«Из вечности зова не слышу…»
Из вечности зова не слышу:
Безмолвна небесная высь.
Но месяц восходит все выше,
Но звезды все так же зажглись.
И плачет душа: для кого же —
И месяц, и трепет огней?..
Я чувствую, как я ничтожен, —
Ничтожен, ненужен, ничей!
И гордое слово — «сознанье» —
Меня не утешит ничуть…
Иду я пустыней молчанья —
И горек, и страшен мой путь.
1923
«Новое литературное обозрение». 1993, № 5.
Я слышу Это мучает меня. Я включаю какую-нибудь передачу и сразу слышу. Причем страшновато еще и то, что слышу я один. То ли остальные привыкли и уже не обращают внимания, то ли у меня что-то со слухом, то ли все нормальные, а я не совсем, но это меня догоняет.Сколько раз бывало:
Тебя я слышу, слышу, сердце Тебя я слышу, слышу, сердце, Твой слабый стук из тайника. И в клетке ребер нету дверцы, Чтоб отомкнуть ключом стиха. И я прочту в зловещем стуке, В твоих ослабленных толчках Рассказ о той, о смертной муке В далеких горных рудниках. Ты замуровано,
Слышу каждое утро Слышу каждое утро Голос Бога-творца: «До последней минуты! До конца! До конца…» Нету истины выше, Нету мысли верней Для подвала и крыши — Для рабов и царей. Этот лозунг футбольный, Сей спортивный совет, С неожиданной болью Принимает
«Слышу голос невнятный и странный…» Слышу голос невнятный и странный… На исходе тишайшего дня Безутешность души безымянной Окликает и мучит меня. Чу! Опять этой музыки лишней Слышен звук. Но дорога пуста. Где же плакальщик, слёзы проливший? Где певец, отворивший
Слышу, как плачут осины Слышу, как плачут осины, Слышу, как шепчет трава, Вижу, как белый косяк журавлиный За море направил крыла. За морем ярче картины, За морем краше слова, Только Россия не хлебом единым, А русской душою жива. Я провожаю их взглядом, Счастья желаю в
БОЛЕЗНЬ(«Голубиного зова глуше…») Голубиного зова глуше Шум весны за нашим окном. Задыхаются наши души, Окрыляясь жаром и сном. Только сердцу труднее биться, Только новый страшнее бред; Это злые синие птицы Заслоняют крыльями свет. И опять — безмерная жажда, И опять —
«Еле слышу слова…» Еле слышу слова, Ну а ласки уже забываю. Не взошли стебельками Певучие строки стиха. Песнь давно умерла, Но слышны ещё звуки рояля. А любовь заметают Слепые, глухие снега. Не забьётся костёр, Где мы утлый огонь раздували, Где гуляли весною, Влюблённые,
Я принадлежу Вечности… Ошо Я не являюсь частью какого бы то ни было движения.То, что я делаю — вечно.Так было с тех пор, как на Земле появился первый человек, и так будет продолжаться до последнего человека. Это не движение, это самая суть эволюции…Я — часть вечной
Я слышу… (Прочитав чудесный рассказ Алана Маршалла «Отец») … И отзвуки в мире дольнем Слышу, доныне я слышу И улыбаюсь невольно… Иван Киуру. «Старатель» К воде ползли повозки, за которыми Следили эвкалипты или ивы. Товарищество Связано с просторами, А с теснотою —
СИМВОЛ ВЕЧНОСТИ Деревенский дом Пушкина вскоре после смерти поэта дал приют его вдове и детям-сиротам. Но он был уже настолько старым и ветхим, что жить в нем было невесело, и его все покинули.И вот в дом въехали другие жильцы. Над камином в кабинете Пушкина устроилась
2. «Я слышу музыку…» Журналист запечатлел композитора в момент краткой передышки: инструментовка ещё не вполне была завершена. Рахманинов в клубах дыма — он курит по половинке сигареты, вставляя её в мундштук, — сам «худой и неподвижный», руки сложил. Взгляд гостя
В ЛЕНИНГРАД — ДЛЯ ВЕЧНОСТИ Ада Якушева: "Когда-то на Ленинградской студии сняли документальный фильм о бардах "Срочно требуется песня". Недавно в телевизионной передаче были показаны фрагменты из него, и я увидела себя совсем молодую, а следом — такого же юного Владимира
СПОР В ВЕЧНОСТИ О вечность! прекрати твоих шум вечных споров Кто превосходней всех героев в свете был. Г.Р. Державин Место старинных полковых знамён — в музеях. А может быть, они и сегодня поднимают нас в бой?Дородный барин не без самодовольства выглядывает с портрета.
МУЗЫКА ВЕЧНОСТИ Тропинкою болотистой и вязкой Иду вперед, покорный вещим снам. Я людям отдаю слова, улыбку, ласку, Но музыку души я не отдам! С морского дна жемчужные сонаты, И звездный марш невидимых планет, И все, что взято от земли когда-то, Поглубже спрячь, непризнанный
«ЧТО ОН ГОВОРИТ? Я ЕГО НЕ СЛЫШУ!» Лодочному доктору, лейтенанту медицинской службы Сергею Кочетову был 21 год, когда с ним приключилась эта история. Лодка после ремонта отходила от заводского пирса в Росте.Перед отходом командир Лунин спросил у старпома Арванова, все ли на