хотите, мы завтра же утром выедем на автомобиле в Брюссель. — И, запнувшись, добавил, — а генерал Миллер с нами не поедет.

— Деникин благодарил еще раз, но ехать не пожелал.

Час спустя Скоблин, Трошин и Григуль посетили квартиру генерала Миллера в Булони. Ехать к Миллеру Скоблин не хотел, но уступил настояниям своих спутников. Как-никак, а благодарить Миллера следовало, хочешь — не хочешь, но нанести визит было нужно. Тем больше подтверждалось бы и хитроумное алиби.

— Николай Владимирович, Евгения Карловича дома нет, — сказала ничего не подозревавшая Наталия Николаевна.

— Очень жаль. А мы приехали поблагодарить Евгения Карловича за все добрые слова, сказанные нашим корниловцам. Это было так мило с его стороны. Пожалуйста, передайте ему нашу сердечную благодарность.

Скоблин, человек редкостной выдержки, внешне был спокоен. Ничто не выдавало его свидания с Миллером на углу Жасмен и Раффе. Он спросил невестку Миллеров:

— Ольга Васильевна, вы действительно уезжаете в Белград?

— Да. Вчера Евгений Карлович купил мне и моей девочке билеты, а сегодня должен привезти плацкарты.

Скоблин отвел глаза в сторону, взглянув на кресло, в котором не раз сиживал генерал Миллер.

Но это мимолетное беспокойство тотчас же уступило место его обычному самообладанию. Прощаясь, он пожелал ей счастливого пути.

* * *

Переступив порог тюремной одиночки, Плевицкая подошла к койке и бессильно опустилась на твердое ложе. Забылась тяжелым сном. А наутро встала полная решимости бороться. Вспомнила об адвокате М. М. Филоненко, выигравшем процесс против страховой компании после автомобильной катастрофы в Венсенском лесу. И написала ему отчаянное письмо, умоляя взять на себя защиту ее в суде.

Филоненко согласился, но сразу же спросил:

— Прежде чем взяться за ваше дело, я должен знать всю правду. Иначе я не могу вас защищать. Скажите все что знаете.

— Клянусь вам, я ничего не знала и не знаю, — трижды перекрестившись ответила Плевицкая.

* * *

1 октября во Дворце Правосудия Плевицкую подвергли суровому допросу. Следователь Марша пригласил в свой кабинет жену сына генерала Миллера. Встреча с Плевицкой была волнующей и драматичной.

— Вы знаете, что случилось. Вы должны помочь найти наших мужей, — сказала взволнованная Н. Н. Миллер.

— Нет, я ничего не знаю. Я ни в чем не повинна, — со слезами на глазах отвечала Плевицкая.

— Скажите всю правду, все, что знаете!

— Я ничего не знаю. Как вы могли этому поверить?

— Где вы провели весь день 23 сентября? — вмешался Марша.

— Сама не знаю. Ходила по всему городу, была в Булонском лесу, в Сен-Клу. Мне все чудилось, что встречу мужа.

— Почему же вы не пришли к мадам Миллер, в семью, с которой были так близки?

— Не знаю. Об этом совсем не думала.

— Где вы завтракали и обедали в тот день?

— Я не ела весь день. Была в кафе на площади Жанны д’Арк около Тюйлерийского сада. Надеялась, что сюда придет мой муж, здесь мы бывали часто.

— Были ли у вашего мужа деньги, когда он уходил из отеля «Пакс»?

— Нет, у него ничего не было. Уходя с Мацылевым, он оставил в отеле бумажник со всеми нашими деньгами.

Марша вынул записную книжку Скоблина. При виде этой нежданно появившейся книжки Плевицкая смутилась. Впившись в нее глазами, с тревогой ожидала вопроса.

Наряду с пустяковыми записями, на страничке с датой 22 сентября, рукой Скоблина было записано: «Передать Е. К. о свидании в 12 ч. 30 м. — 12 час. Поговорим». На этой же страничке таинственные знаки: «3 П 67 гри».

— Что это значит? — впившись глазами в Плевицкую, спросил Марша.

— Ничего не знаю, ничего не понимаю, — отвечала, тяжело дыша, взволнованная Плевицкая.

— Итак, — продолжал следователь, — все ясно. Ваш муж заманил генерала Миллера на свидание. Он — виновник. А вы — сообщница. На какие деньги жили вы и ваш муж?

— Я давала концерты, хорошо зарабатывала, особенно в турне по Прибалтике, в Финляндии, на Балканах.

— Но мы знаем, что вы жили выше ваших средств.

— Нет, нет. А когда нам не хватало денег, мой друг Эйтингтон выручал нас. Он — богатый человек, присылал нам деньги из Берлина. А сколько, точно не помню. Это знал мой муж, он вел наши денежные дела.

Марша перелистал книжку Скоблина. На одной из страничек было записано:

«Особо секретным денежным письмом. Шифр: пользоваться Евангелием от Иоанна, глава XI. Числитель обозначает стих, знаменатель букву. При химическом способе: двухпроцентный раствор серной кислоты. Писать между строк белым пером. Проявлять утюгом. Письмо зашифровывается: милостивый государь без многоуважаемый».