Удар по «осиным гнездам»
Удар по «осиным гнездам»
В дни жестокой битвы у стен Сталинграда мы скрупулезно анализировали все наши неудачи и просчеты в борьбе с фашистами. Оказалось, что кроме ряда других причин, одной из главных была недостаточная скорость наших самолетов, даже более усовершенствованных машин типа Як-7б, что сводило на нет все усилия летного состава, направленные на то, чтобы добиться превосходства в воздухе. Мы столкнулись со случаями, когда самолет не давал даже скорости, указанной в инструкции. Особенно это чувствовалось в поединках с такими машинами, как Ме-109ф или Ме-109 г-2. За счет скорости противник наносил нам большие потери, особенно с пикирования.
В чем причина? То ли «яки» в самом деле не дают скорости, указанной в технических данных, то ли мы не научились их в полном объеме эксплуатировать.
Это вызывало серьезное беспокойство не только у летчиков, но и у командования армии. Вскоре к нам специально прибыли опытные летчики Д. А. Зайцев и П. М. Стефановский. Несколько экспериментов — и машины в их руках стали быстрее. И все же вопрос о максимальной скорости оставался открытым, более того, он приобретал государственное значение: ведь речь шла о завоевании господства в воздухе, а этого не достигнешь одним-двумя самолетами. Над этими вопросами работали конструкторы-изобретатели, фронтовые летчики, инженеры. Специальная группа опытных авиаторов экспериментировала, изучала, обобщала. Принимались во внимание и последние достижения науки и техники, и мысль ведущих конструкторов, и опыт мастеров воздушного боя.
Мы сравнивали скоростные характеристики самолетов врага с данными наших машин. Так, если Ме-109ф и Ме-109 г-2 могли пролететь на средней высоте 650 километров в час, то наши Як-7б — 593 километра в час, ЯК-1—600, Ла-5—603, МиГ-3—640.
Указанные скорости в основном определялись летчиками-испытателями в тыловых условиях, при оптимальных режимах. Здесь же, на фронте, двигатели зачастую работали на максимальных оборотах, перегревались и потому не давали ожидаемого прироста скорости.
В этом направлении были проделаны различного рода эксперименты. Следовало разумно использовать высоту в сочетании с маневром, подбором режима работы двигателя и заслонок радиаторов, шагом винта, с законами аэродинамики. И мы таки добились своего. «Як» почти не уступал «мессершмитту», в чем мы убедились в первых же полетах, совершаемых с учетом замечаний и предложений комиссии.
…Вдвоем со старшим лейтенантом Рязановым мы вылетели для отражения налета противника, когда солнце клонилось к закату. Воздух над городом был насыщен дымом и пылью от непрерывной бомбежки и артобстрела. Огромное черное облако лохматой шапкой висело над грудами искалеченных зданий.
На подходе к Сталинграду Алексей Рязанов скомандовал:
— Вижу истребители противника! Увеличить скорость до максимальной!
Набрав высоту шесть тысяч метров, прочесываем воздушное пространство над городом. Внизу под нами в сумеречной дымке — четверка «мессеров». Заметив нас, они идут восходящей спиралью резко вверх, надеясь на свое преимущество в скорости. Не подозревают, что у нас уже подобран оптимальный режим и развита максимальная скорость. С первой же атаки сбиваем двоих. Остальные, видя невыгодность своего положения, переворотом через крыло идут в крутое пикирование. Мы повторяем их маневр и устремляемся в погоню. «Мессеры» резко переходят на набор высоты, но мы тоже устремляемся за ними. Большая скорость, развитая на пикировании, в наборе высоты падает, моторы ревут на больших оборотах, словно жалуются на перегрузки. Самолеты — Рязанова и мой — почти вертикально ввинчиваются в мутное небо. Мы повисаем на хвосте у противника, и «мессеры» не выдерживают — срываются в штопор.
Это был один из первых боевых опытов, во время которого мы учитывали рекомендации комиссии о способах достижения максимальной скорости на наших машинах. Первые эксперименты еще предстояло превратить в правило и затем сделать достоянием всех.
Бой закончен. Мы с Рязановым на бреющем идем домой. В наступивших сумерках приземляемся.
К большому сожалению, опыт приходит не сразу, не вдруг. Он достигается упорным, настойчивым трудом, подчас оплачивается невиданно дорогой ценой. Как сказал поэт, опыт — сын ошибок трудных…
Неудержимо бежит время, отсчитывая день за днем. У Сталинграда назревают большие перемены. Советские войска продолжают удерживать свои позиции, отражая многочисленные атаки противника, готовятся нанести ему решающие удары.
Наши эскадрильи, пополнившись количественно и значительно изменившись в качественном отношении, все решительнее «вмешиваются» в действия фашистской авиации, в значительной степени парализуют их. Стервятники уже не могут препятствовать наземным войскам крепить оборону, совершать перегруппировки, осуществлять контратаки. Теперь перед ВВС фронта стоит задача ликвидировать преимущество противника в количестве самолетов, уничтожать авиацию, посылаемую для поддержки его наземных войск с воздуха. А ее на этом направлении скопилось немало.
Выполнения этой задачи невозможно было добиться только в воздушных боях. Для этого требовались и другие, более результативные меры, которые и спланировали наши штабы.
…Командир полка подполковник Миронов вызвал меня и молодого летчика сержанта Ивана Возного к себе в землянку. Подождав, пока мы войдем, плотно прикрыл дверь.
— Присаживайтесь, — кивнул на лавку у стола.
На карте, что висела на обшитой досками стене, чернели кружки — пункты расположения аэродромов противника западнее Сталинграда. Проследив за моим взглядом, Миронов спросил:
— Видите эти осиные гнезда?
— Так точно, товарищ командир, — кивнул я. Обозначьте их на картах. Большинство из них вам знакомо по прежним полетам. — Он на минуту умолк, что-то обдумывая, затем опять заговорил:
Необходимо совершить разведывательный полет в эти районы. Предупреждаю: все они плотно прикрыты истребителями. Как думаете, сможете?
— Так точно, — уверенно отвечаем мы оба.
— Взлетать придется в темноте, до восхода солнца, — продолжал объяснять задание подполковник Миронов. — Никто из наших ночью еще не летал… Ваша задача: установить количество самолетов в указанных пунктах и кодом доложить командованию. По возможности — сфотографировать. Как только получим ваш доклад, поднимем в воздух бомбардировщики и штурмовики.
Вот она, реализация идеи массированного удара по военно-воздушным базам противника! Я буквально подскочил от радости.
— Если нет вопросов, — спокойно сказал командир, — уточним порядок доклада. Он должен быть лаконичным и точным. Воропоново — Заря-1, Гумрак — Заря-2, базовый аэродром лагерь имени Ворошилова — Заря-3. К этим кодам прибавите количество обнаруженных самолетов. Подобраться к указанным аэродромам нелегко. Определите маршрут, продумайте способ разведки, все рассчитайте. Сядете уже засветло. Теперь о главном: наш замысел следует держать в полнейшей тайне. За предупреждение не обижайтесь. Я вам доверяю, но дело очень серьезное.
— Есть, — отвечаем в один голос.
— И последнее, — командир полка поднялся из-за стола и обратился уже ко мне: — проверите сегодня поставленную на вашу машину новую фотоаппаратуру. О результатах доложите.
Предупреждение командира оказалось как нельзя кстати: фотоаппарат не работал — перегорел моторчик.
Выслушав мой доклад, Миронов помрачнел, задание было срочное и чрезвычайной важности.
Вызвали сержанта Кирилла Михайлова, специалиста по радиооборудованию. Работал сержант в основном по ночам, и в шутку товарищи прозвали его ночным колдуном за способность творить чудеса, возвращать «к жизни» разбитое, искалеченное радиооборудование.
Михайлов, не разгибаясь, при слабом свете электролампочки от аккумулятора копался в аппаратуре, время от времени дыханием согревая застывшие от холода руки.
— К тебе на помощь, Кирюша, — заглянул в палатку комсорг эскадрильи летчик Николай Андреев.
Подоспевшая группа энтузиастов ускорила дело. Перед утром инженер Айвазов доложил командиру полка: «Неисправность устранена, фотоаппаратура работает нормально».
Днем я уже летал в дальнюю разведку в этот район. Клетская, Серафимовичи, Калач, базовый аэродром лагерь имени Ворошилова — все это относительно знакомые мне объекты, что, безусловно, облегчит выполнение задачи. До глубокой ночи мы с Возным обдумываем свои действия — направление захода к каждому аэродрому, порядок взаимодействия и многое другое.
14 ноября 1942 года поднимаюсь в воздух первым, вслед за мной рулит Возный. Делаю разворот по кругу, но почему-то не вижу на взлете второго самолета. Что случилось?
— Лети сам, — слышу по радио голос командира. — Твой ведомый зацепился колесом за капонир и сел, машина подлежит ремонту.
Вот тебе и на! Кажется, вчера так хорошо отработали взлет, что исключены все случайности. А на практике вышло по-другому. Полет в темноте — дело сложное. Тут главное — опыт.
Один держу курс на Сталинград. Прошел Волгу, внизу угадываются развалины города. Где-то там, в окопах, подвалах, блиндажах, среди руин заводских цехов и зданий сражаются наши солдаты.
Быстро преодолеваю линию фронта и с юго-востока захожу на Воропоново. Просторное поле аэродрома вмещает немало машин. Справа ширококрылые, неуклюжие бомбардировщики. Стоят рядами, как дома. Быстро считаю: двадцать. Слева истребители, их около пятидесяти. Фашисты, наверное, досматривают утренние сны.
Называю по радио позывной, докладываю:
— Заря-1 —двадцать и пятьдесят, прием!.. Слышу ответ:
— «Сокол», я «Канарейка», вас понял.
Беру курс на Гумрак. Здесь базируется около 75 истребителей и несколько больших транспортных машин типа Ю-52. Но больше всего вражеских машин сосредоточено на третьем поле — свыше полутора сотен. Этот аэродром гитлеровцы использовали для «подскока», отсюда бомбардировщики вылетали на Сталинград.
Возвращаюсь домой. Меня охватывает радостное возбуждение. Поглядываю во все стороны. «Мессеров» пока нет. Видимо, не успели или не посчитали нужным подниматься в воздух в такую рань.
На востоке все ярче разгоралась заря, подо мною уже проплывали вражеские тылы. К переднему краю оставалось километров двадцать, несколько минут лета — и я у своих.
Вдруг двигатель кашлянул один раз, другой, третий. Смотрю на высотомер — две тысячи метров, скорость четыреста, но падает катастрофически: спустя буквально несколько секунд на приборе цифра 250.
Тревожно забилось сердце, в голове будто молоточки стучат. Неужели упаду на окопы противника? Хорош будет «подарок» фашистам, прямо к завтраку.
Прибавляю газ, жму на все рычаги управления двигателем. Винт вращается, но тяги нет. Такого еще не бывало!
Мысленно умоляю самолет, как живое существо, подталкиваю собственным весом: потяни, дружок, еще немного, еще чуть-чуть… Вот и наш передний край, не подведи, ведь погибнем оба…
Внизу промелькнули и побежали назад окопы, надолбы, выкрашенные в белый цвет танки с красными звездами на башнях. Уже хорошо. Последний раз нажимаю на газ, на тумблеры. Двигатель молчит…
Впереди большой овраг с пологими склонами. Решаю садиться в поле. Выпускаю шасси. Не просчитаться бы, не прихватить лишнее расстояние, не удариться носом, не застрять колесами, не скапотировать…
Самолет немного пробежал, подломал левое колесо и застыл на месте. А вот и красноармейцы. Обступили, окружили машину. По радио докладываю Миронову, где нахожусь, выскакиваю из кабины.
В эту же минуту в небе возникает и быстро нарастает мощное гудение: большие группы бомбардировщиков и штурмовиков плывут в направлении аэродромов, над которыми я был несколько минут назад. Фашисты, конечно, не ожидали таких ранних визитов на свои передовые базы. «Осиные» гнезда врага были уничтожены.
Операция по ликвидации самолетов противника на местах базирования прошла блестяще. На нашем направлении она осуществлялась командованием и войсками 8-й воздушной армии, на других — штурмовиками и бомбардировщиками 16-й.
19—20 ноября на всем Сталинградском фронте советские части перешли в контрнаступление. 23 ноября оно завершилось полным окружением дивизий фельдмаршала Паулюса. Общая картина действий нашей авиации четко представлена в статье маршала авиации С. А. Красовского «Побеждают советские соколы», помещенной в сборнике «Битва за Сталинград» (Нижне-Волжское книжное изд-во, изд. 3-е, 1972):
«… Едва забрезжил рассвет, как с аэродромов поднялись и взяли курс на позиции врага группы наших бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей. Несмотря на сложные метеорологические условия, наши самолеты наносили удары по войскам противника…»
Войска Сталинградского и Донского фронтов со всех сторон отрезали и окружили 330-тысячную группировку врага. Мертвая петля затягивалась все туже.
Героическая оборона Сталинграда, последующее наступление и окружение немецко-фашистских войск показали всему миру огромнейшие возможности Красной Армии, непобедимость ее морального духа, стойкость и героизм полков и дивизий. Бойцы фронтов полностью выполнили клятвенное обещание, данное в письме Верховному Главнокомандующему накануне 25-й годовщины Великого Октября: «Сражаясь сегодня под Сталинградом, мы понимаем, что деремся не только за город Сталинград. Под Сталинградом мы защищаем нашу Родину, защищаем все то, что нам дорого, без чего мы не можем жить… Посылая это письмо из окопов, мы клянемся Вам, что до последней капли крови, до последнего дыхания, до последнего удара сердца будем отстаивать Сталинград и не допустим врага к Волге».
Это была великая победа. До середины ноября 1942 года завершился третий и последний этап Сталинградской оборонительной операции. Героический город был удержан. Враг не достиг своей цели. Его наступательные возможности были исчерпаны в кровавых боях на подступах к Сталинграду и в самом городе. Потери фашистских войск под Сталинградом за период с июля по ноябрь 1942 года были весьма значительны: 700 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, более 1000 танков, 2000 орудий и минометов, 1400 самолетов.
Под Сталинградом были разгромлены и воздушные эскадры Рихтгофена, имевшие на вооружении лучшую по тому времени технику.