Глава 5 Том Йорк, свободный агент

Энн Пауэрс, Los Angeles Times, 28 июня 2006 года

В прошлом году Том Йорк должен был отдыхать. Radiohead, группа, десятилетнее восхождение которой превратило певца в образцового «провидца, который сам того не желает», взяла отпуск после долгого цикла записей и гастролей.

Йорк наслаждался отдыхом от того, что угрюмо называет «записью ПЛАСТИНОК, заглавными буквами», и возможностью заново познакомиться со своим домом в Оксфорде, супругой Рейчел Оуэн, с которой они много лет в браке, и двумя детьми. Но вместо того, чтобы расчистить себе спокойное место, Йорк оказался по горло погружен в новые мысли.

– У меня дома есть комната примерно такого размера, – сказал Йорк, обводя рукой просторный номер в сан-францисской гостинице «Клифт», где мы обсуждаем The Eraser, его сольный альбом, выходящий 10 июля. – Весь пол в комнате был забросан записками и обрывками бумаги. Незадолго до записи ко мне пришел друг, и он посмотрел на все это, расхохотался и сказал: «Как ты все это будешь собирать воедино?»

Беспорядок в рабочей комнате Йорка, отразившийся в звуковых «кусочках, ломтиках и обрывках разнообразного случайного хаоса» на его ноутбуке, подарил ему чувство свободы, которое он ненадолго утратил в Radiohead; группа вскоре прибудет в Лос-Анджелес, чтобы дать два концерта в «Грик-Театре». Вместе с давними соратниками, художником-дизайнером Стэнли Донвудом и продюсером Найджелом Годричем, Йорк заперся среди этих фрагментов, отключившись от любых других источников влияния.

– Вот как можно добиться того эффекта, когда у проекта своя отдельная вселенная, – объяснил он. – Говоришь себе: «Вот, у тебя есть только то, что в этой комнате, и все».

Плодородный маленький островок беспорядка радикально контрастировал с высокими ставками, окружавшими последний на данный момент альбом Radiohead, Hail to the Thief, возглавлявший чарты в 2003 году; после него группа остро нуждалась в свободном пространстве. The Eraser, записанный быстро, в то время, когда Йорк плотно сотрудничал с экологической группой Friends of the Earth, помог Йорку снова сосредоточиться – его энергия пережила серьезный спад под бременем огромной славы его группы.

– Альбом был записан в контексте Radiohead, – сказал он и добавил, что поначалу очень боялся рассказывать товарищам по группе об этом проекте. – Больше всего, конечно, порадовало то, что это не стало проблемой. Да, конечно, все нормально. А почему нет?

То, что динамика в группе «подвижная, – это очень важно».

На нынешних гастролях Radiohead играют большую подборку хитов и очень интересный новый материал, возможно, обогащенный уверенностью, вернувшейся, по словам Йорка, к нему после записи The Eraser, который выйдет на супермодном независимом лейбле XL. Radiohead сейчас – одни из самых привлекательных свободных агентов поп-музыки, они расстались с EMI, выпустившим их предыдущие семь альбомов. The Eraser можно считать частью большого маневра в сторону независимости.

На вопрос, не собираются ли Radiohead распространять следующий альбом по независимым каналам, Йорк без колебаний ответил «да».

– У нас есть два или три варианта, это один из них, – сказал он. – После того как мы закончим что-нибудь, что посчитаем достойным релиза, мы задумаемся об этом. Пока что мы это особенно не обсуждали.

Я бы с удовольствием сбросил химическую бомбу на всю музыкальную индустрию. Но я не считаю это нашей обязанностью.

Ну а пока у нас есть The Eraser – проект, который Йорк, известный нелюбовью к ярлыкам, очень не хочет называть «сольным». Все началось с отступления в сторону абстрактной электронной музыки, которая ему очень нравится, а закончилось, к удивлению самого певца, сорока минутами мощной и прямолинейной музыки. The Eraser, который определенно понравится и критикам, и фанатам, – это выразительный портрет жизни, которая стала скользкой из-за расширения городов, мутных политических союзов и глобального потепления, но все еще не безнадежной благодаря индивидуальному и коллективному сопротивлению. А писки и шумы ноутбучных экскурсий Йорка превращаются в эмоциональные, политически заряженные композиции.

– Началось все с огромной кучи битов и «ля-ля-ля», – сказал Йорк, пародируя свои обскурантистские наклонности. – Все было довольно интенсивным и очень, очень тяжелым.

«Рабочий отпуск» Йорка дал его продюсеру шанс подчеркнуть трогательный тенор Йорка и его чувство мелодии.

– Посреди всего этого нашлись две-три вещи, услышав которые, мы с Найджелом сказали: «О, эта штука совсем прямолинейная. Возможно даже, кто-нибудь поймет ее с первого раза».

– В группе он всегда находит способы куда-нибудь закопаться, – рассказывал Годрич в телефонном интервью. – Я большой поклонник его голоса и мелодий, так что хотел вывести их на первый план. Было бы печально, если бы он спрятал себя даже в сольном альбоме. Но, поскольку альбом по большей части электронный, я получил отличный повод сделать его голос «сухим» и громким.

Выход за пределы контекста группы мог спокойно завести Йорка на какие-нибудь совсем мутные территории. Он большой поклонник экспериментальной электроники, так что сначала составил коллекцию треков, которые ни к кому не обращались.

– Она казалась совершенно понятной мне, но вот для всех остальных там было как-то маловато всего. – Так певец охарактеризовал раннюю стадию работы. Но желание совместить свой голос с компьютерным привело к неожиданной интимности.

– Музыка, как на нее ни посмотри, звучит из «коробки», – сказал Йорк, отмечая, что даже акустические звуки сэмплов фортепиано, гитары и баса на The Eraser обработаны на компьютере; главным источником вдохновения он называет электронную сюиту Бьорк Homogenic (1997). – У нее есть собственное пространство. Мы сознательно решили не расширять его дальше. Голос совершенно одинаковый, прямо здесь, в наушниках. Альбом был записан для того, чтобы его слушали в изолированном пространстве – в наушниках или стоя в пробке.

Тема пробок для Йорка вовсе не праздная: в какой-то момент из-за беспокойства об окружающей среде у него «чуть крыша не поехала». Песни альбома посылают предупреждающие сигналы, космические по своим масштабам, но при этом действуют на трогательно личном уровне – это звуковой эквивалент руки, протянутой в сторону приливной волны. Этот образ Донвуд использовал в London Views, «апокалиптической панораме», вдохновленной The Eraser и использованной в оформлении альбома. Один из самых сильных сегментов этого линотипа изображает короля Кнуда Великого, легендарного английского монарха, который доказал, что королевская власть не безгранична, продемонстрировав, что не может повелевать волнами. Эта история вдохновила и поток стихов Йорка.

– Однажды в газете Джонатан Порритт заявил, что действующее правительство, по сути, не делает ничего, чтобы бороться с глобальным потеплением, а все его жесты больше напоминают попытки короля Кнуда остановить море, – сказал Йорк о статье британского эколога. – И после этого у меня в голове что-то щелкнуло. Это на самом деле не политическая штука, но я реально считал, что так все и происходит.

Мы все – короли Кнуды, которые протягивают руки и говорят: «Это все уйдет. Я смогу это остановить». Нет, не сможешь.

Йорк с трудом смог воспротивиться подобным «на самом деле не политическим» разговорам, несмотря на свое традиционное желание оставаться над схваткой. Самая противоречивая песня The Eraser – Harrowdown Hill – названа в честь местечка в Оксфордшире. Именно там власти обнаружили тело доктора Дэвида Келли, осведомителя, который якобы покончил с собой после того, как сообщил репортеру, что правительство Тони Блэра солгало об обнаружении в Ираке биологического оружия.

– Я назвал песню Harrowdown Hill, потому что название очень поэтичное, – говорит Йорк. – У меня оно ассоциируется с какой-то битвой, не знаю, гражданской войной. Заканчивая песню, я думал о бунтах против подушного налога в 1990 году – еще одном замечательном моменте в истории Англии, когда полиция избивала… протестующих, и, вы знаете, там были старые леди и семьи с детьми. Я даже не ожидал, что многие укажут на то, что на холме Хэрроудаун нашли тело доктора Келли. Не хочу сказать, что в песне вообще нет отсылки на эти события, но она не только о них.

Повествование в Harrowdown Hill идет через пугающие звуки и фрагменты эмоциональных речей; песня настолько политическая, насколько политическим может быть интимный – даже тайный – момент. Ее поразительная красота типична для The Eraser, который, как и все лучшие работы Йорка, находит свою силу в тех местах, где слова и музыка растворяются и создают что-то новое. Литературоведы назвали бы это поэтикой. Для Йорка это – слушание мира через отдельный голос.

– У меня есть друзья, пережившие цунами, – сказал он. – Поговорив с ними, понимаешь, что каким бы огромным или пугающим ни было событие, ты не поймешь этого из газет; не важно даже, видел ли ты волну по телевизору. Единственный способ по-настоящему понять чужой опыт – когда кто-то объясняет его тебе один на один.