ЖЕНСКИЙ ВОПРОС

ЖЕНСКИЙ ВОПРОС

Грехопадение Адама и Евы вызвало на Земле первую цепную реакцию.

Женский вопрос - вечный вопрос. Был он всегда. И когда наш далекий пращур тащил в пещеру прикрытую шкурами свою современницу, и во времена Петрарки с его чистой любовью к Лауре, и в эпоху Сервантеса, и в более поздние времена, когда рядом со скотской, животной похотью в грязи и неволе пробивались ростки чистой, нежной, всепобеждающей любви.

Гулаг и эротика. Смешанных лагерей в Гулаге было очень немного. При всей строгости и запрете эротических связей досмотреть и предупредить их было практически невозможно. Особи обоего пола искали и находили друг друга. В лагерях тридцатых и сороковых годов преобладала 58-я статья, носители которой, как правило, использовались на самых трудных работах и в самых тяжелых условиях. Алиментарная дистрофия и полиавитаминоз были их уделом. Им было не до эротики.

Бытовики и уголовники - более благополучная и сытая часть лагеря - находили выход своей похоти в извращениях. Малым исключением являлись бесконвойные: шофера, завхозы, экспедиторы, артисты, конторские работники.

В женских лагерях, где условия были более сносными и какая-то часть заключенных мужчин обычно наличествовала (врачи, агрономы, зоотехники, бондари, слесари, плотники и т.д.) при всех запретах связи имели место. А при крупных женских лагерях создавались "дома младенца" для детей, рожденных в лагере.

Приисковым же доходягам было не до любви. По мужским лагерям ходила такая байка: "Один доходяга говорит другому:

— Может, вечером сходим к девкам?

— А что! - отвечает другой. - Сходим! Если ветра не будет".

Вспоминается Верхний Ат-Урях. Первая колымская весна после лютой приисковой зимы. Бригада Николая Караптана. Нас в бригаде молодых ребят, от двадцати лет до тридцати, было человек пять. Был среди нас один женатик - Толя Волчков. Все мы, пережившие первую приисковую зиму на открытых работах в забое, спавшие в брезентовых палатках не раздеваясь, изголодались и отощали предельно. Многие поморозили ноги и руки. Носы и щеки наши хранили до следующей зимы черный "румянец" отморожений. И все же извечный мужской разговор о лучшей половине человечества, его "слабой половине" заходил иногда, примерно, вот так. Кто-нибудь из "зеленых" спрашивал Волчкова:

— Волчек, а Волчек! Как часто ты жену ласкал?

Толя оглядывал нас со снисходительной улыбкой и говорил:

— Ну, раз в неделю... Я смотрел на него с удивлением и жалостью даже. "Раз в неделю, это за семь дней один раз! Что он из-за угла мешком прибитый? Я бы! Да что там говорить!.." И мне было искренне жаль неполноценного, в моем представлении, Толю и его, недополучившую ласки, жену.

Тут кто-нибудь спускался с небес на грешную землю и ставил вопрос таким образом:

—Вот представим: перед тобой положили молодую, красивую, голую бабу. А у ей на животе буханка хлеба! Что бы ты первое сделал? За что ухватился? Но на выбор! Без дураков!

Наступила тягостная тишина - каждый на свой лад рисовал себе этот сказочный образ. В душе каждого шло борение. Но отвечать надо было честно. И сколько я помню, с некоторой стыдливостью, прикрытой грубой шуткой, предпочтение отдавалось буханке хлеба. Я, к стыду своему и самопосрамлению, не являл собой исключения.