ВСАДНИКИ ВЕТРА
ВСАДНИКИ ВЕТРА
В жизни каждого человека бывают встречи, память о которых остается на всю последующую жизнь. К их числу в биографии Олега Константиновича Антонова, безусловно, можно отнести встречи с Валерием Чкаловым и Сергеем Королевым. И они не были случайностью.
Наоборот, эти встречи были как бы сами собою. Заложены в магическом расписании жизни Антонова. Она, до предела заполненная деятельностью эта жизнь, и свела Олега Константиновича с гигантами мирового значения. Произошло это тогда, когда они еще не раскрылись и представлялись окружающим простыми сверстниками с несколько неординарным характером и способностями.
Но и тогда, неоднократно встречаясь и работая с ними, Антонов все же успел осознать масштаб их личностей.
Думал ли Олег о том, что когда-нибудь этот крепко сбитый, голубоглазый русский парень впервые в мире «махнет» на самолете через Северный полюс в Америку?
Предполагал ли он, что этот мрачноватый, богатырского сложения планерист, который возится с каким-то реактивным баллоном, укрепленным на планере, станет создателем первого космического корабля?
Вряд ли… Ведь сам Антонов в то время не мог даже предположить, что создаст когда-нибудь «Антей», «Руслан»…
А ведь создал. Так же, как они создали — каждый свое. Впервые.
Итак, встреча с Валерием Чкаловым.
Впервые он появился среди планеристов Ленинграда весной 1928 года — в период очередной своей «опалы». Плотный, широкоплечий молодой парень, откровенно пышущий здоровьем, он остановился в дверях планерной мастерской и громко поздоровался со всеми, с открытой улыбкой во все лицо:
— Здравствуйте, ребята. Ну как тут у вас дела? Поступаю в ваше распоряжение…
Неужели Чкалов? Ну, конечно, он. В летной среде молодежи кто не знает его в лицо? Кто не слышал о безумных «подвигах» проштрафившегося летчика.
Ведь это он, Валерий Чкалов, пронырнул на истребителе под Троицким мостом в Ленинграде, до смерти напугав случайных пешеходов.
Поступок этот окончательно переполнил чашу терпения начальства, вот уже столько раз направлявшего «зарвавшегося» летчика на гауптвахту за его «художества» в воздухе.
Поэтому-то и решили летчика Валерия Павловича Чкалова откомандировать из войсковой части в распоряжение Осоавиахима — пускай занимается самодеятельными планеристами. Вот вам и инструктор, и наставник. Да и начальству поспокойнее будет.
«Когда Валерий Павлович Чкалов вынужден был из-за своих чересчур смелых полетов перейти в ленинградский Осоавиахим, его имя уже было легендарным, — так рассказывает Антонов о первой встрече с прославленным летчиком. — Мы, молодые планеристы, летчики и „конструкторы“ с огромным уважением, интересом и даже трепетом взирали на мощную фигуру Валерия Павловича. Из уст в уста передавались рассказы о его невероятной смелости, великолепном летном мастерстве, полетах под невскими мостами, о его железных нервах, мужестве и отваге.
…Разумеется, Валерий Павлович стал кумиром нашей молодежи. Когда он появлялся на планерной станции в Дудергофе, все собирались вокруг него, без конца слушая его рассказы, расспрашивали его о полетах, об авиации, а он усаживался, огромный, могучий, на наши легенькие деревянные сооружения и показывал нам, как надо летать.
Наверно, так выглядел бы Илья Муромец верхом на жеребенке. Наши легкие планеры в его руках казались игрушками и жалобно поскрипывали под его тяжестью. Наши планеристки Наташа Петропавлова и Маша Недоноскова смотрели на него прозрачными глазами».
Естественно, «опала», в которой находился тогда Чкалов, связывала его по рукам и ногам, не давая возможности выплеснуться его темпераменту и неуемному таланту летчика.
Интересы ребят-планеристов и несложная техника, которой они пользовались в то время, вряд ли могли удовлетворить ненасытную душу воздушного аса. Он пользовался любой возможностью, чтобы вновь слиться с моторной авиацией, так близкой сердцу летчика-истребителя, привыкшего к рискованным испытаниям самолетов.
Теперь лишь изредка ему выпадало такое.
Да, под Финляндским мостом Чкалов летал; «фигурял» в свое время он в воздухе и под Кировским мостом, пугая публику и закусивших удила лошадей. В те близкие, а вместе с тем в такие уже далекие дни Чкалову нечего было, по существу, испытывать. Но один случай ему все же представился.
Некий юный ленинградский конструктор соорудил одну из первых советских авиеток самым кустарным способом. А одна женщина-инженер спроектировала для авиетки 20-сильный моторчик, за капризы прозванный «Марусей».
Испытание «воздушного корабля» досталось Чкалову. Авиапони в его руках превратилось в гордого скакуна Он пошел в небо, как истребитель. Вертикальные виражи, горки, крутые спуски так и сыпались друг за другом на самой незначительной высоте. Это было испытанием не самолета, а летчика.
Еще один случай произошел в те годы с Чкаловым. Он летел на маленьком самолетике вместе с механиком Н. Ивановым. Самолет обмерзал, моторчик не тянул. Летели над железной дорогой, буквально перепрыгивая через встречные поезда. А навстречу виадук. Чкалов поднырнул под него, не задел крыльями. Ему оставалось всего по 6 сантиметров с каждой стороны. Пронизать виадук на станции Велка — это подлинное чудо для летчика. Самолет, правда, врезался потом за виадуком в закрытый семафор. К счастью, оба пилота остались живы.
Тяга Чкалова к самолету фатальна, она никогда не покидала его.
— Я научу вас летать на самолете, — говорил Чкалов, обращаясь к курсантам-планеристам.
— Но ведь у нас только планеры…
— Ничего. Сначала овладеем планерным делом, надо завершить программу полетов, а затем… А затем поставим на планер мотор и начнем летать, как на самолете.
— Мотора нет!
— Давайте искать…
Ребята загорелись идеей и ринулись на поиски. Ходили по войсковым частям, по складам. Везде отказ.
И вдруг набрели на подлинное сокровище — на склад авиационного металлолома на Корпусном аэродроме. Именно сюда на протяжении многих лет свозили все авиационные подразделения разбитую технику, состарившиеся самолеты, детали, моторы.
Чего здесь только не было. Фюзеляжи от «ньюпоров», моторы от «бреге», разбитые «совпичи», агрегаты «анрио». Все навалом, все вперемежку.
— Будем собирать «анрио», — решил Чкалов. — Глядите, сколько годных частей.
И что же — собрали самолет. И даже летали. Валерий Павлович катал на сверхстареньком самолете курсантов-планеристов, приобщая их к небу.
Катал до тех пор, пока вконец износившийся «анрио» не рухнул в какой-то овраг. Слава богу, летчики не пострадали.
Удалось Валерию Павловичу «выколотить» через руководство Осоавиахима цельнометаллический пассажирский «юнкере» для учебных полетов.
Для того, чтобы перегнать его из Новосибирска в Москву, Чкалову пришлось отправиться за «юнкерсом» самому.
Самолет Ю-13 оказался непригодным для учебных целей. Его решили использовать для катания трудящихся по праздникам с целью пропаганды Воздушного Флота.
Катанием людей занимался сам Валерий Павлович, который, естественно, катал и своих «подшефных» курсантов.
Подошла очередь и Антонову занять место рядом с Чкаловым.
— Ну, попробуй-ка сам, — предложил он Олегу управление.
Антонов взял управление. Непривычно тяжелый самолет с трудом подчинялся парнишке, впервые севшему за штурвал большого воздушного корабля.
Заметив это, Чкалов взял управление на себя и решительно провел элементарный курс для начинающих.
— Гляди, вот как надо, — объяснял он Антонову. — Надо действовать мягко, но решительно — тогда дело пойдет!
Эти слова более опытного товарища навсегда запомнились Олегу Антонову. Он часто вспоминал их после на всем протяжении своей жизни. «Мягко, но решительно» — стало своеобразным лозунгом Генерального.
Внес Чкалов в жизнь курсантов еще одно непреложное правило, заимствованное им из истребительной авиации.
— Каждому из вас необходимо тренировать себя на сохранение равновесия и хорошую ориентацию в пространстве, — как-то заметил он. — У вас в полете — все степени свободы. Как вы будете ориентироваться в этом свободном пространстве, где взгляду порой, кроме солнца, не за что зацепиться. Смотрите…
Антонов так описывает последующие события:
«Как-то зайдя в самый большой зал аэроклуба-музея, я встретил оживленную группу планеристов. Тут были Петров и Халтурин, братья Лосевы, Флоря и Паша Цыбины, среди которых находился Валерий Павлович. Он весело и непринужденно разговаривал с молодежью.
— Вот, пожалуйста, — сказал Валерий Павлович, — хотите себя проверить? Станьте под этой люстрой, поднимите голову, смотрите на нее, не отрываясь, сделайте десять оборотов вокруг себя, а потом выйдите в дверь. Только и всего!
Начали пробовать. Отличный планерист Клебанов кружился-кружился, сделал все десять оборотов, потом его понесло в сторону, он пошел как-то боком, боком, держась за стенку, и в конце концов в дверь не попал. Некоторые другие даже не могли сделать десять оборотов. Я после десяти оборотов выписал такую фигуру, что самому стало смешно.
После всех этих „экспериментов“ Валерий Павлович стал посреди зала, поднял голову, взглянул на люстру, сделал двадцать оборотов, а затем твердым шагом направился к двери, взялся за ручку и вышел из зала.
Мы были потрясены…»
В это же время Чкалов испытывал новые планеры и обучал курсантов летать на них. Очередь дошла и до антоновского ОКА-3.
Планер строился по чертежам молодого конструктора и вовсе не походил на остальные безмоторные летательные аппараты. Вместо фюзеляжа у него была мощная балка. К ней крепились крылья и хвостовое оперенье, а пилот как бы сидел на ней выше уровня крыльев. Все было доведено конструктивно до предельной простоты — планер предназначался для массового производства и массового обучения на нем летному делу.
Есть в архиве Олега Константиновича замечательная фотография, сделанная им почти случайно.
Валерий Павлович поднял на плече планер ОКА-3 и несет его, сопровождаемый толпой взволнованных ребятишек.
Выхватив свою старенькую камеру «Эрнеман-фолдинг», Антонов запечатлел момент, когда великий летчик, взвалив на себя семидесятикилограммовую крылатую машину, поднимается в гору для испытательного полета.
— Вот он, подлинный Чкалов, смотрите. Как Христос, несет он свой крест на Голгофу, — сказал мне однажды Олег Константинович, доставая из папки эту незабываемую фотографию.
Трудно было тогда все же угадать прекрасную и одновременно драматическую судьбу Валерия Чкалова.
Судьбу, детали которой только сейчас, в период гласности, раскрываются нам в новых страницах истории его жизни и смерти. Эти страницы помог прочесть уже в наши дни Игорь Валерьевич Чкалов — сын героя. Его кропотливые исследования проливают новый свет на последние дни жизни и смерть отца.
Все знают о поразительных перелетах Валерия Чкалова, вписавших новые страницы в историю мировой авиации в 1936–1937 годах. Вышедший из-под опалы летчик совершил исторический перелет Москва — остров Удд.
Но еще большую славу Чкалову и его спутникам принес трансконтинентальный перелет Советский Союз — США через Северный полюс.
В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков, А. В. Беляков впервые героически соединили в те далекие годы две великие страны через ледяную макушку планеты. Это была сенсация года номер один.
Чкалов стал любимцем Сталина. Это в конечном итоге, как выяснилось, и погубило его. Они неоднократно встречались.
Однажды Сталин, в начале 1938 года, позвонил Чкалову и неожиданно предложил ему занять должность народного комиссара внутренних дел.
Чкалов опешил:
— Как можно? Нет, я не смогу…
— Сможешь, — ответил Сталин.
Место наркома занимал в это время пресловутый Ежов. Видимо, узнав о разговоре вождя со своим любимцем, коварный нарком внутренних дел немедленно начал действовать. И по своим кровавым правилам.
Опытный образец истребителя конструктора Поликарпова, который предложили испытывать Чкалову, был специально подготовлен к катастрофе. Лететь на установленном моторе было запрещено летной комиссией. Жалюзи, регулировавшие охлаждение двигателя, — отсутствовали. Винт с изменением шага был заменен на неуправляемый.
В результате этих нарушений при испытаниях самолета мотор заглох. Это и погубило Чкалова — он разбился. Конкурент наркома был устранен.
Второй гигант, повлиявший на судьбу Олега Константиновича Антонова, — это Сергей Павлович Королев.
Впервые дороги двух конструкторов пересеклись на планерных слетах в Коктебеле. Сергей Королев появился там как представитель Киева, где к тому времени образовался мощный коллектив планеристов-конструкторов и пилотов одновременно.
В Киеве были свои энтузиасты безмоторного полета. Один из них, Николай Борисович Делоне — ученик Н. Е. Жуковского, увлекаясь воздухоплаванием вместе со своим сыном, юношей Борисом, строил первые планеры на Украине.
Было это еще в 1918 году и привлекло к себе исключительное внимание.
А первый самолет в Киеве, как уже говорилось, построил купец-старовер Федор Былинкин, впервые познакомившийся с авиацией в Париже. Там он купил мотор и винт, а копию самолета Райт построил сам.
Строил в это время самолеты и вертолеты — напомню — Игорь Иванович Сикорский, тоже проживавший в Киеве. К рассказу о нем мы еще вернемся ниже.
На второй коктебельский слет из Киева впервые приехали студенты Киевского политехнического института, где был создан планерный кружок. Небольшую группу возглавлял руководитель кружка, авиационный механик Константин Яковчук — участник гражданской войны, человек энергичный и волевой.
В том же кружке планеристов работал юноша Сергей Королев. Как и Олег Антонов, он отлично понимал: хочешь летать — конструируй крылья.
И он делал это добросовестно и увлеченно.
Будучи студентом, он работал грузчиком — таскал мешки.
Иногда выпадала работенка полегче — устраивался на киносъемки статистом. В это время киевская студия снимала «Трипольскую трагедию» — срочно требовались участники батальных сцен.
Сергей добросовестно относился к своим обязанностям — иногда, вместо того, чтобы бить противника «понарошку», делал это всерьез.
— Королев дерется, — жаловались участники съемок. — Уймите его…
Королеву дали новую роль — убитого казака, еще плывущего по реке.
Королев сыграл ее с блеском, создав реалистическую сцену.
Его планер, построенный вместе с Сергеем Люшиным, производил очень добротное впечатление: красавец, да к тому же и прочный. Такой не развалится!.. Тот же реалистический ключ — и то же королевское изящество.
Олег неоднократно помогал Сергею при его полетах на планере.
— Что это у вас? Плоскогубцы? Киньте-ка их мне в голову. Мне они нужны!
«Так я познакомился с Сергеем Павловичем Королевым, человеком железной воли и неиссякаемого юмора», — пишет в своих воспоминаниях Антонов. И далее рассказывает:
«— Держите крепче, — еще раз наставляет меня, садясь в кабину, Сергей Павлович, — и смотрите не отпускайте, пока я не крикну „старт!“.
— Десять… Двадцать… — отсчитывает десятки шагов растягивающий амортизатор команды из шести ребят на каждом конце.
Я лежу под опереньем и одной рукой держу за головку стальной полуметровый штопор от походной палатки, наполовину ввернутый в сухое каменистое тело горы, а другой — хвостовой трос планера, обернутый несколько раз вокруг этого штопора.
…Планер подрагивает, скрипят под лыжей камни, хвост гудит, как гитара, дрожит и, приподнимаясь над сухой колючей травой, сильнее натягивает трос, закрепленный на штопоре.
— Тридцать! — штопор наклоняется, раздвигая верхний слой камней. Я изо всех сил стараюсь удержать его. Но что может сделать распластанный на усыпанном камнями склоне парень, даже если его за ноги держат еще двое таких же ребят?
— Сорок!
Разжимаю пальцы, и штопор мгновенно вырывается из земли, обдав меня пылью, каменной крошкой, комьями сухой земли.
Планер, пробежав несколько шагов, приподнимает нос и прыгает в воздух.
Поднимаемся, стряхиваем с себя землю и отдираем от комбинезонов сухие комочки. Я потираю затекшие руки с глубокими отпечатками троса.
Мы стоим и смотрим, зачарованные, как стройный „Коктебель“ уходит вдоль склона на восток, набирая высоту.
Но что это? За хвостом планера, выписывая немыслимые пируэты, мотается… штопор!
Сергей Павлович летал больше четырех часов и не подозревал, что за хвостом болтается такой „довесок“.
Только после посадки, рассматривая большую дыру в оперении, пробитую злополучным штопором, пообещал мне „в следующий раз“ оторвать плоскогубцами мои покрасневшие от стыда уши».
Уши оставались на месте. Но между этими двумя такими различными по характеру людьми родилась дружба, и теперь уже навсегда.
Нет, они не обязательно беспрекословно поддерживали друг друга в новых начинаниях. Олег Константинович вспоминает, как скептически отнесся однажды Королев к тому, что конструктор Антонов убрал задний хвостовой костыль со своего планера.
— Ну это зря. Ты, друг, переборщил, — бормотал Королев.
— Почему же не убрать, если можно это сделать? Оставлять лишнее сопротивление? — оправдывался Антонов.
Королев считал это чудачеством.
Но почти таким же чудачеством считали «истинные» планеристы опыты Сергея Павловича с ракетными двигателями на планерах.
«Работают считанные секунды, а горючего жрут прорву. Нам нужны маленькие сверхэкономичные моторы. Право, ракеты планеристу ни к чему».
Позже, когда Антонова по окончании Политехнического института назначили в Москву и он попал под одну крышу с ГИРДом, он не раз наблюдал полеты королевских реактивных планеров на подмосковной станции Пионерская.
Смотрел. Удивлялся. И еще не понимал, что через десятилетия «чудаческие» эти полеты откроют дорогу в космос.
«Сергей Павлович отнесся тогда к убирающемуся шасси с иронией, и в этом он ошибся. Зато нам, молодым конструкторам, и в голову не приходило, что реактивный двигатель в его руках сделает возможным выход за пределы земной атмосферы, достижение планет, покорение космоса.
Мы видели только одно: большой, внушавший нам страх, расход горючего. Теперь-то мы знаем, что эмоции и догадки полезны в самом начале всякого большого дела. Потом для успеха нужны расчеты, а в конце — холодный ум, точные действия и железный порядок».
Этими качествами обладали оба конструктора. И они победили — каждый в своем…
Перед глазами Антонова прошла потом вся жизнь Сергея Павловича Королева. Не мог не знать Антонов и о том, как был впоследствии репрессирован Королев и отправлен в далекие лагеря Магадана, на Колыму.
Что он думал, узнав об этом? Какие мысли овладевали им при виде катастрофического падения своего друга?
Об этом мы уже никогда не узнаем. Но он видел и расцвет космических достижений засекреченного Королева, известного под ничего не говорящим именем Главный.
Вызволенный Туполевым из лагерей, Королев создал эпоху в завоевании космоса так же, как и Антонов создал эпоху в мировом развитии сверхтяжелой авиации.
Как говорится, каждому свое.
Но эти два человека — Валерий Чкалов и Сергей Королев, люди одержимые, каждый в своей области, навсегда сохранились в памяти Олега Константиновича Антонова.
Всадники ветра — назвал он их однажды, а ведь лучше не скажешь. Два гиганта жили и творили рядом с ним, постоянно являя собою пример предельной «самоотдачи» любимому делу.