Пиратская уловка фашистов

Пиратская уловка фашистов

Фашистская авиация на Кубани несла поражение за поражением, как и на других участках фронта, навсегда утратив преимущество действий в воздухе. Миф о превосходстве фашистских асов рассеялся, словно утренняя дымка. Небо над «Голубой линией» с каждым днем становилось все чище. В сражениях над Кубанью советские летчики проявили непревзойденный героизм, величайшее мужество и мастерство. Красноречивее всяких слов говорят цифры сбитых самолетов в небе Кубани: Михаил Погоре-лов и Вячеслав Лещенко уничтожили по 9 самолетов противника, Алексей Рязанов, Илья Шмелев, Василий Дрыгин и Борис Глинка — по 10, фригорий Речкалов — 11, Александр Покрышкин—14, Дмитрий Глинка — 21.

Отважные воздушные герои продемонстрировали мощь советского оружия и огромную силу русского духа, навязывая вражеским асам открытый бой при любых маневрах и приемах.

Но фашисты есть фашисты. И коварство их не знало границ. Гитлеровцы не брезговали любыми методами, прибегая к хитростям и недозволенным уловкам. Одним из таких ухищрений было использование в бою на нашем участке фронта самолетов с советскими опознавательными знаками.

О коварном поведении врага (о чем нам рассказал Рязанов) стало известно командованию 4-й воздушной армии. Следовало во что бы то ни стало разоблачить замаскированного пирата. При этом важно было не ошибиться, не принять своего за чужака. Наконец, решение было найдено. Наш полк базировался на переднем крае, ему и предложили уничтожить чужака. Из штаба армии была получена строго секретная радиограмма: на всех самолетах «як» нанести по две черных полосы на фюзеляжи у хвоста. Не имеющего таких полос считать самолетом противника.

Всем истребителям фронта был отдан приказ: в случае обнаружения машины без условных опознавательных знаков немедленно доложить на командный пункт и уничтожить ее.

Летчики и техники наносили «знаки различия». Наконец командиры подразделений доложили командиру полка о боевой готовности. Тот, в свою очередь, по коду доложил командующему. Настало время действовать.

В день проведения операции погода стояла как по заказу— тихая, безоблачная. Воздушные бои начались, как всегда, с рассветом. В них принимали участие все полки истребительной авиации фронта. Пошла на взлет и эскадрилья майора И. В. Шмелева. Взлетев по сигналу и прибыв на заданный участок фронта, Шмелев доложил:

— Наблюдаю посторонний «як». Дополнительные полосы на фюзеляже отсутствуют. Стремится зайти нам в хвост…

Сомнений не оставалось: тот самый. С передового командного пункта тут же последовал приказ Шмелеву: «Сбить противника».

Шмелев не торопясь развернул эскадрилью на сто восемьдесят градусов и скомандовал:

— Самолет без полос на хвосте никому не упускать из виду. Фашист впереди нас. Все за мной!

Эскадрилья попыталась взять врага в клещи и привести на свой аэродром. Однако опытный гитлеровский ас изворачивался и уходил в сторону гор. Шмелев увеличил скорость, но сбить противника удалось лишь в районе Геленджика.

Подобные пиратские приемы еще раз свидетельствовали о том, что противник выдыхается, сила и мощь его идут на убыль и недалек час, когда под ударами наших войск гитлеровские орды покатятся неудержимо на запад.

От всей души поздравили мы Илью Шмелева с нелегкой победой. Помню, лучший друг Шмелева Алексей Рязанов, расцеловав товарища, не удержался от шутки:

— Ну, Ильюша, молодцом! Не иначе — борода помогла. При виде такой бороды у какого фашиста не затрясутся руки?!

— Борода бородой, — с улыбкой отпарировал Шмелев, — а потрудиться пришлось. Еле догнал. Боялся промахнуться…

Шмелев снял с головы шлем, вывернул его наизнанку и повесил для просушки, зацепив за плоскость крыла. Изрядно-таки пришлось попотеть ребятам.

Забегая вперед, скажу: дрался майор Шмелев замечательно. В любых условиях сохранял самообладание, отличался четкостью решений, смелостью и выдержкой. В августе победного сорок пятого мы с радостью узнали о присвоении ему высокого звания Героя с вручением ордена Ленина и Золотой Звезды.

От зари до зари гремели воздушные бои. Не раз, пристально вглядываясь в изувеченную, покрытую оспинами бесчисленных воронок от бомб, снарядов, рытвинами от гусениц танков и самоходных установок кубанскую землю, я с болью и горечью думал: видно, не родить больше здесь знаменитой пшенице… К счастью, я ошибся в своих предположениях.

Используя опыт боев над Сталинградом, мы прибегали к тесному взаимодействию между собой и здесь, над Кубанью. Почти ежедневно встречались в воздухе с нашими боевыми соседями — «кобрами» и «Лавочкиными». По вечерам устраивали встречи, обсуждение проведенных совместно операций.

В один из дней я услышал рассказ о боевых делах моего однокашника по аэроклубу и Качинской школе капитана В. М. Дрыгина. Приведу его как можно точнее.

2 мая группа истребителей майора В. Г. Семенишина, в состав которой входила пара Дрыгина, встретила над станицей Крымская двенадцать «юнкерсов», прикрываемых «мессерами», и вступила в неравный бой. Тройка майора Семенишина связала боем истребители противника, дав тем самым возможность второй паре приблизиться к бомбардировщикам. В лобовой атаке капитан Дрыгин нарушил четкий строй «юнкерсов», вынудив их сбросить бомбовый груз на боевые порядки своих же войск и повернуть на запад. Преследуя противника, капитан подбил один бомбовоз. Не рискуя разбиться, гитлеровский экипаж предпочел плен и приземлился на нашей территории. Атакованный Дрыгиным второй «юнкерс» вспыхнул и, объятый пламенем, рухнул на землю. Третий бомбардировщик был сбит напарником Дрыгина старшим сержантом В. А. Александровым.

Отразив атаку бомбардировщиков, пара капитана Дрыгина устремилась на помощь тройке майора Семенишина, которая продолжала бой с «мессерами». Однако в этот момент фашистские ястребы подожгли самолет моего товарища, капитана Дрыгина. Пилот вынужден был выпрыгнуть с парашютом.

Как оказалось, за неравным поединком наблюдал командующий ВВС Красной Армии А. А. Новиков. По его приказу за проявленную смекалку, мужество и высокое летное мастерство капитан Дрыгин был награжден орденом Александра Невского.

К концу мая я вернулся, наконец, на свой передовой аэродром. Друзья поздравили меня с выздоровлением, а капитан А. К. Рязанов пригласил к себе.

— Для тебя есть новость, — сказал он. — Поздравляю с новым назначением — заместителем командира эскадрильи. Будем драться рука об руку, старший лейтенант.

По блеску его черных глаз я видел, что комэск доволен. Полностью разделяю его настроение. Еще бы! Кто ж не согласится быть заместителем у такого прославленного аса.

В тот же день вылетаем на прикрытие войск в районе станицы Крымская. Группу из десяти самолетов возглавляет Рязанов. Как всегда, после взлета идем на восток, набираем высоту 5000 метров и оттуда со снижением устремляемся к линии фронта. Здесь уже кипит воздушный бой. С высоты пикируем прямо на гущу «мессеров». Они заняты «лавочкиными», преследуют их, выписывая замысловатые фигуры. Это нам очень кстати. Слышу команду комэска.

— В атаку на «мессеров»!

Вижу, как бьет Рязанов. «Мессершмитт» вспыхивает и несется к земле. Пикирую за командиром. С ходу проскакиваем в нижний ярус. Здесь отбивает яростные атаки один Ла-5. Самолет маневрирует, но стая «мессеров» уже видит в нем свою добычу. Рано торжествовать! Свалившись с высоты, мы заставляем их ретироваться. «Лавочкин» спасен. Взмахом крыла он благодарит нас за вовремя оказанную помощь.

Снова уходим на восток, чтобы, развернувшись, на предельной скорости вновь возвратиться к линии фронта.

Время прикрытия войск подходит к концу, мы поворачиваем к своему аэродрому. Но на подходе к нему нас встречают четыре «мессера». По старой привычке они «охотятся» над объектом. Тактическое преимущество на нашей стороне. С ходу наносим удар. Только одному из коршунов, да и то подбитому, удается уйти.

В этом бою два самолета противника сбил капитан Рязанов, по одному приходится и на нас с лейтенантом Лещенко.

Полк продолжает наращивать воздушные бои. Над нашими войсками кружатся стаи «мессеров», и задача «яков» — разгонять их, не допускать к объектам бомбардировщики противника.

На следующий день Алексей опять ведет шестерку истребителей. Завязывается жестокий бой. По одному «мессеру» сбивают Рязанов, Усиков, Шлыков, Степаненко. Увлекшись, капитан Рязанов неотступно идет за пятым. Волоча за собой дымный шлейф, тот без оглядки удирает в сторону Анапы. Но тут положение резко осложняется. Мы кружим над Крымской, отбиваясь изо всех сил от стервятников, к которым подоспела помощь.

Нелегко и Рязанову. В районе Анапы он обнаружил аэродром противника. Шесть «юнкерсов» в сопровождении группы истребителей взлетали ему навстречу. Алексей понял: теперь он сам попал в западню. В таких случаях, как говорится, нападение — лучшая защита. И Рязанов с ходу устремляется в бой. С малой дистанции ему удается поджечь один из ведомых «юнкерсов», но «мессеры» в ту же минуту атакуют дерзкий советский истребитель.

Находясь в кольце окружения, Алексей отбивает одну атаку за другой, стремится во что бы то ни стало прорваться к линии фронта. Израненный, он сбивает еще одного зазевавшегося врага.

Уже над линией фронта машина Рязанова, потеряв управление, входит в штопор. Нужно прыгать! И Алексей выбрасывается на нейтральную полосу. Наши бойцы помогают ему добраться до своих траншей и отправляют на аэродром.

Помню, на радостях мы расцеловались с командиром и сфотографировались на память: у Алеши перебинтована голова, но сам он весело улыбаемся.

Потом Алексей рассказал мне подробности боя. В заключение сообщил:

— Пока не поправлюсь, будешь водить эскадрилью. Вид у него, и правда, был неважный. Все опасались, не случилось бы беды со зрением. От ушиба один глаз у Рязанова заплыл кровью.

— Спасибо, Алеша, за доверие, — поблагодарил я. — Отдыхай и поправляйся, мы тебя не подведем.

В конце мая обстановка на Кубани еще более обострилась. Большие группы самолетов противника эшелонированно наносят удары по нашим войскам в районе Крымской. В один из дней получаем приказ подняться всем полком. Вылетаем двумя группами. По восемь машин в каждой. Первую группу приказано возглавить мне, вторую— майору Шмелеву. Разворачиваемся на запад и получаем с командного пункта сообщение: «Большая группа бомбардировщиков противника подходит к линии фронта».

По радио передаю своим указание усилить наблюдение. Шмелев, согласно замыслу, будет сковывать боем вражеские истребители.

На горизонте появляются первые эшелоны врага. Идут плотным строем. «Мессеры» почему-то отстали. Оценив обстановку, решаем идти группами в лобовую атаку, пока не подоспели вражеские истребители. Передаю указание:

— Внимание, я Степаненко, удар по бомбардировщикам с передней полусферы — в лобовую!

Летчики группы плотнее прижались ко мне: мой ведомый справа — В. А. Куницын, левая пара звена — Н. П. Андреев и Е. П. Бабин, справа звено лейтенанта В. С. Лещенко — В. Ф. Шишенков, В. П. Шлыков и Г. А. Усиков. Волны «хейнкелей» уже отчетливо видны на горизонте. Командую:

— Лобовая атака, огонь!

Все восемь «яков», словно огромным гребешком, прочесывают строй бомбовозов. Он редеет на глазах. Несколько машин падают на землю, остальные сбрасывают бомбовый Груз на свои войска.

Проскочив первую волну, бьем по второй. А вот и «мессеры»… Из передового КП слышу голос генерала А. В. Бормана:

— Молодец, Степаненко! Действуешь правильно. Бей в лобовую… Не допускай их к переднему краю.

В первой же лобовой мы сбили три «мессера». Один — я, два других — Куницын и Лещенко. Мы продолжаем схватку с истребителями. Андреев, Бабин и Куницын берут в клещи еще одного и вместе сбивают.

Слышим довольный голос генерала:

— За отличные действия по отражению массированного налета авиации противника объявляю всем летчикам благодарность.

Получить поощрение в воздухе — большая честь. Окрыленные, мы готовы драться еще лучше.

Садимся, заруливаем в капониры. Настроение отличное. У командного пункта нас поздравляют товарищи. Еще бы! В одном бою сбито четыре машины противника. Вторая лобовая атака, правда, была менее удачной, помешали «мессеры». Вышла небольшая промашка. Группе Шмелева следовало бы вылететь не второй по очереди, а первой и сковать боем истребители врага. Это дало бы нам возможность беспрепятственно расправиться с бомбовозами.

Бодро шагаем к землянке, гордые от сознания отлично выполненного задания.

Но вот с востока к нашему аэродрому идет неизвестный Ла-5 в сопровождении четверки «яков».

— Я «Дракон», прошу посадку, — слышится запрос по радио.

Кто в такое время может перелетать с аэродрома на аэродром в непосредственной близости от переднего края, где с рассвета и до заката не стихают бои? Вопросительно переглядываемся друг с другом.

«Чей же это позывной?»

Кто-то догадывается:

— Хозяин неба прилетел. Сейчас будет классическая посадка, обратите внимание…

Издали доносился, нарастал, становился резче и мощнее гул моторов. Вот уже шасси коснулось летного поля, машина бежит, подминая под себя зеленый ковер травы.

— Вот это почерк, — восторженно говорит майор Шмелев.

— Кто это? — спрашивает Миша Погорелов.

— «Дракон» — позывной командира корпуса, — объясняет Илья Шмелев. — В тридцать седьмом году старший лейтенант Савицкий командовал звеном. Прошло немного времени и ему доверили эскадрилью, затем полк. В сорок первом майор Савицкий был назначен командиром авиационной дивизии. Его самолет узнают в воздухе не столько по бортовому номеру, сколько по чистоте полета, умению пилотировать. Делает он это, можно сказать, артистически.

Когда Ла-5 подрулил, подходим к нему. В самолете оказался действительно Е. Я. Савицкий, командир корпуса, прибывшего с Дальнего Востока на пополнение авиационной группировки на Кубани. Этому событию мы очень обрадовались. Всяких командиров видели — полковых, дивизионных, но чтобы на боевом самолете летал сам командир корпуса?

Механики быстро поднесли стремянку. Но генерал Савицкий, как заправский спортсмен, легко соскочил на землю и пошел навстречу летчикам. С улыбкой пожал всем руки, представился.

— Вот, прибыл выяснить, как тут обстоят дела. Может, нужна вам помощь? — прищурился с хитрецой.

— От помощи кто откажется, — приняв стойку «смирно», улыбнулся Шмелев. — А насчет успехов и дел — сейчас как раз собрались на разбор.

— Это интересно, послушаю, — сказал генерал. — Если не возражаете…

И после разбора Евгений Яковлевич долго расспрашивал летчиков, как ведет себя противник в воздухе, каков состав его группировок, что нового в нашей тактике. По всему было видно: Савицкий прилетел сюда не на «смотрины». Не иначе — собирается вводить в боевой строй молодых ребят-дальневосточников.

Под вечер мы получили приказ сдать свои самолеты представителям боевой части генерала Савицкого и убыть в тыл для отдыха и пополнения.

Итак, прощай, Кубань! Здесь, над благодатной землей, в жестоких воздушных схватках сложили головы наши товарищи: старший лейтенант А. Д. Родин, младший лейтенант С. Д. Шмалий, старший сержант Н. К. Мартьянов. Мы тяжело переживали утрату боевых друзей, с которыми прошли путь от Ельца и Сталинграда. И вечным памятником им будет более тысячи уничтоженных вражеских самолетов, чистое небо над городами и селами земли кубанской.