Исповедь неудачника

Исповедь неудачника

Большинство членов литобъединения «Магистраль» были молодые люди, подававшие надежды. Меньшинство составляли пожилые, надежды потерявшие. Молодых и талантливых, стоило им объявить о своем желании почитать на занятиях стихи или прозу, Левин тут же вносил в календарь, и практически каждый мог рассчитывать время от времени на свой творческий вечер с последующим обсуждением. Пожилых графоманов Левин выпускал редко, неохотно и никогда в одиночку. Среди пожилых выделялся некто по фамилии Любцов. Он всегда рвался выступать, но каждый раз это кончалось насмешками и совершенно разгромной критикой молодежи. Любцов жил, как и я, в районе Разгуляя. Как-то снежным вечером после занятий он увязался за мной. Для начала он предрек мне большое будущее:

– Я знаю, поверь. До войны я учился в Литинституте и предвидел многие карьеры. Когда увидел Костю Симонова, сразу сказал, что он будет большим поэтом. Когда познакомился с Ритой Алигер – то же самое...

Предсказав и мне небо в алмазах, он стал жаловаться на собственную жизнь. В отличие от однокашников, Любцов карьеры не сделал. Он был настолько поглощен писанием стихов, что где бы ни работал, отовсюду его выгоняли. Жена, которую он когда-то соблазнил умением писать в рифму, в конце концов ушла от него вместе с ребенком и теперь знать его не хочет. Выросшая дочь тоже встреч с ним избегает.

Вернувшись домой, я написал стихи: «Был вечер, падал мокрый снег, / и воротник намок. / Сутулил плечи человек / и папиросы жег. / Он мне рассказывал о том, что в жизни не везет. / Мог что угодно взять трудом, а это не возьмет. / Давно он сам себе сказал: / «Зачем себе ты врешь? / Пора понять, что Бог не дал / таланта ни на грош. / Пора, пора напрасный труд / забыть, как страшный сон…» / Но, просыпаясь поутру, / спешит к тетради он. / И снова мертвые слова / – ни сердцу, ни уму. / Такая выпала судьба / за что? И почему? / «Ну, мне сюда». / В руке рука. / Сказал вполусерьез: / «Давай пожму ее, пока / не задираешь нос». / И, чиркнув спичкой, человек / за поворотом сник. / Я шел один, и мокрый снег / летел за воротник».

Он рассказал мне свою историю, очевидно, по внезапно возникшему настроению. Потом, когда мы встречались и я первый с ним здоровался, он отвечал мне неохотно. Когда через некоторое время состоялся очередной мой вечер, я в числе других стихов прочел и эти. Любцов попросил слова и, выскочив к столу, стал ругать эти стихи, но чем они плохи, не объяснил.