Двоевластие

Генерал Карабаги заявил: армия целиком на стороне правительства, она будет наводить и обеспечивать порядок. Тон выступлений Бахтияра стал еще более угрожающим. Но… Хотя на стороне правительства армия, на этом власть правительства и кончается. Вся гражданская администрация и предприятия подчиняются только приказам Хомейни, его «Исламскому революционному совету» (ИРС), состав которого все еще держится в тайне. В стране фактически устанавливается двоевластие.

Газеты предлагают Хомейни и Бахтияру не противостоять друг другу, мирно договориться об одном – о проведении референдума относительно будущего государственного устройства страны, тогда будет и возможен мирный переходный период.

Хомейни решительно возражает: разговаривать с «незаконным правительством» он не будет, он возвращается в страну 26 января, власть принадлежит назначенному им «Исламскому революционному совету».

Бахтияр взбешен. 23 января устраивается для иностранных корреспондентов парад шахской гвардии. Падает мокрый снег, темное небо. Разбрызгивая лужи, выпятив грудь, топают гвардейцы в боевой форме, через шаг выкрик: «джавид шах!» («да здравствует шах!»). На поле в грязи они демонстрируют приемы рукопашной борьбы. Офицеры на вопросы корреспондентов отвечают однозначно: «Мы за шаха и не допустим его смещения». Это открытый вызов оппозиции, демонстрация силы, чтобы устрашить народ и создать впечатление за границей.

25 января по приказу правительства внезапно закрыты все аэропорты страны – попытка сорвать приезд Хомейни. Бахтияр просит Хомейни «подождать». Хомейни отвечает: все равно прибуду!

Проводится демонстрация «в защиту конституции». Это попытка сбить с толку неискушенных. Ведь конституция предусматривает монархию. Ни в какое сравнение не могут идти несколько десятков тысяч хорошо одетых, явно из состоятельных слоев людей по сравнению с миллионными шествиями простого народа, выступающего с противоположными лозунгами.

Над городом висят военные и полицейские вертолеты. Бахтияр выступает с балкона: я всего добился, шах уехал, я убежденный сторонник демократии, не надо бунтовать. И – резкие нападки на «коммунистов», Советский Союз.

Однако цементирует движение Хомейни, его непреклонный и однозначный лозунг «долой шаха!». А сейчас, когда шаха в стране нет, к чему идти? Идеи Хомейни пока не совсем ясны… Что значит «исламская республика»? Он не раскрывает полностью содержание этого лозунга, который все чаще появляется после лозунгов «долой Бахтияра!» и «долой шаха!». Отъезд шаха – это еще не все.

Итак, аэропорты закрыты, Хомейни не сможет прибыть в назначенный им срок. На улицах вновь выстрелы. Холодно. Горючего для отопления почти нет. У лавок длиннющие очереди за керосином. Люди занимают очередь с утра, надеясь получить канистру к вечеру. Чтобы не терять время, сметливые иранцы придумали выстраивать канистры в очередь, через ручки которых пропущена длинная веревка. Так и стоят канистры в очереди по всему городу. У бензоколонок либо пусто, либо на 5–6 км хвосты автомашин. Издевкой над народом в это время звучит сообщение о срочной поставке Соединенными Штатами крупной партии газойля и бензина для иранской армии, которая должна быть в состоянии подавлять народное движение.

Бахтияр пытается перейти в наступление. Объявлено: отныне запрещается проводить какие-либо собрания, митинги и демонстрации без разрешения военного коменданта.

Ответная реакция решительная: несмотря на категорический запрет 25 января, в день ожидавшегося прибытия Хомейни, проходят митинги и демонстрации. Центром революционного движения становится Тегеранский университет. Войска жестоко расправляются с «нарушителями», много убитых и раненых. Трупы на тротуарах, у домов, в переулках. К вечеру на месте расстрела кровавые лужи заботливо уложены свежими цветами. На стенах домов, витринах магазинов, будках – новые гневные надписи. Все чаще стрельба уже идет с двух сторон. По городу с воем проносятся машины «скорой помощи».

27 января в ответ на расстрел в университете – мощная демонстрация, на улицах более миллиона человек, среди них мы видим не только молодежь, но и много пожилых людей. Лозунги: «Сегодня твой последний час, Бахтияр!», «Сегодня мы мирные, завтра будем стрелять!», «Чаша терпения лопнула!», «Бахтияр – предатель!».

Вечером передается «важное правительственное сообщение»: Бахтияр собирается в Париж для встречи с Хомейни. Подается сообщение таким образом, будто бы об этой встрече достигнута договоренность. И это несмотря на то, что Хомейни вновь назвал Бахтияра предателем в связи со вчерашним расстрелом. На следующее утро опубликовано письмо Бахтияра Хомейни. Здесь и льстивые слова, и уверения в желании видеть его на родине, и заявление о необходимости иметь время для разработки надлежащей «программы» его встречи, Бахтияр клянется, что он только и делал, что выполнял те же самые требования, которые выдвигал Хомейни. Одновременно и угроза: беспорядков не позволю.

Молниеносно по городу распространяется ответ Хомейни: заявление о согласии встретиться с Бахтияром – ложь, он незаконный премьер, с ним переговоров я не вел и вести не буду. Будьте бдительны, против революции осуществляется чудовищный заговор.

Листовки с ответом Хомейни расклеиваются по всему городу, но уже не липучими лентами, а клеем, рядом стоят добровольцы, чтобы полиция не сорвала. У листовок толпы.

А в районе университета вновь вспыхнула вооруженная борьба. Убитых много, жители называют числа в 140, 300, 600 человек. Весь город как будто взорвался, известие мгновенно распространилось во все районы. На улицах добровольцы прямо обращаются к людям срочно собирать и доставлять в больницы перевязочные средства, простыни, лекарства. Они останавливают автомашины, просят ехать сдавать кровь. Появилось много крупных объявлений с адресами донорских пунктов, указывается, какие группы крови больше всего требуются. Люди откликаются на призывы, проносятся в больницы грузовики с собранными предметами для помощи раненым. Улицы возбуждены, в ярком свете фонарей мечутся фигуры, отбрасывая громадные тени, рев гудков спешащих автомобилей, и все это под неумолчный аккомпанемент сильной стрельбы в различных районах столицы, возникают пожары.

Поступают сообщения о крупных вооруженных столкновениях в других городах – это не просто подавление войсками отдельных вспышек, это уже начало массовой вооруженной борьбы прошахских и антишахских сил.

У нас все эти дни большая забота: безопасность советских людей, большинство которых технические специалисты с семьями, они живут по всей стране. В первую очередь принято решение вывезти в Союз всех детей и женщин. Мы уже давно трудимся над выполнением этой задачи. Свозим автобусами в относительно безопасное время в Тегеран, временно размещаем, обеспечиваем питанием, организуем отправку самолетами «Аэрофлота»; когда закрываются аэропорты, то автобусами отправляем до порта на Каспийском море Энзели, далее советскими теплоходами в Баку. Приходится использовать и автотранспорт через пограничный пункт в Астаре, железнодорожное сообщение. Все проходит довольно четко. Очень хорошо работают летчики «Аэрофлота», часто разрешения на посадку самолетов и взлет военные власти дают на наш собственный риск, т. е. без обслуживания контрольной башней. С юга страны вывозим людей, направляя самолеты в Абадан, там всю работу организует генеральный консул СССР в Исфахане Погребной.

Погода здесь часто меняется. Под проливным дождем, выныривая из низких облаков, без наведения с земли приземляются аэрофлотовские Ил-62. Иранцы на аэродроме не могут удержаться от аплодисментов. Помогаем и семьям работников других стран покинуть страну.

Остающимся здесь приходится жить и работать в весьма стесненных условиях: нехватка питания, отсутствие горючего, рискованное появление на улицах, угроза провокаций. Но дело нужно делать. Ни у кого из нашей многочисленной колонии не увидел я признаков уныния, не услышал жалоб.