глава 34 ПРИСТАНИЩЕ ДЛЯ НЕУДАЧНИКОВ

глава 34

ПРИСТАНИЩЕ ДЛЯ НЕУДАЧНИКОВ

Я знаю, как человек в изгнании живет, надеждами питаясь.

Эсхил «Агамемнон»

Когда я готовилась переехать в свой дом, позвонила Флоринда:

— Тилди выперли. Бывшая Бонни была богатой итальянкой, создавшей свой собственный вариант культа Кастанеды и втайне надеявшейся, что она женщина-нагваль. Она приберегла свою девственность для Карлоса и быстро была принята в группу. Ему сначала понравилось, а потом он устал от ее рабской преданности.

— Эллис, у меня к тебе большая просьба. Могла бы Тилди пожить у тебя некоторое время? Ты уже так много сделала.

— Конечно же, Фло. Есть комната. Когда она приедет?

— Через десять минут.

— Да, конечно. Без проблем, с большим удовольствием.

— Спасибо, Эллис. На тебя можно положиться.

Я предоставила ей резервную спальню.

Флоринда позвонила на следующий день, чтобы сообщить меня, что они начали большой ремонт.

Она спросила, прощупывая почву:

— Эллис, когда мы будем делать полы, могли бы мы с Тайшей пожить у тебя? Мы будем спать на полу, я обещаю, что мы не будем…

— Конечно! И тебе не потребуется спать на полу. Это глупости…

— Нет, нет, мы не хотим обременять тебя! Мы принесем циновки. Нагваль останется у себя, он не позволит рабочим касаться его части дома. — Вообще-то они боялись оставить Карлоса одного.

Насколько он был болен? Никто не мог сказать.

Тилди и я занимались тенсегрити, и иногда к нам присоединялась Нэнси, ученица воскресной школы. Она и ее муж Джим посвятили свою жизнь учению Кастанеды, путешествуя по миру в поисках своего героя, и встретили его наконец на семинаре. Нэнси отказалась спать с Карлосом, сказав нам: «Я люблю своего мужа, даже если из-за магии он перестанет заниматься сексом».

На самом деле у Джима был роман с женщиной, которую он встретил на семинаре. Он лгал своей жене и получал от нее деньги. Нэнси стала известна правда, и она отчаянно жаждала узнать мнение Карлоса. Была ли она слабаком или она была до крайности преданным человеком? Карлос назвал Джима фальшивым воином, удовлетворив тем самым Нэнси.

Карлос часто говорил: «Все, что у нас есть, — это слово. Слово, связывающее нас соглашением с Бесконечностью, — вот наказ, который мы исполняем. Если мы нарушим данное слово, Бесконечное закроет свою дверь навсегда. Апология ничего не значит, — это для людей. Если вы нарушаете слово, вы должны снова восстановить себя из ничего и заплатить по счетам. Я говорю не только о деньгах! Вы можете оплатить долги, если только отдадите все, что имеете, тому, кого вы предали.

Это единственно возможный карт-бланш чувства настоящего воина.

— Конечно, предоставить карт-бланш легче, когда у тебя есть „любоффь“ или когда ты только что обрела нового „дружка“, но как быть, когда начинаются трудности из-за того, что ты делишь все с этим человеком — жизнь или ванну, — carajo! Как быть, если кто-то нуждается в тебе, а у тебя нет возможности отплатить любовью? Pucha, до чего же непереносимо для нас такое неудобство! Вот такие мы есть. Но маг всегда держит слово, и поверьте мне, если он разрушит его, он не найдет утешения и в смерти».

Как-то раз через два года после смерти Карлоса один человек, знакомый кого-то из группы, плакался мне, что ему трудно устанавливать отношения с непосвященными. Ему взбрело в голову выбрать кого-нибудь из вольнослушателей. Я спросила его, почему бы ему не поискать партнера за пределами этого довольно ограниченного числа людей.

«Абсолютно невозможно! Зачем? Все эти люди там — лишь человеческие формы! Это не наш уровень!»

Я была в ужасе: «Ты считаешь, что нет никого достойного во всем мире вне этого маленького мирка?»

«Но все хотят ухаживаний! — настаивал он, — Они в ловушке, только мы можем достичь состояния любви по-настоящему, как маги». «Почему бы, — осторожно предположила я, — не поступить как Пигмалион? Довести партнера до „своего уровня“». Он просиял: «Точно! Я бы смог это сделать!»

Я была озадачена. Почему эти самоотверженные люди, проехавшие сотни миль, проводящие тысячи часов на занятиях по тенсегрити, потратившие все свои сбережения на семинары, так неподатливы на изменения? Может быть, мир магов и колдунов притягивает истерзанные, измученные души? Моя душа — идеальный тому пример. Но в конце концов я сделала свой выбор, сражалась за эту жизнь.

Или он привлекает самых худших из непоследовательных и самонадеянных? Или, как было написано авторами «Записок гуру», «многие вполне уравновешенные люди оказывались под влиянием гения уровня Кастанеды»?

После того как Тилди выслали в Италию, Карлос передал мне через Флоринду драгоценности со словами: «Спасибо за твою доброту, amor. Она была сложным существом».

В то же время Равена оставалась жить у меня. Сложилась невыносимая ситуация: ведьмы презирали Равену за ее потребности, но не могли решить, что с ней делать. Ничего не говоря, я взяла все в свои руки. Я исполнила самый прагматичный магический трюк, которому научил меня Карлос, — если мне нужно было, чтобы кто-то уехал, он советовал побрызгать собственной мочой углы в комнате или двери. Трюк с мочой помог Саймону сотворить чудо в знаменитой голливудской студии. Карлос утверждал, что это способствовало разорению компании и позволило ему начать свой собственный бизнес. Саймон рассказывал, что приходил по ночам в это здание с бутылочкой распылителя на протяжении месяца. Я использовала этот прием несколько раз, и он меня не подвел, да и другим не сделал ничего плохого. Он просто спровоцировал… перемены.

Я, ничего никому не сказав, опрыскала один раз комнату Равены. А на следующий день позвонила Флоринда и сказала: «Скажи ей, что пришло время уйти».

Как только Равена и Тилди ушли, ведьмы стали часто приходить ко мне в гости. Я не была включена в большую группу, но была внутри чего-то такого, что заставляло меня носиться с самого утра и до того мгновения, когда я в изнеможении проваливалась в сон. И эта жизнь была гораздо лучше, чем жизнь среди чопорных мальчиков и девочек. Эта новая жизнь включала шампанское, плавание и солнечные ванны, я больше не носила чьи-то туфли и не постригалась так коротко, как это было принято у всех.

А магическая бутылочка с распылителем? Я убедилась, что это не поддается объяснению.

Позже я выяснила подробности грехопадения Равены. Она попросила Карлоса разрешить ей пропустить представление в «Театре магии» ради своей презентации в Нью-Йорке. Он ответил: «Конечно!»

Вернувшись, она оказалась изгоем. Предполагалось, что она должна была знать: в ее жизни не было ничего важнее Театра. Многие из нас пострадали точно так же, усвоив лишь, что понять различие между «да» реальным, «да» безразличным и «да» фатальным совершенно невозможно. Лучше оставаться консервативным и проявлять лишь минимум активности.

Я симпатизировала Равене, и было жаль, что я не могу ей об этом сказать. У фаворитов было свободное время, это знали все. Меня отпустили на восьмидесятилетие моей матери; Гвидо решали поездки на презентации его книг, Клод имела свободное время, если выяснялось, что она ушибла палец на ноге.

Но даже фавориты, исключая Клод, ходили по лезвию бритвы. Знаменитая актриса пригласила Гвидо в Италию на вечеринку с большим количеством звезд. Дама оплачивала все счета знаменитостей: билеты на самолет, гостиницы и прочее. В последний момент Гвидо отклонил приглашение и отменил поездку.

Карлос был горд: «Если бы Гвидо уехал , он бы больше нас не увидел. НИКОГДА! Мы исчезли бы навсегда, мы бы ушли в Бесконечное без него. Они что? Хотят, чтобы он был придворным шутом? No jodas!»

Флоринда с этим не согласилась, сказав мне «Это его карьера, carajo! Он должен тусоваться среди знаменитостей, поддерживать связи, это часть его работы!»

Тарина, так называемый «Оранжевый Скаут», однажды заняла такое важное положение в группе, что ее презрение не допускало меня на занятия и праздники в течение многих лет. Она была одним из снобов, которых я впервые встретила в «Гайа Букс» в Беркли. Тарина была на гребне успеха непосредственно перед Клод. Она получала существенную финансовую поддержку, имела огромную квартиру в Вестсайде, училась в UCLA, получала пособие, одежду и драгоценности. Флоринда была «мамкой», а Карлос — «папой». Тарина была его любимым сексуальным партнером и даже позволяла себе называть Муни «жирягой».

«Падение» Тарины произошло — как у меня и у Астрид — лавинообразно. Все началось с вымышленного греха, который вызвал гнев Карлоса, после чего он сказал, что Тарина совершила множество преступлений против него. Она стала позором перед лицом Космоса.

Слухи варьировались. Ее грехи включали слишком частые занятия в колледже (смешиваясь с людьми, она, таким образом, обретала «человеческую форму»), две автомобильные аварии, которые рассматривались как плохой знак. Абсурдный список «человеческих» неудач становился все длиннее.

Годом позже Тарина была госпитализирована для первой операции на кишечнике, после четвертой потребовалось уже колостомия. За несколько месяцев отлучения пышущая здоровьем женщина дошла до состояния, близкого к смерти. Она скрывала свою историю от докторов, пробуя вести себя как маг. Врачи полагали, что резкий упадок сил был связан со стрессом, и подозревали, что она лгала им о своей жизни. Тарина отрезала своих родственников по распоряжению Карлоса, поэтому он, а позже и Муни чувствовали себя обязанными оплачивать ее лечение, но только до поры до времени.

Через некоторое время Муни сказала мне, пожав плечами: «Мы только что послали ей десять тысяч долларов, которые Карлос платит тем, от кого хочет избавиться навсегда. Это отступная цена». Я и не предполагала, что такова была цена веры.

Во время моего последнего изгнания Карлос говорил слушателям воскресной школы: «Держитесь подальше от Эллис! Она темная лошадка, и я вижу, как она просто сходит с ума! Она приходит сюда, добывает, выгадывает, — она тот, кто побьет всех нас!» Он часто говорил Флоринде, что я была «самым лучшим борцом, которого он когда-либо видел», и Фло умоляла меня, чтобы я поняла, что его уважение, редко кому оказываемое, стоит намного дороже, чем его любовь. Он восхищался женщиной, которая могла «взять свое», которая всегда могла открыть дверь ногой.

К моему удивлению, после этого комплимента, переданного через третьих лиц, меня посетила сама Флоринда:

— Ты ничуть не изменилась! Ты слишком далеко зашла! Я имею в виду, что это не соревнование, как у человеков, но… Ты пятишься назад! Тебе надо научиться избавляться от этой застывшей улыбки. Что с тобой случилось? Почему ты так затормозила? Давай учись улыбаться! Давай пробуй.

На эти ободряющие слова Флоринды я улыбнулась. Она состроила гримасу:

— Разве ты не можешь сделать что-нибудь получше, чем это? Ты зажата! Вот так, — она продемонстрировала сияние, гротеск, подобие улыбки. — Пробуй снова!

Так прошли еще пятнадцать минут. Флоринда качала головой, выражая отвращение.

— Я не знаю, что с тобой делать. Я учу тебя «магической мантии уверенности» дона Хуана. И, между прочим, не говори ничего, если Тайша спросит, не ты ли подвозила меня в кино вчера вечером.

— Но она видела нас! Она помахала мне!

— Тебя там не было.

— Это абсурдно. Я не могу лгать ей таким вопиющим образом, это оскорбление ее здравомыслия!

— Это не ложь! Это «мантия уверенности»! Придерживайся своей версии, и ты всегда будешь побеждать!

Мои усилия были вознаграждены: в декабре 1997 года Карлос и Флоринда удивили меня, пригласив быть компаньоном Флоринды на ее последнем публичном выступлении в Мехико.

Она должна была выступить перед большой аудиторией, представляя Булу и Декстер, как первую смешанную пару, «Команду сознания через гармонию», демонстрирующую возможность несексуальной любви между полами. Они покажут новую, недоступно трудную форму, называемую «Кодекс», сохраняемую в тайне от многих поколений. Карлос, расхваливая их свободу от эго, сам написал для нее текст. Муни буквально выла от смеха, потешаясь над шумной рекламой этой презентации:

— Два самых больших эго-маньяка, они фактически купились на рекламу! Уловка нагваля сработала! Это блестяще! Они поверили в эту чепуху, и Була оказалась в дерьме! Превосходно!

Муни объяснила мне, что Декстер был «костью, которую Карлос бросил Буле, чтобы она утвердилась в своем безумии, повысила самооценку и не скулила», потому что Клод, переменчивая в своих привязанностях, переключилась на Фифи.

Я была удостоена приглашения от Флоринды. Возможно, она отстояла меня, или Карлос тепло отнесся ко мне за доброе отношение к группе изгоев и дружбу с ведьмами.

Фло и я прибыли в аэропорт первыми, потому что должны были встретить «команду». Они приехали, и Декстер не мог опомниться от удивления при виде меня, изгоя, в таком уважаемом статусе. Он улыбнулся и дружески обнял меня. Була отказалась приветствовать меня, как всегда обнимая Флоринду и делая вид, что меня не существует. Когда мы сели в самолет, Була делилась какой-то едой с другими, но в конце концов Декстер покраснел и предложил мне несколько орешков из мешочка. Меня удивляло, до каких пор она будет разводить этот детский сад.

Мы зарегистрировались в симпатичном отеле и разошлись по номерам. У Флоринды была сильная простуда, и я волновалась, что она не сможет прочитать вводную лекцию. Наш план состоял в том, чтобы вместе возвратиться в Лос-Анджелес сразу после ее выступления, оставив проведение практических занятий «команде».

Когда на следующее утро мы встретились в фойе, чтобы отправиться в аудиторию, Була улыбнулась, как будто видела меня впервые, и сказала:

— О, привет, Эйми!

Это было странно. Никто в группе не обращался ко мне как к «Эйми» по крайней мере уже лет шесть.

— О, прости! — внезапно прощебетала она. — Доброе утро, Эллис! Прости!

— Все в порядке, Дороти, — ответила я.

Она напряглась, как будто получила удар.

Позже я узнала, что зоркая Флоринда все видела и слышала.

А уязвленная Була молча отступила. Мы отправились в лекционный зал, где Флоринда, будучи больной и искусно скрывая это от публики, произнесла вдохновенную речь. Она, подобно Карлосу, с воодушевлением, которое напомнило мне отца, выступавшего именно так и по национальному телевидению, и перед единственным слушателем, осветила основные концепции магии. Отец мог говорить о своем бестселлере или о тридцатилетней борьбе за право стать романистом в пятисотый раз точно так же, как в первый. Я была восхищена, хотя видела, что, спускаясь со сцены, Флоринда дрожала и чихала.

В аэропорту она стала раздражительной: вопила из-за моей неловкости с билетами, напоминала мне слишком очевидную истину, что я была не таким хорошим помощником в компании, как Соня. Она угрожала тем, что никогда больше не станет путешествовать. Тем не менее я была обаятельней и забавней, чем Соня, и она простила меня, признавшись на следующий день:

— Эллис, я видела, что Була игнорировала тебя и оскорбляла, — я все видела. Ты думаешь, что я не заметила? Я слышала все, что эта сука сказала, я наблюдала, как она обращалась с тобой в аэропорту и самолете. Она всегда была груба. Ты знаешь, что мы держим ее только для развлечения Клод.

— Когда она назвала тебя «Эйми»… Carajo! No jodas! Высокомерная сука! Я затащила ее за угол прямо перед тем, как ей выходить на сцену и сказала:

«Була, почему ты так обращаешься с Эллис? Ты живешь в прошлом, ты настолько мелка, ты так ей завидуешь! Если ты не возьмешь себя в руки прямо с этой минуты и не начнешь вести себя как взрослая, я сейчас же посажу тебя на обратный рейс в Лос-Анджелес. Если ты ведешь себя как младенец, поверь мне, я буду обращаться с тобой так же. Декстер будет вести весь семинар без тебя. И я ручаюсь тебе, что с удовольствием сделаю это».

Я вспомнила резкую перемену в Буле: от снобизма до нервно прекрасного отношения, — ее испуганную, холодную, фальшивую улыбку. Я знала силу гнева Флоринды.

Хоть кто-то за меня заступился. Я произнесла тихое «спасибо» — Флоринда не любит экспансивности. Несмотря на нашу слишком мирную поездку, вектор понимания был повернут. Я была тайной ведьмой под наблюдением Карлоса. Моя жизнь снова имела смысл и значение даже вне группы.

Именно тогда Муни сказала:

— Эллис, ты — бомба замедленного действия подо мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты слишком много знаешь.