Вступительная статья

Вступительная статья

В довоенной Германии и послевоенной Западной Германии пользовалось и пользуется распространением выражение, которого нет на других языках: «риттергутсбезитцер», или «собственник рыцарского поместья». «Рыцарей», разумеется, давно уже нет в Германии. В довоенной Германии и современной Западной Германии господствовали и господствуют монополисты и капиталистические помещики, но термин «собственник рыцарского поместья» остался как обозначение целой касты, имеющей свою историю и свои традиции, свои объединения, клубы, свое общество и связи. Из этого клана «риттергутсбезитцеров» и происходит автор предлагаемой советскому читателю книги – Вольфганг Ганс барон цу Путлиц.

Фамилия Путлиц – известная германская аристократическая фамилия. В справочнике о наиболее известных аристократах ей отведена почти целая страница – настолько разветвлены ее связи и переплелись ее родственные узы с аристократическими семьями не только Германии, но и других стран. Путлицы ведут свой род с начала XII века и всегда были не прочь напомнить, что у них более «голубая кровь», чем даже у самих Гогенцоллернов. Они в родстве, свойстве и дружбе буквально со всеми крупными государственными деятелями Германии, сменявшими друг друга на протяжении последних восьми веков. Иногда эти знакомства и дружба самые неожиданные. Вот, например, откуда происходит знакомство Путлицев с Бисмарком: «Гувернантка француженка, обучавшая моего отца, учила позднее маленьких Бисмарков». Или происхождение знакомства с Нейратом, бывшим министром иностранных дел гитлеровской Германии: «Нейрат был партнером моей матери по штуттгартской школе танцев во времена ее молодости».

Но с большинством германских аристократов Путлицы находятся в прямом родстве. Это широко открыло Вольфгангу Гансу барону цу Путлицу все двери, ведущие к «обычной аристрократической карьере» – военной, дипломатической или чиновничьей.

Для «сына барона из бранденбургского рыцарского поместья», как называет себя сам Вольфганг цу Путлиц, могли приниматься в расчет только эти три возможности сделать государственную карьеру: идти в армию, стать дипломатом либо получить «теплое местечко» в прусско-немецком государственном аппарате. Одна из важнейших привилегий немецкой аристократии состояла именно в том, что она – и только она – поставляла кадры для армии, дипломатического корпуса и высшего чиновничества. Вольфганг думал было вырваться из этого круга, но, в конце концов, и он должен был подчиниться «силе традиций»: максимум, на что соглашался отец, – это смена профессии военного (Путлиц участвовал в первой мировой войне в офицерском чине) на профессию дипломата.

Так и началась карьера Вольфганга цу Путлица на дипломатическом поприще, на котором ему довелось пробыть почти двадцать лет, занимая высокие дипломатические посты и в Веймарской республике и в фашистской Германии. Книга Путлица, имеющая подзаголовок «Воспоминания бывшего дипломата», повествует о том периоде германской истории, когда готовилась вторая мировая война, а затем была развязана фашистская агрессия, когда германский империализм потерпел сокрушительное поражение и был разбит на полях сражений во второй мировой войне и когда, наконец, часть германской нации усилиями рабочего класса и лучших представителей немецкого народа была вырвана из системы империализма и пошла по пути строительства новой жизни.

Книга Путлица существенно отличается от многочисленных мемуаров бывших фашистских военных деятелей, дипломатов и чиновников. За последние годы эти мемуары наводнили книжный рынок Западной Германии. Как известно, подобная литература преследует определенную цель: реабилитировать политику и дипломатию фашистской Германии, выгородить ее руководство, подготовить почву для возрождения той же политики агрессии и войны. Таковы сочинения многочисленных коллег Путлица по дипломатической службе: бывшего гитлеровского посла в Англии Дирксена, поверенного в делах Кордта, статс-секретаря гитлеровского министерства иностранных дел Вейцзекера и, наконец, Риббентропа, записки которого были изданы посмертно в 1956 году в Западной Германии.

Путлиц в своей книге пытается переосмыслить виденное и пережитое с позиций германского патриота. Насколько нам известно, это первая книга подобного рода. Речь идет о признаниях и выводах человека, всегда близко стоявшего к правящей верхушке Германии, пользовавшегося доверием как властей Веймарской республики, так и правителей фашистской Германии, порвавшего со своим прошлым, стремящегося осмыслить события своей весьма бурной жизни в свете подлинных национальных интересов германского народа. В 1951 году Путлиц переселился в Германскую Демократическую Республику, поскольку убедился в том, что только там проводится политика, соответствующая истинным интересам германского народа.

Конечно, все сказанное не означает, что читатель может полностью согласиться с правильностью наблюдений и выводов автора. Книга Путлица свидетельствует о том, что во многих отношениях он остался сыном своего класса. Да и сам Путлиц указывает на то, что его переход в ГДР является лишь началом нового пути, по которому он намерен идти. Этого нельзя упускать из виду, читая книгу Путлица. Разумеется, та среда, в которой он воспитывался и вращался всю свою жизнь, те взгляды, которые прививались ему с детства, – одним словом, весь тот «груз прошлого», о котором он говорит в своей книге, не мог не наложить отпечаток на некоторые оценки событий и людей, встречающиеся в его воспоминаниях.

Кроме того, есть еще одно обстоятельство, на которое следует указать особо. Путлиц, разочаровавшись в фашистских главарях Германии и их политике, ждал избавления не от демократических сил германского народа, а от… западных держав, и прежде всего от Англии. Он «ориентировался», если можно так выразиться, на определенные английские круги, которые информировал о некоторых важнейших событиях, происходивших в гитлеровской Германии. Ближайшим покровителем Путлица и его другом был ярый реакционер небезызвестный лорд Ванситтарт, которому он на протяжении всей книги расточает хвалу. Правда, Путлиц горько поплатился за свои ошибочные расчеты. Он вынужден констатировать полное крушение этих своих надежд, и в его книге содержится немало метких характеристик представителей реакционных английских правящих кругов. Но все же специфическое отношение Путлица к этим кругам сказалось на его воспоминаниях и нередко искажает перспективу в книге. Впрочем, об этом нам еще придется говорить ниже.

Хотя выводы Путлица следует, таким образом, принимать лишь с рядом оговорок, нельзя отказать автору в искренности, в горячем стремлении разобраться в событиях германской истории последнего полувека и извлечь из нее правильные уроки, в стремлении дать общественности подлинную картину закулисных дипломатических козней и интриг, приведших к второй мировой войне. Обладая обширными познаниями в области политики и дипломатии, находясь все время в центре дипломатической борьбы в предвоенный период, Путлиц в состоянии сообщить много поучительного. Его книга читается с захватывающим интересом, так как повествует о драматическом периоде и драматических событиях, которые не могут не увлечь читателя.

На дипломатическую службу Путлиц поступил в 1925 году. Из трехсот кандидатов, державших экзамен на поступление в министерство иностранных дел на пост атташе, было отобрано тридцать человек, имевших обширные связи в деловом и дипломатическом мире и зарекомендовавших себя верными и политически. благонадежными приверженцами германского империализма. Путлиц пользовался особенно высокой протекцией крупного германского промышленника, одного из собственников «АЭГ» – Раумера и самого Штреземана – министра иностранных дел Веймарской республики. Но молодые атташе должны были еще пройти двухгодичный курс обучения, прежде чем стать дипломатами. Поэтому дипломатическая карьера Путлица началась, собственно говоря, с 1927 года, когда он был назначен на работу в германское посольство в Вашингтон. Путлиц находился в качестве поверенного в делах в Гаити (1931), работал в отделе печати германского правительства (1932–1933), в Лиге Наций (1933–1934) и в германском посольстве в Англии. Здесь он пробыл до мая 1938 года и имел возможность внимательно наблюдать за англо-германскими отношениями в период подготовки Мюнхена. Он завязал тесные связи с различными представителями английской правящей верхушки, и, как мы уже указывали, особенно с Ванситтартом. В предвоенные годы Путлиц работал советником германской миссии в Гааге. На этом посту он оставался до 1941 года, часто заменяя посла. В 1941 году Путлиц эмигрировал в Англию. Для его бегства английское правительство предоставило специальный самолет. Лорд Ванситтарт, организовавший побег, говорил: «Если это будет необходимо, я пошлю в Шевенинген (голландский порт. – Д. М.) британский миноносец, чтобы забрать Путлица». Из этого явствует, насколько тесными были отношения между Путлицем и Ванситтартом. На бегстве в Англию, собственно говоря, и закончилась дипломатическая деятельность Путлица. Дальнейший жизненный путь его прошел в США и на Ямайке, во Франции и в Швейцарии, в Англии и в Западной Германии, пока он в 1951 году не переселился в Германскую Демократическую Республику.

Особый интерес представляет служба Путлица в отделе печати имперского правительства. Путлиц имел возможность наблюдать за закулисными переговорами по поводу назначения Гитлера рейхсканцлером Германии.

Кровавая практика фашизма с самого начала отталкивала Путлица. Читатель найдет в его книге гневное разоблачение фашистских погромов, зверств, творимых гитлеровцами в концентрационных лагерях, кровавых расправ с противниками гитлеровского режима. С большой теплотой Путлиц повествует о посещении вместе с группой иностранных журналистов тюремной камеры Тельмана.

Первые попытки Путлица противостоять фашистскому режиму связаны с его наивными расчетами на то, что можно организовать противодействие фашизму внутри министерства иностранных дел. В связи с демонстративной отставкой старого немецкого дипломата и друга семьи Путлицов – Притвица 30 июня 1934 года автор пишет:

«Если бы министерство иностранных дел, вместо того чтобы жонглировать трусливыми отговорками, в это мгновение последовало бы его примеру, режиму был бы нанесен удар. Поскольку этого не было сделано, все сотрудники министерства иностранных дел оказались морально разоруженными и отданными на произвол оппортунизма. С этого момента соглашательская политика подтачивала основы нашего министерства».

Мы остановились на этих наивных расчетах Путлица потому, что и в дальнейшем надежды на «всеспасительную роль» министерства иностранных дел не покидали автора книги. После того как началась война, Путлиц всерьез полагал, что демонстративный уход немецких дипломатов со своей службы и переход их в лагерь западных держав мог бы привести к крушению фашистской дипломатии. «Я не переставал надеяться, – пишет он, – что не останусь единственным, своевременно составившим план, как уйти в этот решающий момент». И здесь как в идеологии, так и в поступках Путлица обнаруживается тот «груз прошлого», о котором пишет сам автор. Путлиц был далек от понимания необходимости борьбы широких демократических масс против гитлеровского режима. Он тешил себя надеждой на какой-то «дворцовый переворот» силами баронских сынков из министерства иностранных дел. Идеология «риттергутсбезитцеров» цепко держала в своих объятиях барона цу Путлица. Она причудливым образом смешивалась с философией Шпенглера, которым увлекался Путлиц – юноша с идеями «пан-Европы» графа Куденгове-Калерги, произведениями которого зачитывался молодой Путлиц, и, наконец, с «мировоззренческим багажом» милитаристско-фашистского толка. «Было бы нечестным, – пишет Путлиц о том периоде, – если бы я сегодня утверждал, что в то время мне была ясна заведомая ложь сбивчивых нацистских лозунгов». А в другом месте книги он признает: «Потребовалась вторая мировая война, чтобы я прозрел».

Значительно проще, чем в идеологии фашизма, было разобраться в разбойничьих методах фашистской дипломатии. Кредо этой политики было сформулировано одним из фашистских «фюреров» – Розенбергом на совещании «унифицированного» министерства иностранных дел Германии. Несколько поколений немецких дипломатов воспитывалось на известном изречении Бисмарка: «Политика – это искусство возможного». Это изречение вдалбливали в голову дирксенам, притвицам и вейцзекерам, – одним словом, всем потомственным дипломатам Германии. Разумеется, это изречение трактовалось довольно широко: империалистической дипломатией Германии оно понималось всегда как призыв к достижению «предела» реваншистских и агрессивных требований германского милитаризма. Однако фашистов не устраивала и такая трактовка. Розенберг сформулировал новое правило фашистской дипломатии, которое стало руководством для авантюристической внешней политики фашистов: «Политика – искусство делать невозможное возможным». Иными словами, речь шла о попытке достигнуть заведомо недостижимой цели – стать властелинами Европы, господами мира.

Такая «политика катастрофы», против которой в свое время предупреждал еще Штреземан (кумир реакционной германской дипломатии), не могла; конечно, не отпугивать «потомственных» членов немецкого дипломатического корпуса. Но их оппозиция проявлялась лишь в шушуканье по углам в министерских коридорах.

Впрочем, сам автор дает немало материала, разоблачающего всю эту игру в оппозицию. Одним из «крупнейших оппозиционеров», например, считался Кордт, поверенный в делах гитлеровской Германии в Англии. На основании этой своей «оппозиции» Кордт получил высокий дипломатический пост в Западной Германии, сейчас он посол ФРГ в Афинах. Такую же карьеру сделал и его брат, который помогал якобы в антигитлеровских действиях бывшему фашистскому поверенному в делах в Англии. А вот что пишет о них Путлиц: «Поскольку после 1945 года братья Кордт особенно усердно восхваляют себя в Бонне в качестве передовых борцов 20 июля 1944 года (то есть заговора против Гитлера. – Д. М.), я охотно удостоверяю, что они всегда стояли скорее на стороне реакционных генералов с Бендлерштраесе, чем на стороне законченного авантюриста Риббентропа».

Самый напряженный и интересный период деятельности Путлица протекал в Англии. Он прибыл туда в момент, когда фашистская Германия начала открыто готовиться к агрессии. По образному выражению одного дипломата, в этот момент «послевоенный период кончился» и начался «предвоенный период». Мы уже говорили о специфическом отношении Путлица к британским правящим кругам. Это отношение, несомненно, нашло свое отражение в оценках обстановки в Англии. Путлиц дает в основном правильную характеристику политики Чемберлена, хотя и здесь допускает некоторые явные неточности. Вот, например, что он пишет о пресловутой «политике невмешательства» в испанские дела: «Ее (то есть политику невмешательства) можно было объяснить лишь интересами английских господствующих слоев, которые хотели удержать в седле своих собратьев – испанских феодалов». Такое объяснение по меньшей мере однобоко и наивно. В действительности речь шла совсем об ином: о явном потворстве фашистской Германии и стремлении во что бы то ни стало толкнуть ее на агрессию против Советского Союза.

Но еще более неправильна оценка Путл идем расстановки сил в самом правящем лагере Англии. Явно несостоятельны его попытки опереться в борьбе против гитлеровской Германии на лорда Ванситтарта. Роль Ванситтарта была в тот период чрезвычайно мрачной – это роль явного пособника фашистской агрессии. Будучи на посту постоянного заместителя министра иностранных дел Англии, Ванситтарт принимал непосредственное участие во всей дипломатической подготовке Мюнхена и всегда пользовался репутацией ярого врага Советского Союза и прогрессивных сил на Западе. Не удивительно поэтому, что в послевоенное время лорд Ванситтарт стал одним из наиболее ревностных защитников германского милитаризма.

Наряду с Ванситтартом Путлиц всячески превозносит также Черчилля: «Окажись Черчилль вместе со своим окружением в состоянии своевременно повернуть руль британской политики, – пишет Путлиц, – и мир еще мог быть спасен от надвигающейся катастрофы». Путлиц забывает прежде всего, что в намерения Черчилля отнюдь не входило «повернуть руль британской политики». Правда, Черчилль хотел внести некоторые коррективы в политику Чемберлена, но, оставаясь сыном своего класса и представителем самых реакционных кругов британского империализма, Черчилль не намеревался менять ни антисоветского курса внешней политики Великобритании, ни политику заигрывания с фашистской Германией, что в конечном итоге и явилось одной из существенных причин возникновения второй мировой войны.

Несмотря на ошибки в оценках Путлицем британской политики предвоенных лет, в его книге содержится много верных наблюдений, метких характеристик, ценных сведений, проливающих свет на предысторию войны. Большой интерес представляет высказывание Чемберлена, которое было приведено в агентурном сообщении некоего Джорджа Попова о беседе британского премьер-министра в узком семейном кругу. Это донесение попало в руки Путлица и цитируется в его книге. «Он, Чемберлен, – говорится в записи беседы, – будет последовательно придерживаться своей линии (на поддержку гитлеровской Германии. – Д. М.), поскольку, хочешь не хочешь, а гитлеровская Германия является сильным антибольшевистским бастионом, который, безусловно, необходим Англии». В этом высказывании ключ к пониманию английской политики накануне второй мировой войны. Путлиц очень метко характеризует настроения верхушки английской дипломатии. Он пишет, что даже после нападения Гитлера на Польшу, в период так называемой «странной войны» на Западе, «многие высокопоставленные люди считали, что сейчас самое главное – разбомбить Баку с его нефтяными промыслами». Вот до каких пределов доходило классовое ослепление тогдашних правителей Англии!

После эмиграции в Англию в сентябре 1941 года Путлиц мог убедиться в том, что английские правящие круги, ведя войну с гитлеровской Германией, отнюдь не заботились о разгроме фашизма и возрождении демократической Германии. Его предложения об объединении всех национальных сил Германии встретили решительное противодействие. Не найдя общего языка со своими английскими друзьями, Путлиц предпочел уехать сначала на Ямайку, потом в Соединенные Штаты. Но и в США он не встретил понимания среди правящих кругов. «Американцы, как и англичане, – пишет он, – не хотели и слышать о свободной Германии, которая сама могла бы установить у себя новый, демократический строй, и о призыве к патриотическим силам немецкого народа». Все это подготовило почву для переоценки Путлицем действий западных держав, переосмысливанию отношения к политике Англии и США в германском вопросе.

Этот процесс ускорился после возвращения Путлица в Германию (сначала Западную). Путлиц смог убедиться в том, что прежние силы германской реакции вновь становятся у руля государственного управления. Когда он пришел в боннское министерство иностранных дел, то увидел, что вопросами «персонального состава» министерства занимается тот же чиновник, который ведал подобными же делами при фашизме. На дипломатических постах оказались такие верные гитлеровской дипломатии люди, как Гауе, Кордт и другие. Свои впечатления Путлиц резюмировал в беседе с верховным комиссаром Франции в Западной Германии Франсуа Понсэ: «Господин посол, из того, что я наблюдал, я должен, к сожалению, заключить, что политика западных союзников закрывает нам все дороги и на руку только нацистам».

Таким образом, весь жизненный опыт Путлица свидетельствовал о необходимости коренным образом пересмотреть свои взгляды и сделать соответствующие выводы. Эти выводы были им сделаны: Путлиц переехал в Германскую Демократическую Республику и принял гражданство ГДР.

Книга Путлица – своеобразная исповедь человека, далекого от демократических традиций германского народа, от прогрессивных идей своей эпохи, но пришедшего к неизбежному выводу, что будущее его родины связано с развитием и процветанием первого в истории рабоче-крестьянского государства Германии – Германской Демократической Республики. Путь Путлица – извилистый путь, полный заблуждений и ошибок, но итог этого пути говорит о том, что в конце концов все истинные немецкие патриоты не могут не понимать, что необходимо покончить с тяжелым наследием прошлого и вступить на светлую дорогу мира и прогресса.

Д. Мельников.