Глава 15. Сопутствующий урон

Я вправду не вижу никакой причины продолжать жить. В среду у меня маммограма. Я даже мечтаю, чтобы у меня обнаружили смертельное заболевание, чтобы я могла спросить: «Сколько еще я буду тут болтаться, пока не уберусь в мир иной?» Я не вижу никакого смысла в жизни и не получаю от нее никакого удовольствия. Представляю себе, как бы я спасла ребенка в какой-нибудь катастрофе, а сама бы при этом погибла, или предложила бы террористам себя в качестве жертвы, чтобы спасти самолет, полный людей.

Запись в дневнике, январь 2001 года

В 2001 году, в День святого Валентина, почти через два года после участия Дилана в бойне в школе Колумбайн Хай, у меня нашли рак груди.

Некоторым образом я не была удивлена. Знаете эти костюмы на Хэллоуин, когда кажется, что рукоятка топора торчит прямо из вашей груди? Так я себя чувствовала все время. Ваше сердце там, где вы носите и растите своего ребенка, а на моем лежал тяжкий груз. Моего сына больше не было, и четырнадцать человек погибли из-за него. В том, что это принесет сопутствующий урон, был определенный смысл.

Страх смерти постоянно преследовал меня с самого детства, и я испытала его усиленную версию после того, как мне поставили диагноз. Он наложился на и так уже зашкаливающий уровень тревожности. Через несколько дней Том повел меня в наш любимый китайский ресторанчик неподалеку от дома. В конце обеда, когда я разломила свое печенье с предсказанием судьбы, внутри ничего не было.

Онколог занимался мной, взвесив все «за» и «против». Поскольку они обнаружили рак на ранней стадии и опухоль была маленькой, она решила, что можно обойтись только лучевой терапией и избежать химиотерапии. Из-за постоянных проблем с желудком, связанных с горем и тревожностью после трагедии, я и так уже потеряла двадцать пять фунтов и не могла терять вес дальше. Горе и вина полностью подорвали мои физические и эмоциональные ресурсы. Я должна была пройти лечение, но невысказанная правда повисла между нами. Я была так истощена и измождена, что не выглядела как человек, который может пережить курс агрессивной химиотерапии. Я решила ее не делать.

В нашей округе была программа поддержки больных раком Сьюзен. Г. Комен. После того, как вам ставили диагноз, к вам домой приходил человек, переживший рак груди, чтобы обо всем рассказать и поддержать вас. (У Американского фонда предотвращения самоубийств есть подобная программа для тех, кто пережил самоубийство близкого человека, которая называется Программой по оказанию помощи пережившим самоубийство близких. Сейчас я являюсь главой местного отделения и работаю над тем, чтобы эта программа начала работать в Колорадо). Когда я прочитала информацию о группе поддержки для больных раком груди, которую принес мне волонтер, я только покачала головой. Мне была нужна группа поддержки, это точно, но не из-за рака.

Облучение вызывает усталость и физический дискомфорт, но я ко всему этому уже привыкла. С помощью родных, друзей и великолепной команды врачей я прошла через курс лечения. После последнего сеанса облучения персонал клиники подарил мне подписанную ими открытку. Похоже, такой дар получал каждый пациент, но их жест просто потряс меня, и я сбежала в безопасное убежище — свою машину, — чтобы поплакать.

Я не знала, почему я плачу. Может быть потому, что было так хорошо, когда о тебе заботятся. Или потому, что окончание лечения означало, что я должна вернуться к постоянному оплакиванию Дилана и попыткам понять то, что он сделал.

Забавно, что больше мне нечего сказать о том, как я пережила рак. Конечно, я не осталась бесстрастной или равнодушной, когда все это случилось со мной. Болезнь была излечима, и я с благодарностью приняла лечение. Но после того, как я выздоровела, я поняла, что ошибалась в той записи в дневнике, с которой начинается эта глава: я не хотела умереть.

Том часто говорил, что хотел бы, чтобы Дилан нас тоже убил или чтобы мы вообще не родились. Я молилась о том, чтобы умереть во сне, тихо уйти от муки пробуждения и понимания того, что все это не было ужасным ночным кошмаром. Сидя в транспорте, я воображала, как у меня появляется возможность отдать жизнь вместо людей, погибших в школе, или мне дается шанс спасти много других. Смерть виделась избавлением, а смерть ради того, чтобы жили другие, давала цель моей жалкой жизни.

То, что я пережила рак груди, помогло мне увидеть то, что, наверное, должны понимать мы все: жизнь — это дар. Моя задача — это найти способ отдать должное этому дару.