СЛОВАРЬ В РОССИИ — БОЛЬШЕ, ЧЕМ СЛОВАРЬ...
Зеэв Гейзель
Плагиат очевиден, но неведома мне другая фраза, чтобы лучше объяснила, какое значение имел для нас преподавателей иврита в те годы словарь Ф.Шапиро. Чудом изданный и чудом же неуничтоженный, мгновенно разошедшийся в тысячи и тысячи адресов, о которых и не думали в Госкомиздате, — словарь этот родился и жил своей жизныо. Как человеку, была уготована ему своя судьба, и без тени усмешки уточняю: еврейская судьба. Дважды в жизни судьба эта пересеклась с моей...
Словарь в России — больше, чем словарь. Если это словарь иврита...
Я помню, когда я увидел этот словарь первый раз. Показали мне его в «нормальной» советской еврейской семье, как главную реликвию. Словарь был завернут в целлофан, а поверх оного — в белую бумагу, так что производил впечатление розового свежеспеленутого младенца. Нижайшая просьба дать мне его на, скажем, месяц домой была не то чтобы отвергнута — с тем же успехом я мог попросить Лувр одолжить мне оригинал картины Матисса, чтобы я повесил ее в своей кухне. Здесь этот словарь не читали — на эту Книгу молились.
Словарь в России — больше, чем словарь. Если в жизни еврея это первая еврейская книга...
Прошло время, и я познакомился с другими евреями, для которых словарь Ф.Шапиро был уже не реликвией, а хорошим другом. Были это преподаватели иврита (сейчас надо было бы сказать — «подпольные преподаватели», но, насколько я помню, никто из нас не пользовался тогда этим термином). Называли его за глаза коротко, по фамилии: «У тебя есть Шапиро?», «Проверь по таблице в Шапиро», «Шапиро пишет, что только женский род» и т. д.
Словарь в России — больше, чем словарь. Для преподавателя иврита в доперестроечные годы — это все...
И если сегодня я, мои ученики, их ученики, ученики других преподавателей — тех, кто были для меня мэтрами, и тех, для кого мэтром неожиданно оказался я сам — мы здесь, говорим, читаем и пишем на иврите, реализуя заветное «Ам эхад — сафа ахат! Егуди, дабер иврит!» — скажем спасибо и светлой памяти того человека, которого мне не посчастливилось узнать лично — Феликса Львовича Шапиро. Ибо он был первый, кто понял это:
«Словарь в России — больше, чем словарь...»