Глава 17 ЗАХВАТ РЫБОЛОВНОЙ ФЛОТИЛИИ

Глава 17

ЗАХВАТ РЫБОЛОВНОЙ ФЛОТИЛИИ

В период между Рождеством и Новым годом Крюдер дал людям отдохнуть, а затем отправил «Арадо» в разведывательный полет. Авиаторы вернулись ни с чем. Команда на это никак не отреагировала, люди сочли разведку доказательством осторожности Крюдера. Однако «Пингвин» пришел в Антарктику вовсе не для того, чтобы позволить морякам спокойно встретить Рождество, и даже не для того, чтобы выскользнуть из сети, раскинутой противником для его поимки. У Крюдера был вполне определенный план, и заключался он ни много ни мало в том, чтобы захватить весь норвежский китобойный флот, желательно, конечно, без единого выстрела.

При встрече «Атлантиса» и «Пингвина» капитан Рогге передал Крюдеру исключительно ценную для выполнения его плана документальную информацию, включающую подробные морские карты Антарктики с указанием основных районов плавания. Эти документы были обнаружены на борту захваченного моряками «Атлантиса» норвежского танкера «Тедди». Зимой 1939/40 года «Тедди» использовался как снабженческое судно норвежского китобойного флота, и его курс вокруг островов Буве был нанесен на карту. Понятно, что норвежцы, соблюдая предосторожность, его стерли, но единожды нанесенную на бумагу линию легко восстановить снова.

Крюдер знал, что военно-морское командование рассматривало вопрос о направлении крейсера «Адмирал Шеер», который как раз находился в Южной Атлантике, для участия в этом захвате, но, поскольку никаких определенных инструкций, касающихся проведения совместной операции, не было, приходилось действовать самостоятельно. А «Адмирал Шеер» можно было использовать для других целей. Крюдер решил воспользоваться предоставленным шансом. И прежде всего предстояло выяснить, где именно находятся норвежцы.

Вначале ситуация казалась безнадежной. Одного только взгляда на карту было достаточно, чтобы прийти к выводу о нереальности подобной задачи. Тем не менее через несколько дней после Нового года радист «Пингвина» перехватил обмен радиосообщениями на норвежском языке. Крюдер теперь очень много времени проводил в радиорубке, а радист Пастор вообще туда переселился, чтобы в любое время находиться под рукой. Мать Пастора была норвежкой, и он хорошо говорил на этом языке. В конце концов немецким морякам, основываясь на данных радиоперехвата, удалось определить местонахождение норвежской флотилии, но это было очень сложно из-за многочисленных помех, вызванных близким соседством Южного полюса.

Пастор переводил все радиограммы, которыми обменивались норвежцы, и судовой журнал становился все толще и толще. Крюдер часами изучал записи. После этого на карте появлялись новые линии, образующие весьма причудливое хитросплетение. Но для опытного моряка в этом нагромождении линий не было ничего сложного. Все они сходились в одной точке, которая и была позицией плавучего рыбозавода — главной цели немцев.

Из обмена радиосообщениями было ясно, что капитан плавучего рыбозавода, носящего имя «Оле Веггер», ожидал прибытия второго аналогичного судна, которое уже находилось на пути из Южной Америки, чтобы забрать груз китового жира и отвезти его домой. В общем, перспектива была настолько заманчивой, что Крюдер сдержал свое вполне естественное нетерпение немедленно напасть на норвежцев.

А тем временем информация о рыболовной флотилии норвежцев накапливалась, становясь все более полной. Крюдер знал, сколько китового жира подготовлено к отправке, сколько судов занимается промыслом, фамилии их капитанов, сколько голубых китов ожидает переработки и т. д. Один из капитанов жаловался на избыточный дым из трубы, указывая на возможность того, что немецкие рейдеры заберутся даже в эти воды.

Крюдер ухмыльнулся, прочитав ответ, направленный осторожному капитану с судна-рыбозавода.

«Расскажи это кому-нибудь другому, Кнут. Здесь нам не о чем беспокоиться».

Однако недовольный капитан не желал успокаиваться.

«Нет никаких причин, которые могли бы помешать немецкому рейдеру нанести нам визит. Тем более что, по сообщениям из Лондона, он где-то здесь».

«Ерунда! — последовал весьма оптимистичный ответ. — Они все давно потоплены, а те, что уцелели, болтаются где-то в норвежских водах».

«А как насчет подводных лодок?» — упорствовал упрямый норвежец.

«Думай головой, Кнут! Откуда они возьмут топливо, чтобы добраться сюда? Ты со своей подозрительностью скоро станешь принимать китов за немецкие подводные лодки. Мы в полной безопасности, как у Христа за пазухой, хотя здесь, конечно, не так тепло».

Они заблуждались оба: и капитан китобоя с чадящей трубой, и капитан рыбозавода, обладавший необоснованным оптимизмом. Немецкий рейдер был рядом, и его капитану не нужно было видеть дым из трубы, чтобы определить местонахождение флотилии.

13 января Крюдер узнал от радиста, что с «Оле Веггера» сообщили о прибытии второго рыбозавода — судна «Полглимт».

Крюдер знал все, что необходимо, о местонахождении судов и решил атаковать в первых бледных сумерках, иными словами, около полуночи. Ровно в 20.00 двигатели «Пингвина» взревели, достигнув максимальных оборотов. Погода благоприятствовала успеху. Низкие облака снижали видимость почти до нуля. «Пингвин» шел по счислению. Когда, судя по расчетам, он должен был находиться в непосредственной близости от плавучих рыбозаводов, облака поднялись, словно занавес в театре, и окрашенный пастельными тонами вечер полярной ночи — он длится всего около часа — явил взорам всех желающих два норвежских судна. Рядом с ними в воде виднелись туши еще не переработанных китов. Норвежцы явно чувствовали себя в полной безопасности, их суда стояли рядом.

Крюдер приказал абордажным партиям, стоявшим наготове, спустить шлюпки. Одновременно замигала сигнальная лампа. Норвежцам был передан сигнал: «Не делайте попыток сопротивляться. Бесполезно. И не используйте радио, иначе я открою огонь».

Однако на борту норвежских судов не было никого, кто мог бы прочитать сей грозный приказ. Даже впередсмотрящие отсутствовали. Нигде не было видно ни души. Только несколько масляных ламп покачивались на ледяном ветру.

— После прибытия второго судна парни, должно быть, работали без отдыха, и теперь все спят, — предположил Крюдер. — Что ж, тем лучше.

А тем временем шлюпки с абордажными партиями приближались к норвежским судам: одна — к «Полглимту», другая — к «Оле Веггеру». Остальные двигались к промысловым судам, которые тоже можно было попытаться захватить внезапно.

Создавалось впечатление, что действие разворачивается в некие доисторические времена: мрак, холодное серое море, ледяной ветер, безжизненные суда.

Моряки в шлюпке лейтенанта Баха едва не вылетели в море, когда шлюпка налетела на незамеченного во тьме кита, ожидавшего переработки у борта «Оле Веггера». Моряки поспешно забрались на спину убитого животного и моментально пожалели, что выбрали именно этот способ подъема на борт вражеского судна. Это было хуже, чем идти по льду.

Лейтенанту Баху было уже за пятьдесят, но он был человеком жилистым и необычайно выносливым. Он первым забрался на борт и, взглянув сверху на своих людей, не смог сдержать улыбки. Ну прямо Дикий Запад, подумал он.

— Давайте, парни, — вполголоса проговорил он, — осталось немного.

Немецкие моряки, стараясь, по возможности, соблюдать тишину, разбежались по местам, а Бах направился к каюте капитана, дверь в которую, как он и предполагал, располагалась по правому борту. Почему, интересно, плавучие рыбозаводы в этом отношении должны иметь разные конструкции? Стараясь не шуметь, он открыл дверь. Капитан спал, но не крепко, как и любой капитан в море. Инстинктивно почувствовав опасность, он рванулся к своему кителю, висевшему на спинке стула. Но Бах уже был в каюте и успел отбросить стул, оказавшийся вне пределов досягаемости капитана.

— Спокойно, капитан, — сказал он. — Оставьте оружие на месте. Ваше судно занято немецкой абордажной партией, но у вас и вашей команды не будет никаких неприятностей, если, конечно, вы не будете на этом настаивать.

Потрясенный норвежский капитан, наконец, осознал, что произошло, и попросил разрешения встать и одеться. Бах извлек из его кармана толстый бумажник и пистолет и передал китель капитану.

Полностью одевшись, норвежец представился:

— Андерсен, капитан этого судна.

— Лейтенант Бах, — слегка поклонился немец. — Примите мои извинения за причиненные неудобства, но вы должны понимать, идет война.

Тем временем остальные члены абордажной партии делали свое дело. Они заняли радиорубку, собрали на палубе норвежскую команду. Норвежцев оказалось около 300 человек. Они стояли на палубе, засунув руки в карманы, и мрачно поглядывали на незваных гостей. Некоторые из них были настоящими громилами с плечами широкими, как корма судна.

Уорнинг сообщил с «Полглимта», что там тоже все в порядке. Оба рыбозавода были в руках немцев. Крюдер наблюдал за происходящим в бинокль с мостика «Пингвина».

— Все сработало просто прекрасно, — пробормотал он. — Норвежцы ведут себя как овцы.

Но трое из овец оказались упрямыми. После того как ситуация стала очевидна, три судна подняли якоря и начали двигаться в западном направлении.

Крюдер приказал им вернуться, иначе все они будут потоплены.

«У меня проблемы с машинами, — ответили с одного. — Вернусь позже».

— Черт бы его побрал! — выругался Крюдер. — Уходит!

— Мы в любой момент можем отправить его на дно, — пожал плечами ожидавший приказа артиллерист.

— Разнесите эту посудину ко всем чертям! — воскликнул взбешенный Крюдер. — Нет, подождите. Он все равно не сможет воспользоваться рацией. Слишком далеко.

«Не могу повернуть, — доложили с другого китобоя. — Винт обмотан канатом».

Третий капитан вообще не потрудился ответить, и все три уходили полным ходом.

Крюдер ничего не мог сделать, только открыть огонь и потопить непокорных, но именно этого он и не хотел. Промысловые китобойные суда могли делать до 14 узлов, да и «Пингвин» находился не в том положении, чтобы начинать преследование. Когда он подошел к своей добыче, Крюдер после команды «Полный вперед» дал команду «Полный назад», в результате чего произошла поломка одного из двигателей. Теперь «Пингвин» был беспомощен до окончания ремонта поврежденного двигателя. Крюдер также ни на минуту не забывал, что рядом находится еще один рыбозавод и он должен действовать очень быстро. У него не оставалось времени на преследование маленьких китобойных судов, поэтому, когда их капитаны не подчинились, он просто махнул на это рукой.

Он отдал приказ своим людям убедить норвежцев разделать оставшихся китов и, как только «Пингвин» был готов, повел его в восточном направлении, оставив на рыбозаводе горстку немецких моряков. Численное соотношение между немцами и норвежцами было примерно один к двадцати, поэтому следовало поторопиться, пока последние не осознали, что «Пингвин» будет отсутствовать много дней. В дополнение к этому норвежцы не знали, что «Пингвин» — единственное немецкое судно в регионе. Они, похоже, пребывали в уверенности, что в непосредственной близости находится военный корабль. Слишком уж уверенно вели себя захватчики. В действительности ближайшим к месту событий немецким кораблем был «Адмирал Шеер», до которого было 600 миль. Его командир все еще ожидал радиограммы о том, что Крюдер преследует норвежскую китобойную флотилию и что можно начинать совместную операцию.

«Пингвину» снова повезло. Туман снизил видимость, и он смог застать врасплох третий плавучий рыбозавод — «Пелагос». Обнаружить его оказалось совсем просто: из трубы судна вырвались клубы дыма — команда в поте лица трудилась, перерабатывая добытых китов. Норвежцы и здесь не оказали сопротивления, но на этот раз Крюдер, быстро усваивавший уроки, принял меры предосторожности, чтобы не дать уйти китобойным судам. Как только абордажная партия захватила судно, Крюдер отправил на него Пастора, и тот приказал по-норвежски китобоям возвращаться на базу. Никто из капитанов ничего не заподозрил, услышав чужой голос, поскольку радиотелефон искажал звуки. План сработал. Капитаны китобойных судов были в бешенстве из-за того, что их охоту прервали, но все послушно вернулись к рыбозаводу, волоча за собой убитых китов. А когда они явились на борт «Пелагоса» узнать, что произошло, то оказались лицом к лицу с вооруженными немецкими моряками. На лица этих людей, понявших, как ловко их обманули, стоило посмотреть.

Таким образом, в течение двадцати четырех часов «Пингвин» захватил 40 000 брутто-регистровых тонн, причем это было сделано, как Крюдер и планировал, без единого выстрела.

Когда обстановка стала спокойнее, доктор Хассельман вернулся к своему обожаемому дневнику:

«На борту норвежских рыбзаводов работа велась без перерыва. Только „Пелагосу“ предстояло переработать тридцать пять китов. Мне было чрезвычайно интересно. Никто из нас, и я в том числе, не видел кита вблизи. Теперь мы получили возможность познакомиться с ним детально. Они были огромными — больше любого доисторического динозавра. Самый большой оказался длиной более тридцати метров и весил около 160 тонн. Столько же весят 30 взрослых слонов или стадо из 150 быков. Огромных животных, а это именно животные, а не рыбы, какими их некоторые считают, подвешивали в корме и очищали от кожи. Затем их плоть резали на большие куски и опускали под палубу в танки, где извлекали китовый жир. Затем скелет протаскивали вперед, где обрезали оставшееся мясо и консервировали его.

Все мы попробовали китовое мясо, хотя и не без предубеждения. Лично мне оно понравилось, немного напоминает говядину. Кости тоже не выбрасывают. Их распиливают на куски и измельчают в муку в специальной мельнице. Китовый ус собирают. Нет необходимости говорить, что особое внимание уделяется печени и другим жизненно важным органам, поскольку в них очень много витаминов. В общем, идет практически безотходное производство. Перерабатывается весь кит, разве что кроме фонтана.

Как только норвежцы смирились со случившимся, все пошло так, словно нас и не было. Они спокойно работали, а к нам относились если и не дружелюбно, то, по крайней мере, не враждебно. Они нас почти не замечали и не пытались изменить создавшееся положение, хотя, безусловно, могли это сделать. В отсутствие „Пингвина“ на борту было слишком мало немцев, чтобы противостоять хорошо спланированному удару. Полагаю, что такая пассивность объяснялась их уверенностью в том, что где-то недалеко находится немецкий военный корабль».

Крюдер придумал новый трюк. Пока рыбозаводы занимались переработкой оставшихся китов, он повел «Пингвин» на запад, иначе говоря, именно в том направлении, откуда норвежцы могли ожидать помощь. Никаких радиограмм от убегающих промысловых судов перехвачено не было, но Крюдер предположил, что они направляются на базу китобойной флотилии — остров Южная Георгия или к плавучему рыбозаводу «Торсхаммер», располагавшемуся где-то на западе. Перехваченные переговоры по радиотелефону подтвердили эту догадку.

«Пингвин» на полной скорости шел северо-восточным курсом мимо острова Буве по направлению к Южным Сандвичевым островам. По пути с него было отправлено длинное шифрованное сообщение домой. Для его отправки потребовалось сорок пять минут и три радиста, которые, сменяя друг друга, не уставали чертыхаться, удивляясь необычной длине радиограммы. Если бы они не доверяли Крюдеру, то наверняка решили бы, что их капитан спятил, отправляя такое фантастически длинное сообщение в эфир вблизи британской военно-морской базы. На всех радиостанциях противника оно, безусловно, было перехвачено, да и местонахождение «Пингвина» успели засечь все кому не лень. Но, поскольку Крюдер пользовался безоговорочным доверием команды, люди понимали: без серьезной причины он не делает ничего.

Так и было. Посылая необычайно длинное радиосообщение, забравшись так далеко на запад, Крюдер точно знал, чего хочет добиться. Обычно радиосообщения старались сделать максимально короткими, но это должно было ввести противника в заблуждение. Крюдер хотел, чтобы его местонахождение стало известно. Когда «Пингвин» шел обратно, его радисты перехватили первые сообщения противника в эфире, и Крюдер с ухмылкой обнаружил, что на поиски неуловимого немецкого рейдера с Фолклендских островов и из Симонстауна отправился линкор, авианосец и еще несколько британских военных кораблей.

Из-за плохой видимости с «Пингвина» на обратном пути не заметили захваченные китобойные суда, и Крюдер повел судно на юг, где он и его люди в первый раз в жизни увидели границу паковых льдов. И в последний. Затем «Пингвин» пошел снова на север. К тому времени погода заметно улучшилась и установить контакт с захваченными китобоями не составило труда. Путешествие, предпринятое только для того, чтобы направить противника по ложному следу, продолжалось десять суток. Теперь Крюдер повел «Пингвин» и захваченные китобойные суда на восток. «Пингвин» двигался первым, за ним — промысловые суда, а замыкали кильватерную колонну три плавучих рыбозавода, имевшие воистину гигантские размеры. Три рыбозавода вместе имели 35 000 брутто-регистровых тонн грузового пространства и везли на борту 22 000 тонн китового жира. В дополнение к этому «Пингвин» захватил одиннадцать промысловых судов. Это была уникальная победа в истории войны на море.

Команда «Пингвина» с некоторым опозданием получила рождественский подарок. Он был извлечен из темных, больше похожих на деревенские погреба трюмов «Оле Веггера». Это было нечто неказистое, мелкое, круглое или немного продолговатое и, в довершение всего, не слишком чистое. С точки зрения ботаники оно принадлежало к семейству пасленовых. Иными словами, это была довольно редкая в Антарктике вещь — картошка. В течение долгих месяцев люди на «Пингвине» ели только ее сушеную разновидность, которая из-за климата и, возможно, влажного соленого воздуха приобрела такой специфический вкус, что стала почти несъедобной. Но картошка в трюмах «Оле Веггера» была настоящей, и ее появление на столе команды было встречено восторженными криками.

Документы, найденные в бумажнике капитана Андерсена с «Оле Веггера», оказались разными секретными инструкциями британского адмиралтейства, а также сообщением о деятельности немецких вспомогательных крейсеров. На вопрос Крюдера, какой англичане считают максимальную скорость таких судов, Андерсен уверенно ответил:

— Около двадцати пяти узлов.

Крюдер никак не прокомментировал услышанное и только с трудом подавил довольную ухмылку, которая так и просилась на лицо. Он знал, что в этой фантастически завышенной оценке есть и его заслуга.

Поскольку Крюдер не мог обеспечить все захваченные суда призовыми командами, он решил отправить домой только «Пелагос» с 10 000 тонн китового жира на борту, поручив судно заботам лейтенанта Кюстера, который впоследствии благополучно привел его в Бордо. Остальные суда он решил отвести к тайному месту встречи в Южной Атлантике «Андалусия», и там обеспечить их призовыми командами с судна снабжения.

Немецкое военно-морское командование проинформировало командира «Адмирала Шеера» о блестящем успехе Крюдера, захватившего практически весь норвежский китобойный флот, и поручило ему оставить в «Андалусии» призовые команды, которые отвели бы захваченные суда в Европу. Выполнив приказ, «Адмирал Шеер» взял курс на Индийский океан. В районе Мадагаскара карманный линкор захватил ряд вражеских судов. Об этом быстро стало известно британскому адмиралтейству, что привело к дальнейшему отвлечению военно-морских сил противника. Смятение в рядах противника было очень велико, и даже было высказано предположение, что вспомогательный крейсер, действовавший в Антарктике, на самом деле был замаскированным крейсером, и именно этот корабль теперь вернулся в Индийский океан.