В роли Деда Мороза
В роли Деда Мороза
Да, зима. Облачность, туманы, слякоть на аэродроме...
Зачастую полеты приходится переносить, отменять. Но есть такие, которые ни отменить, ни отложить невозможно.
С самого начала партизанской войны в Крыму полк [79] активно взаимодействовал с народными мстителями. В конце декабря 1942 года крымские партизаны оказались в крайне тяжелом положении. Собрав вместе все свои отряды, они укрылись высоко в горах, в густых заповедных лесах, где вскоре были окружены карательными войсками и полицаями. Фашистское командование не спешило с решительными операциями, надеясь, что без запасов продовольствия и боеприпасов партизаны продержатся недолго.
Помощи они могли ожидать только с воздуха. И летчики-гвардейцы делали все возможное, чтобы пробиться к ним. Летали при любой погоде, днем и ночью. Часами высматривали в тумане выложенные на земле опознавательные знаки. Снижались, рискуя врезаться в горы...
Первым удалось сбросить груз — три мешка с продовольствием и боеприпасами — экипажу старшего лейтенанта Бабия. Выход в партизанский район он выполнил по расчету времени от Алупки, сброс произвел из-за облаков.
На другой день этот же экипаж, уже с шестью мешками на борту, снова вылетел в Крым. Но в пути у одного мешка, подвешенного под фюзеляжем, раскрылся парашют. Скорость резко уменьшилась, самолету грозил срыв в штопор. Летчик сбросил груз с внешней подвески на аэродром Адлер, остальные мешки доставил к месту. И в тот же день вечером вылетел вновь. Еще четыре мешка со спасительным грузом были доставлены друзьям-партизанам...
Удачно совершали полеты с грузами для партизан экипажи лейтенанта Жесткова, капитана Василенко, капитана Саликова, старшего лейтенанта Дулькина, старшины Литвякова...
В те же последние дни декабря осуществлялись полеты самолетов-«охотников» на поиск кораблей противника у Крымского побережья, велась воздушная разведка портов и коммуникаций. [80]
Весьма удачной была, например, дальняя воздушная разведка старшины Литвякова. 27 декабря он вылетел на фотосъемку портов Констанца и Сулина. Восемь часов длился полет, экипаж настойчиво пробивался к цели на малых, сверхмалых высотах, под облаками, умело обходя районы дождей и туманов. Выйдя к Констанце на высоте пятидесяти метров, экипаж с минимального удаления перспективно сфотографировал порт. На снимках видны были даже фигуры людей, находившихся в тот момент на молу...
Да, декабрь был тяжелым. Кисельная облачность, непробиваемые туманы, взлетная полоса — как размытый дождями проселок... Четырнадцать самолетов в строю полка...
Летали. Не пропускали ни дня. Регулярно поставляли штабам разведданные, наносили удары по кораблям и судам. Сделали практически невозможными для противника интенсивные перевозки военных грузов на важнейшей коммуникации Севастополь — Керчь — Анапа...
31 декабря после обеда за мной прибежал посыльный: приказано прибыть в штабной домик к комэску.
— Как воюется? — чуть улыбаясь глазами, спросил Чумичев.
— Нормально, товарищ майор.
— Как экипаж? Перегрузки не чувствуете?
— Готовы летать вдвое-втрое больше.
— Ну-ну, молодцы! Налетали вы много. А как насчет отдыха, а? На курорт не желаете съездить?
Что тут скажешь? Задание, что ли, какое имеет в виду? Но и для шуток ведь есть пределы...
— Ну вот, Минаков, ты и растерял-си, — весело рассмеялся комэск, кстати вспомнив слова из известного фильма. — Вполне серьезно! Решили мы вас всем экипажем отправить в дом отдыха в Хосту. Не возражаете? После Нового года, с 3 января. Отдохнете там две недельки. [81] А потом уж подумаем, удвоить вам боевую нагрузку или утроить. Договорились? Воюете вы по-гвардейски. Так и держать!
Смущенно поблагодарив командира, я поспешил к ребятам, поделиться необычайной новостью. Приятно быть Дедом Морозом, тем более фронтовым...
Вылетов в тот вечер не было. В столовой по-праздничному накрыли столы. Первым взял слово майор Аркадий Ефимович Забежанский. Коротко обрисовал обстановку на фронтах, рассказал об успехах наших войск под Сталинградом. Командир полка подвел итоги боевых действий части за истекший год.
Тостов, понятно, было немного. Но сколько было — все от души. Пожелали друг другу в новом году каждую бомбу, торпеду, ракету направлять точно в цель, еще беспощадней громить ненавистных фашистов...
Для меня минувший год был особенно памятным. В сорок втором я попал на фронт, меня приняли в партию. Вручили первую награду — орден Красного Знамени, присвоили звание лейтенанта, я стал гвардейцем. Набрал личный счет — шестьдесят два боевых вылета...
Вспомнил старых друзей, с которыми начинал фронтовой свой путь и которых теперь здесь не было. Дима Никитин, скромный, застенчивый паренек с русым чубом, который никак ему не удавалось запрятать под фуражку, — отважный штурман, вернейший товарищ в бою... Светлоглазый весельчак Алеша Лубенец, с виноватой улыбкой в день расставания... Озабоченно-деловитый, серьезный не по годам техник Ваня Варваричев, латавший-перелатавший нашу заколдованную «семерку»...
Дима учится где-то в тылу и, конечно, мечтает о фронте. Может, встретимся, вместе еще полетаем, как понадеялись при прощании. Иван и Алеша остались в тридцать шестом...
Вспомнил Новый год перед войной, в родном доме в Минводах. Это был первый мой командирский отпуск. [82]
И последний, как оказалось. Вот бы где побывать сейчас! Вместо дома-то отдыха в Хосте. Хоть на денечек, далеко ли до Минвод. Мать, отец там, Тамара, с которой в тот памятный отпуск условились встретиться будущим летом, чтобы не разлучаться уже до конца жизни...
«До тебя мне дойти нелегко...»
Родные Минводы еще оставались под тяжкой пятой врага...