Командир
Командир
Разные командиры бывают.
Кого-то любят, кого-то не очень, кого-то просто ненавидят — чего уж скрывать.
Нашего — скажем так — любили не очень. Можно даже сказать, что вовсе не любили. Побаивались — да, уважали — да, но не любили.
А я — так вообще слюной брызгал иногда — так с ним контакта не было…
Но вот случай один произошел — и повернулось что — то. И командирские рыки принимать легче стало.
В семьдесят восьмом заходил отряд кораблей в Алжир. Ну Алжир — это не только страна, и столица у них Алжир, и порт Алжир соответственно. Хороший порт, молами защищенный.
Так вот ставили нас туда четыре буксира, и все равно за кран портовый слегка зацепили. Причина-то простая, молы так поставлены, что особо не развернуться, тем более такому, как наш крейсер. Кому поменьше — легче конечно, а нам с нашими двумя с лишком стами метров, высоченной палубой, с ее парусностью, и водоизмещением в шестнадцать тысяч — весьма сложновато.
Вот поставьте на стол левую ладошку ребром, слегка согнув пальцы. Это — северный мол. А правую — тоже ребром — примерно на уровне начала пальцев левой, и перпендикулярно ей. Это — восточный мол.
Вот туда, за восточный мол нас затащили, и поставили кормой к причалу, в аккурат параллельно восточному молу.
Все это так сказать диспозиция.
Суперпозиция. Крейсер, паросиловой, стоит кормой к причалу с отдачей обоих якорей. Водоизмещение и длина — смотри выше.
То есть чтобы выйти, надо отдать кормовые швартовы, выбрать якоря, повернуть направо под углом девяносто градусов, пройти восточный мол, по дуге вдоль северного, и по его окончании повернуть влево, градусов на сто двадцать… В общем лежачая латинская «S» в обратную сторону.
Наверное уже утомил подробностями, но что делать, в них-то и дело.
Ну так вот, визит был официальный, и прошел с блеском.
Посол СССР на борту крейсера официальный прием давал. Послы все были, и по результатам — почти все — в хлам. Правда инглишмен почти сразу ушел. Однако запомнился тем, что хоть и в гражданском был, но на трап поднялся, по стойке «Смирно» встал на верхней площадке, голову — вверх и влево — флаг поприветствовал. И обратно когда сходил — то же самое. Морская нация, ничего не добавишь. А венесуэльцы — те первыми укачались, так, что жену посла их на руках с парохода выносили.
Последними из «капиталистов» фээргэшник с женой убыли, ну а «соцлагерь» до утра гулеванил.
В общем оторвались ребята хорошо.
Через день — уходим.
Меня кэп всегда на швартовки ставил — а может совпадало просто. Но на этом выходе вахтенным офицером как раз я стоял.
На борту — соответственно штаб эскадры, значит на «мосту» — все кому нужно и не нужно, во главе с командиров эскадры.
Приготовились к «бою и походу» штатно, за два часа, крейсер, повторюсь паросиловой, пока главные котлы ввели, пока то, се.
И вот после доклада старпома «Корабль к бою и походу готов», Кэп берет микрофон, включает ПЭЖ (пост энергетики и живучести), и дает команду механику, всех матросов, которым нести вахту у котлов и машин на выходе — подменить и построить на мостике.
Минут через десять — пока подменились — построились.
Кэп прошелся туда-сюда, и говорит:
— Моряки! Я решил выходить из порта без буксиров, самостоятельно. Справимся?
Вопрос конечно интересный, тем более что в машине им пополам, что там решили, исполняй, что машинный телеграф показывает, да и все. Промычал народ что-то типа «Так точно» в неопределенном наклонении…
А кэп продолжает:
— Якоря обтянем втугую, если удастся — выберем максимально. С отдачей кормовых швартовов — корабль начнет набирать инерцию вперед. Как только якоря встанут — я дам ход. К иллюминаторам!
Подошли морячки к иллюминаторам, смотрят — прямо перед носом — мол. С разбегу в него вписываться — ой как не хочется…
— Как пройдем форштевень БПК (у нас слева большой противолодочный стоял) — машины враздрай (то есть одна вперед работает, другая назад, кто морскую терминологию не знает). Возможно придется сразу работать полными ходами. Разворачиваемся — и пошли. Только если зазеваетесь, или машина вовремя не отработает — на молу сидеть будем. Поняли?
— Так точно!
Да уж.
А Кэп каждого из «машинеров»:
— Ты все понял?
— Так точно
…………………
— По местам.
Разбежались.
Ну — «слава КПСС» — это тогда вместо «Помолясь»…
А дальше — как задумано. Обтянули якоря, кормовые отдали, па-а-алетели…
— Якоря встали!
— Обе вперед малый!
— Машины отработали!
— Обе вперед средний!
— Машины отработали!
— Правая назад полный!
— Машина отработала!
— Прошли нос БПК!
— Правая назад малый!
— Якоря чисты, к немедленной отдаче готовы!
— Левая вперед малый!
— Правая стоп!
— Правая вперед малый!
— Машина отработала!
— Руль право десять!
— Корабль катится вправо!
— Правая вперед средний!
— Руль лево двадцать!
— Левая стоп!
— Корабль катится влево!
— Левая вперед малый!
— Штурман, курс!
— Товарищ командир, курс……градусов!
— Обе вперед средний!
Выскочили! Если только это слово применимо к слону в посудной лавке, лихо развернувшемуся на пятке, и выскочившему из этой самой лавки…
А сзади шапуля — загляденье.
В отступление, на секундочку.
Шапка для паросиловых крейсеров как бы фирменным знаком качества была.
Еще когда в далеком 68-м мы выходили в море на старой, 1939-го года постройки «Славе», и при проходе бонового заграждения нагнетающая вентиляция котельных отделений вдруг начала бешено выть — старые, заставшие еще войну мичмана радовались: «Годки шапочку дают!»
В принципе, когда паросиловой корабль идет — над трубой никакого дыма нет, при хорошей организации и обученности котельных машинистов.
Но!
Традиция на Черноморском флоте была — при последнем проходе бонового заграждения, перед самым увольнением в запас — шапку дать. Попрощаться, так сказать.
То есть так врубить котлы, что шапка черного дыма вылетала из труб корабля.
Причем самое во всем этом безобразии главное было — «отсечь» эту самую шапочку. То есть опять же так котлами управлять, что дымление из труб мгновенно прекращалось. Как отрезанное.
По этим вот признакам и определяли подготовленность котельных машинистов. В этом и был высший класс и высшая подготовка всей четырехлетней службы.
Начальство конечно ругалось, за «шапку» наказывало, но однако ж иногда, неофициально между собой поспоривали, у кого годки четче «шапочку» выдадут.
Да-а-а.
А тут уж, возвращаясь к теме рассказа — не до отсечки было. Весь Алжир в черном дыму. Пароход — он и есть пароход.
А на набережной — весь дипкорпус Алжира, наблюдают.
Командир эскадры по мостику мечется. Вторую сигарету чуть не в засос вытягивает:
— Ну, командир, ну лихо, ну утешил…Есть еще моряки…
Вышли мы. И пошли. А под вечер — телеграмма из Главного Штаба. Цитирую по памяти, уж может в чем и ошибаюсь:
«Ретранслирую телеграмму, полученную по дипломатическим каналом Министерства иностранных дел.
„Столица Алжира и дипкорпус с восхищением наблюдали за блестящим маневрированием крейсера. Никогда до этого корабли такого класса не выходили из порта Алжир самостоятельно. Советские моряки за четыре дня визита сделали для укрепления авторитета СССР больше, чем можно было ожидать. Посол СССР в Алжире“».
Стоит ради такого служить, а?
И сейчас считаю, что стоит.
И надеюсь, что нынешние моряки тоже служат не только ради зарплаты, но и ради вот таких моментов, когда сделано дело, и сделано хорошо, и сам рад этому.
И чье-то еще доброе слово еще больше греет и радует, и душа поет, и хочется жить и жить.
А командир…
Чем больше лет с той поры проходит, тем понятнее он и ближе становится.
И все плохим казавшееся теперь полным вздором представляется.
А вот такие моменты — все ярче и ярче.
Так наверное и должно быть.