ШТРАФНАЯ РОТА. БОЙ ЗА ВЫСОТУ 371.3
ШТРАФНАЯ РОТА.
БОЙ ЗА ВЫСОТУ 371.3
В конце апреля - начале мая 1944 нас построили в колонну «по-четыре» (позже я узнал, что наша колонна состояла из двухсот человек, точнее, двухсот смертников). Пешим ходом отправили на передовую.
Шли мы примерно 8-10 дней. И оказались в окопах перед высотой 371.3 на подступах к городу Двинску. Перед нами выступил командир роты. Это был капитан Закиров. Фамилию узнал позже и хорошо запомнил, так как служил под его командование восемь месяцев, до января 1945 года.
Он объяснил, что мы отныне являемся солдатами 38-й отдельной штрафной роты
22-й Армии. Наша задача - взять расположенную перед нами высоту и удержать ее. Все, кто успешно выполнит эту задачу, будут освобождены от пребывания в штрафной роте. Таких переведут для продолжения военной службы в другие части действующей армии.
Он тогда же предупредил: «Ни о каком отступлении и речи быть не может. За вами пулеметы, и каждый, кто повернет назад или в сторону, будет тут же расстрелян». «Только вперед!» - было последнее заявление командира роты.
В окопах мы находились двое или трое суток. Нам подвозили еду и воду. Оставалось только ждать...
Время тянулось медленно. Мы не знали, что нас ждет, но нервное напряжение вызывало тревогу. Рядом были почти незнакомые ребята. Некоторых изредка видел только в лесу.
Знакомились. Давали друг другу адреса родных. Просили сообщить им о нашей смерти, если убьют. Обещали выполнить их просьбы, если останемся жить. Предчувствие было страшное. Но при этом мы даже не представляли, что нас ждет.
Утром, почти на рассвете, наша артиллерия начала обстрел высоты. Подступ к ней был заминирован и окружен колючей проволокой. Самолеты в этом бою не участвовали, танков не было. Были лишь наши тела и наши жизни, которые мы должны были отдать, как цену, за эту, будь трижды проклятую, высоту. Это мы знали заведомо...
Саперы попробовали прорезать в колючей проволоке проход. Но шквальный огонь противника и мины, на которые наталкивались саперы, не дали им выполнить эту задачу. Снова заработала наша артиллерия. Под огнем взрывающихся снарядов саперы смогли кое-где убрать проволоку. Ждем зловещего приказа «Вперед!». И когда он прозвучал, мы, поднявшись с земли, бросились в атаку. Никаких мыслей, никакого чувства страха. Словно роботы, бежим и кричим «Ура!».
Но шквальный огонь немецких пулеметов и автоматов заставил и нас прижаться к земле. Слышим приказ: «По-пластунски - вперед!». Мне мешало ползти противотанковое ружье. Появилось желание его бросить. Но, к счастью, я этого не сделал. Редеют наши ряды. Многие солдаты уже двигаться не могут: немецкая пуля уложила их навечно. А я ползу. Механически ползу наверх, на встречу со смертью. Мы уже были близки к цели, как огонь противника стал реже, раздавались лишь отдельные выстрелы. Мы поднялись с земли и бросились к вершине высотки. Небольшая группа немецких солдат бежит от нас, оставляя своих раненых и убитых. А вся высотка усеяна трупами. Раненых мы в ярости расстреливаем. Но догонять убегающих нам не разрешили.
Оказавшись в немецких окопах, мы увидели, что добрая половина наших солдат находится на подступах к высоте убитыми или ранеными. Капитан Закиров приказал отнести раненых вниз. Вместе с другим солдатом-штрафником поднимаю с земли живого солдата с распоротым животом. Несем осторожно, медленно: нужно еще смотреть, куда ставить ногу, потому что кругом мины. Но, увы, донести его живым мы не смогли. Он скончался на наших руках. Положили труп на землю. Укрыли шинелью - и снова на высотку.
На высотке командир роты приказал нам готовиться к контратаке. Стою в окопе, положив на бруствер свое ПТР. Рядом землянка, где капитан Закиров по телефону докладывает о взятии высоты и о понесенных потерях. Просит подкрепления для развития успеха. Было это примерно в 10 утра. Весь день, до самого вечера капитан, ругаясь, требовал помощи.
Но его усилия были напрасны: помощи мы так и не получили.
Наступил вечер, а потом и ночь. Мы, по-прежнему стоя в окопах, ждем контратаки. Когда начал брезжить рассвет, мы услышали вдалеке скрежет гусениц танков и шум моторов, который раздавался оттуда, куда бежали немцы.
Танки приближались, начали стрелять.
Неожиданно из темноты в нескольких десятках метров от меня появилось огромное железное чудовище. Выстрелил из ПТР и (о, чудо!) танк замер, а потом на нем вспыхнул огонь. Продолжаю стрелять. Слышу крик командира роты: «Молодец, старший сержант!».
Вдруг где-то рядом взрыв снаряда, и я падаю на дно окопа. Очнулся в окружении удивительной тишины. Постепенно прихожу в себя, память возвращает меня к недавним событиям. Но что со мною, еще не понимаю. Кругом тихо-тихо, ни звука... Охватил ужас, стало страшно: где танки, где ребята? Почему всё и вся молчит? Я боялся открыть глаза, пугала мысль, что нужно подняться и опять стрелять. «Нет, лучше умереть и все забыть...».
Продолжаю лежать с закрытыми глазами. Опять впадаю в забытье. Прихожу в себя. Мне показалось, что меня накрыли чем-то тяжелым. Неужели я накрыт одеялом? Пытаюсь снять его, но не могу. Оказалось, что я весь засыпан толстым слоем песка. Продолжаю лежать и вдруг четко слышу стоны. Чьи они? Чьи это голоса? Неужели здесь немцы? Нет, наши солдаты просят о помощи. «Помогите! Помогите!» - все отчетливее зов о помощи. Сбрасываю песок, поднимаюсь. Невдалеке солдат с раздавленными ногами, весь в крови. Понимаю, что нужно помочь, но чем, как?.. Выглядываю из окопа с желанием позвать кого-то, чтобы помочь раненому...
Вокруг ужасное зрелище: тела наших ребят, раздавленные гусеницами немецких танков. Размозженные головы, раздавленные руки, ноги, распоротые животы. Кругом куски человеческих тел и кровь. Кровь вокруг тел, невдалеке от них, свежая, еще не принятая полностью землей, так много ее было. Кровь неестественно кроваво-красного цвета. Мне показалось, что это она - кровь - стонет, кричит, вопит о помощи. Закружилась голова, и я снова упал на дно окопа, потеряв сознание от увиденного...
Сколько пролежал, не знаю. Но когда открыл глаза, увидел рядом капитана Закирова, который помог мне подняться и отвел в разрушенную танками землянку.
Командир роты рассказал, что четыре немецких танка подошли к нашим окопам. Один из них был подбит мною. А три оставшихся полосовали наши окопы, расстреливая и раздавливая всех и все, что было в них. От него же я узнал, что из 200 солдат нашей роты в живых (не убитых и не раненых) осталось только шесть...
Тогда же утром на взятой нами высоте появилась какая-то новая воинская часть, стали уносить раненых, забирать убитых.
Нас, шестерых живых, спустили вниз к подножию высоты. Мы снова оказались в окопах, из которых начали наступление. А потом посадили в машину и куда-то повезли.
Машина подъехала к небольшим полупустым строениям. Это, как позже узнал, оказалось месторасположение штаба нашей роты. Там же были и другие воинские подразделения. Именно здесь наша рота должна была укомплектоваться другими штрафниками-смертниками.
Познакомился со старшиной роты - Красниковым Павлом Ивановичем. Он был старожилом роты и ее полным «хозяином». Павел Иванович зашел к нам в комнату, представился и повторил уже сказанные ранее слова командира роты, что мы искупили свою вину. Поэтому будем направлены в другие воинские части действующей армии. А пока нам разрешили отдохнуть. Отчетливо помню, что заснуть не мог ни в этот, ни в последующие дни. В голове - беспрерывно сменяющиеся картинки прошедших сражений: убитые и раненые солдаты, раздавленные и покалеченные, распоротые животы, размозженные головы... Перед глазами постоянная, невероятная жуть. Кровь, бесконечная кровь на солдатах и на земле. Все в крови - и руки, и ноги. Кровь на мне и на других солдатах. Стоны, крики, зов о помощи в ушах. Было такое впечатление, что схожу с ума.
Бесконечно вскакиваю с кровати, хожу по комнате, опять ложусь, снова вскакиваю. В таком же состоянии и другие. Вначале несколько часов мы молчали. А потом вопросы, вопросы. Почему? За что? Как могло случиться, что из двухсот солдат в живых осталось только шесть? Что за пропорция? Подсчитали, что из нашего состава осталось только три процента. Ужас! Дикая арифметика! Почему не развили наш успех, когда мы взяли высоту, и нас оставалось еще много? Ведь командир роты так просил об этом.
Возникла страшная мысль: нас послали не для взятия высоты. Она по всему просто никому не нужна была. Нас послали просто на уничтожение!
Вспомнил слова офицера СМЕРШа: «Нужно было пустить себе пулю в лоб...». Вспомнил его ехидную улыбку. Да, он знал все...
И вправду, стоило ли так страдать, столько испытать страха и мучений, чтобы потом по чьей-то воле быть перемолотыми в этой мясорубке?
Такие видения, мысли и вопросы мучили несколько дней. Все эти дни и ночи мы не спали, не могли есть, хотя еду нам приносили по несколько раз в день.
Старшина Красников и незнакомые офицеры приходили и успокаивали нас. Говорили, что все уже позади. Но ужас пережитого не оставлял. И «подлечило» нас только время. Ведь не зря говорят: «Время лечит...»