ПЕРВЫЕ СЕРЬЕЗНЫЕ БОИ С ВРАГОМ. И СНОВА БЕЖИМ

ПЕРВЫЕ СЕРЬЕЗНЫЕ БОИ С ВРАГОМ. И СНОВА БЕЖИМ

Не помню, когда это было, но до нас дошли слу­хи, что где-то недалеко город Холм (первый за долгое время ориентир!). Предстоит бой, так как мы снова в окружении. Не могу описать подробности, но после очередного боя и огромных потерь мы прорвались сквозь вражеские заграждения. Пробежав несколько десятков километров, мы оказались в заранее подго­товленных окопах. Окопы во весь рост, много замас­кированных пушек, пулеметов, дзоты. Услышали про еще один ориентир; где-то рядом озеро Красное. А главное: нас накормили! Подкатили полевую кухню и раздали горячий суп из перловки и перловую кашу. Вкусно было невероятно! Давали добавку!..

В окопах появились командиры разных рангов.

Объяснили ситуацию: ждем наступления немецких войск. Нужно выстоять, не допустить прорыва оборо­ны. Прошло «спокойных» пару дней, и немцы пошли в наступление. Это было ранним утром. Начался ар­тиллерийский обстрел. На наши окопы обрушили ты­сячи снарядов. Некоторые из них разрывались рядом. Спасала глубина окопов. Потом немцы пошли в атаку. Вместе с другими стрелял в наступающих из караби­на и я. Бросал гранаты. Рядом стрекотал пулемет. Вок­руг раздавались выстрелы наших пушек. Первую ата­ку мы отбили. Но немцы продолжали наступать. По несколько раз в день они обрушивали на нас страш­ный огонь из пушек, пулеметов, автоматов. Мы отра­жали атаки, так как к нам в окопы постоянно прибы­вали новые солдаты. При первом же разговоре стано­вилось понятно, что это наши же ребята, прошедшие такой же изнурительный путь от западной границы. Солдат прибывало много. Даже не у каждого было оружие. Они получали его после того, как кого-то из нас убивали.

Так продолжалось несколько дней. Но затем нем­цы направили на наши укрепления самолеты. Они сбрасывали бомбы и через некоторое время возвра­щались, и на наши головы снова и снова сыпались «небесные подарки».

А потом пошли танки. Противостоять им мы мог­ли только гранатами и горючей смесью. Досталось не­сколько таких бутылок и мне. Бросали все, что было. Но эти железные чудовища продолжали приближаться. Нервы не выдержали. Мы опять побежали. Бежа­ли врассыпную. Бежали. Останавливались. Падали на землю. Отстреливались, пока были патроны. Но нас преследовали. Не только немецкие солдаты, но и тан­ки. Пули, снаряды догоняли нас. Многие, упав, уже не поднимались. Убитых было много.

С небольшой группой бежавших достигли леса и скрылись в нем. Немцы в лес не пошли.

...До сражения у озера Красное мы представляли собой огромную массу солдат, единых своим состоя­нием беспомощности и растерянности. Но нас было много, очень много. Впереди и сзади, рядом и вокруг было огромное число таких же, как я: уставших, го­лодных, морально униженных. Но нас не оставляла надежда. Мы надеялись, что все произошедшее с нами какая-то ошибка, и она будет исправлена. Ведь мы - Армия! Красная, непобедимая Армия! Нас много. Нас победить, уничтожить невозможно! Так думал я. Так был воспитан (как понял позже - так был испорчен).

Эта надежда явилась для нас реальностью, когда мы увидели подготовленные окопы у озера Красное. Значит, нас ждали, заранее подготовив этот оборони­тельный рубеж. Значит, кто-то еще руководит, пытает­ся остановить немцев, предпринимает какие-то усилия.

Но, впервые столкнувшись с военной мощью про­тивника, которая заставила нас снова бежать (не зная куда), надежда оставила нас окончательно. К счастью, мы еще не знали действительного военного положе­ния всей армии нашей Родины.

Мы продолжали бежать. Но теперь небольшими группами. Помню, кто-то говорил, что неподалеку го­рода Насва, Сокольники. Пробежали железнодорож­ную станцию Локня. Увидел страшную картину: на электрическом столбе висит молодая женщина. Руки и ноги связаны. Подвешена за подбородок большим металлическим крючком. На груди доска, на которой на немецком языке большими буквами написано «Yuda». Охватил ужас. Буквально оцепенел. Но вок­руг бежали. Побежал и я. Перед глазами эта несчаст­ная женщина. Не мог верить, что это сделали челове­ческие руки, пусть даже другой национальности. С тех пор эта жуткая картина всегда перед моими глазами и не уходит из моей памяти. Даже сейчас по телу пробе­гают мурашки. А каково было тогда?..

Наше бегство было бесконечным. Оно длилось не­сколько дней. Мы снова бежали, не зная куда, много-много километров. Кончилось это бегство тем, что мы оказались в ловушке: всюду впереди нас были немец­кие части, и они везде открывали по местам нашего расположения шквальный огонь. Мы поняли, что плот­но окружены. Выхода нет. Нам суждено погибнуть. На нашем пути оказалась деревня Вирино. (Как позже узнал, эта деревня расположена в Бежаницком районе Псковской области).

Деревня Вирино запомнилась мне по многим об­стоятельствам.

Прежде всего потому, что именно в ее окрестнос­тях мы поняли, что полностью окружены. Наши нео­днократные попытки выйти из окружения заканчива­лись тем, что каждый раз мы подвергались сильному обстрелу и вынуждены были, прижимаясь к земле, от­ползать назад вглубь леса. Но и там нас встречали не­мецкие заставы.

Однажды над нами пролетели самолеты. Они сбросили несколько десятков бомб. Маленький оско­лок разорвавшейся недалеко бомбы угодил мне в мяг­кую ткань ниже поясницы и там застрял. Было очень больно, и вся одежда с правой стороны была в крови.

Это произошло утром. А днем, убедившись, что в расположенной невдалеке деревне (это было именно Вирино) немцев нет, мы - небольшая группа красно­армейцев - вошли в нее. Зашли в ближайший дом. По­просили поесть. Нас накормили. Боль в правом боку не прекращалась. Я попросил ребят посмотреть на рану. Когда поднял гимнастерку, услышал, что там небольшой осколок. Кто-то попросил у хозяйки йод и лезвие для бритья. Меня положили во дворе на боль­шую скамейку, человек десять держали меня за руки, голову, ноги, прижав к скамейке. А солдат, который решил помочь мне, залил рану йодом. Я закричал. Он смазал йодом лезвие, слегка полоснул по ране и паль­цами вынул из глубины разреза маленький кусочек металла. Я продолжал орать, потому что рану мой спа­ситель залил йодом.

Я кричал, а державшие все сильнее прижимали меня к скамейке, да так, что не было возможности дышать. Это заставило меня замолчать. Но меня еще очень долго держали добрые руки товарищей, лишь ослабив давление.

Через какое-то время мне разрешили встать. Кро­вотечение прекратилось, но боль я чувствовал еще много дней. Это событие также было связано с дерев­ней Вирино. Позже я вновь оказался в ней. Но об этом еще расскажу.

А пока что мы были вынуждены оставить этот на­селенный пункт, так как неподалеку были немцы. По­этому лес был более безопасным местом, чтобы ук­рыться от врага. Не очень далеко от деревни Вирино мы расположились в лесу прямо на земле и стали ре­шать, что делать дальше.

Кто-то предложил закопать комсомольские и партийные билеты. Обосновал это тем, что мы можем оказаться в плену. Мы уже знали, что немцы расстре­ливают всех коммунистов и комсомольцев. У кого-то из солдат в ранце оказалась металлическая коробка из-под монпансье, где он хранил фотографии.

Положили в коробку партийные и комсомольские документы. В это время сержант Михаил Шатохин, который служил вместе со мной в роте связи, обра­тился ко мне со словами: «Арон, а ты ведь еврей. Тебя в плену обязательно расстреляют. Ты должен спрятать и свою красноармейскую книжку».

...Перед глазами повешенная немцами еврейская девушка...

Я согласился. И моя красноармейская книжка (единственный документ, подтверждающий мою личность) вместе с комсомольским билетом легла в ту же банку из-под монпансье...

Через несколько минут Михаил подошел ко мне, обнял и произнес: «Не унывай, Арон! Мы тебя не вы­дадим. А называть тебя будем Андреем. Помнишь свою любимую песню «Эх, Андрюша!». Итак, ты Андрей! А в остальном - будем живы, не помрем!».

Итак, я стал «Андреем»... О своем будущем не ду­мал. Да и кто тогда думал о нем?