1910

1910

22 января. Сердце у меня бьется, как засыпанный землей шахтер, который прерывистыми ударами дает знать, что он еще жив.

26 января. Снег на речке: тишина на тишине.

1 февраля. «Шантеклер». Кресла 131-е и 133-е в уголке. На «Сирано» и на «Орленке», на генеральных репетициях и премьерах у нас были места в первом ряду. Вот она, лестница славы!

Ростан равнодушен к литературе. Мы меньше всего его собратья: он нас не читает.

Искусственное удовлетворяет его настолько, что он им страстно увлекается, точно это истина…

16 февраля. Мечтателен, как кошка, разглядывающая на потолке светлый круг от лампы.

22 февраля. Сегодня мне исполнилось сорок шесть лет. Надолго ли меня хватит? До осени?

23 февраля. Маринетта плачет за нас обоих, а я, как могу, помогаю ей.

* Юмор — это стыдливость, игра ума. Ежедневное нравственное и духовное омовение. Я придаю высокое моральное и литературное значение юмору.

Воображение может заблуждаться. Чувствительность опресняет.

Юмор — это, в конце концов, разум.

Меня не удовлетворяет ни одно определение юмора.

Впрочем, в юморе содержится все.

…Не потому ли, что я последним был принят в Академию Гонкуров, я выйду из нее первым? Странная закономерность.

Вчера Фантек выслушивал меня. Мы оба хохотали как сумасшедшие, когда он водил ухом по моей спине. Ему пришлось два или три раза начинать сначала. В легких — ничего. Сердце увеличено. Он слышит, как бешено пульсируют артерии. Я перестаю смеяться. Сын приговаривает отца.

* Между моим мозгом и мною всегда остается пласт, через который я не могу пробиться.

27 февраля. В общем — конец. Я мог бы начать сначала, получилось бы лучше, но никто бы этого не заметил.

Лучше кончить.

6 марта. Мирбо встает грустным, а ложится в ярости.

15 марта. Тот, кто не страдает недугом угрызений совести, пусть и не помышляет о честности.

6 апреля[122]. Сегодня ночью я хотел встать. Тяжесть. Одна нога свисает с кровати. Затем струйка потекла вдоль ноги. Я решусь встать, когда она доберется до пятки. Высохнет в простынях, как когда я был Рыжиком.